небольшим, он объединял лишь тридцать-сорок особей, который сплетались в тесном соитии. Был он черного цвета, но иногда словно язычки пламени исходили из него. Что казалось странным, он плыл в мертвой тишине, иногда из него появлялись глаза, которые молча смотрели с ужасом, а иногда с непонятным, необъяснимым восторгом. Катился он медленно, иногда останавливался, словно, приглашая к себе новых гостей. Перед Ильей тоже замер. Люди-тени, находящиеся там, молча смотрели на него. Все они были еще очень молодыми. Юные руки, тела, юные глаза. Шар покачался, постоял на месте и покатил себе дальше, но уже почти скрывшись вдалеке, снова замер. И тут Ворчун неожиданно дернул Илью за рукав. Они вновь оказались у черного шара, который застыл у высотного дома, словно кого-то ожидая, и люди, смотрящие из него, тоже замерли. И вдруг Илья увидел жуткую картину. По парапету, который соединял два балкона верхнего этажа, шла девушка. Она ладошками опиралась о стену и робко переступала, потом увидела шар. Он притягивал, манил, он ждал ее. Шар пришел за ней, - подумал Илья. Еще мгновение и дикий вопль огласил улицу. Тело пролетело сквозь черный шар и с грохотом вонзилось в асфальт. И тут Илья с ужасом понял, что девушка была настоящей, живой, это не тень, не призрак. Он видел ее в расплывчатых очертаниях. Она была из настоящего мира. Шар невозмутимо постоял, покачался, и медленно покатил прочь.
- Форум самоубийц, - спокойно произнес Ворчун.
В этот же миг Илья услышал громкие шаги. Они приближались, тяжело ступая по мостовой. Наконец увидел знакомый силуэт. Уборщица, техничка! И снова подивился ее росту. Была она высотой с двухэтажный дом. А ее белые кроссовки тяжело приколачивали каждый шаг к земле. Тетка остановилась, посмотрела на особь, отделившуюся от несчастной, распластанной на асфальте. Напоминала она тоненький стебелек – дунешь – улетит. Потом послышался низкий утробный голос:
- Ну как, хорошо тебе было, милая? Допрыгалась? Ничего умнее не придумала?
Юная особа с ужасом на нее смотрела, ничего не понимая.
- Ну, пойдем. Дорога у тебя будет долгая, пойдем, родимая. Здесь у тебя уже все.
Но девушка не шевелилась, ее парализовало, тогда тетка протянула руку и легонько подтолкнула ее вперед. Уже собиралась уйти, забрав свою жертву. Хотя, чья это жертва – было непонятно. Вдруг заметила Ворчуна и через дорогу крикнула:
- И ты здесь, бродяга?
- И я, милая. Прогуливаюсь.
- Не надоело?
- Нет. Весело тут, интересно.
- Интересно, говоришь? Решил-таки меня дождаться?
Ворчун промолчал.
- Ну-ну. А этого зачем за собой таскаешь? Какой с него толк?
- Нет толку, матушка. Толку никакого. Может, отдать его тебе?
- Нет… А девица ваша где?
- Там.
- Славная она у вас, милая. Береги ее.
- Конечно. Берегу…
- Ну-ну. Ладно, свидимся еще.
- Конечно, милая, свидимся, куда же мы от тебя? – весело воскликнул Ворчун.
- Никуда… От меня вы никуда… Ну, пошли, чего встала? – и подтолкнула девушку вперед.
- Не хочу, не могу, не буду, - послышались жалобные всхлипывания.
- Будешь, путь у тебя долгий, сможешь, куда ты денешься? И надо же было такое учудить…
И эти двое растворились в ночи.
- Куда она ее ведет? – спросил Илья, а Ворчун захохотал. Смех его был зловещим, жутким.
- А ты не знаешь?
- Я?...
- Почему вы ничего не знаете? Как вы живете, дьявол вас побери?... Вот одного я не пойму… Странные вы какие-то, убогие, живете, словно плывете по мутной реке, а что там, в конце, в какую сточную канаву занесет – не задумываетесь. Получив величайшее произведение искусства, уникальное творение создателя - человеческое тело, пользуетесь им, как вещью напрокат. Сначала приучаете его ко всякой мерзости, потом становитесь его рабами, уже исполняете только его низменные просьбы. Живете, измазывая его в грязи, покрываясь коростой всякой дряни, а та прилипает к нему с удовольствием. Стираете в себе душу. Убиваете ее. В конце концов, становитесь куском мяса с отупевшими мозгами, измученным удовольствиями и пороками. Получаете шедевр. А когда время приходит, срок аренды заканчивается - назад возвращаете мерзость. Спрашивается, зачем брали?
И Ворчун отпрыгнул в сторону от несущегося на него веселого шарика, переливающегося всеми возможными красками, откуда были слышны автоматные очереди, крики восторженных болельщиков, вопли побежденных, униженных и оскорбленных, и, конечно же, победителей.
- О! Снова игрушки для дебилов! Ну, чего встал? Дальше! Давай! Еще дальше! Ты же хотел увидеть всю изнанку вашей поганой одежонки… Так и не научился перемещаться? Ленивый ты, нелюбопытный. Давай…
И протянул руку, но сразу же ее отдернул.
- Руки, пожалуй, я тебе не подам, держись, - и бросил ему конец длинного шарфа. Илья поневоле за него ухватился, и через мгновение страшный рывок подбросил его к верху. Секунда, и он оказался лежащим на земле.
Нет, не на земле – на зеленой лужайке, а перед глазами неожиданно возник огромный стадион, трибуны которого были заполнены орущими телами… Вернее, людьми. Нет, телами… Не важно. Они лопотали на иностранном языке. Интересно, куда Ворчун их переместил? – подумал Илья и уставился на поле, где бегали футболисты и гоняли мяч. Мяч был один, а здоровенных мужиков много, очень много. Они отчаянно за него боролись, а стадион отчаянно за них болел. Илья присмотрелся. На трибунах были люди, которые внимательно следили за игрой, но некоторые, (таких было немного) вели себя иначе, казалось, игра абсолютно их не интересовала. Они стояли, кричали, размахивали руками, поднимали плакаты, вот уже петарды начали взмывать в вышину, а крики фанатов становились все громче. Их интересовал сам процесс, невероятное шоу, которое пьянило, объединяло, заставляло кричать. Таких было ничтожное меньшинство, но казалось, что их много, очень много. Объединяла их невиданная сила и воля, которая фонтанировала через край. Занимали они кресла рядом друг с другом. И скоро в этих местах начали появляться небольшие холмики, которые шевелились, а в них прятались души фанатов. Илья продолжал смотреть, а шум все нарастал. Те, которые недавно со всем вниманием следили за игрой, теперь оглядывались, их заводило, затягивало в эти очаги безумия. Они уже забыли об игре, и начали присоединяться к тем, которых совсем недавно было так мало, но теперь становилось больше. Уже не бугорки или холмики, а гигантские шары покатились по трибунам. Их было два. Два шара, каждый цвета команды, за которую люди болели, они становились больше и как катки проносились из одной половины стадиона в другую, а к ним прилипали все новые существа. Руки, ноги, головы, все вертелось перед глазами, все переплеталось, те, кто начали это невероятное шоу, придумывали все новые развлечения. А спортсмены носились по полю, отбирая друг у друга мяч. Так продолжалось какое-то время, Илья внимательно за всем наблюдал. Такого матча он еще не видел. Не мог видеть. Изнанка – вспомнил он. И вдруг в какой-то момент два шара столкнулись. Они прилипли друг к другу, а на трибунах началось неистовство. Фанаты перелезали через ограждения, ломали пластиковые кресла, швырялись ими. Потом бросились друг на друга, и началась веселая игра. Игра, которая не имела отношения к той, ради которой здесь все собрались.
- Заметь, пришли они сюда людьми! – ликовал Ворчун, - давай-ка отсюда подвинемся.
Они оказались на самом верху стадиона, под огромным табло, где не было болельщиков, и теперь их взорам представала величественная картина. На стадионе были эти и те. Одни в рукопашной схватке боролись не на жизнь, а на… На что? Они готовы были друг друга уничтожить? Ради чего?... А другие заполняли уже все пространство вокруг. Огромное покрывало, как гигантская медуза, накрыло поверхность стадиона. Оно колыхалось. Уже не видны были конечности, головы и прочие части тел существ. Теперь это была однородная масса, она волновалась, кипела как поверхность лавы, готовая низвергнуться с верхушки вулкана, пузырилась и волнами расходилась во все стороны. И тут эта субстанция подобралась, съежилась, стала намного меньше и угрожающе замерла. Илья услышал громкий взрыв. На стадионе остались лишь дерущиеся тела, а их души тяжелым снарядом взмыли к небесам. Поднимались они все выше и выше, и снова взрыв. А в небе на многие километры разлетелись светящиеся точки-искры. Они мерцали в темноте, освещая все вокруг. Такого салюта Илья еще не видел. “В небе зажигается новая звезда”, - вспомнил он. - Тысячи звезд…
Ворчун брезгливо посмотрел на поле, на трибуны с обезумевшими болельщиками и бросил:
- Самое интересное позади, - и повторил: - Заметь, пришли они сюда людьми.
И снова длинный шарф тащит Илью за собой, они перемещаются с места на место. В каких городах побывали, в странах, на каких континентах – было непонятно. А Ворчун все заводился и свирепел. Он кричал, размахивал руками и увлекал его все дальше.
- Видишь?! Ты видишь?! Открой глаза! Смотри! Это твои люди! Это и есть изнанка вашего грязного тряпья!
Временами казалось, что он обезумел.
Потом было шоу, где тысячи выходили на площадь в немыслимых нарядах, они танцевали, раздеваясь прямо на глазах. Гей-парад, - понял Илья. Над этими людьми, или не людьми вовсе, переливалось розовое облако, от которого пахло несвежим бельем. Потом были всевозможные шоу, представления, собрания сект. Особенно запомнилось скопище благообразных людей, которые собрались на огромной лужайке, а перед ними на большой сцене выстроились ещё какие-то люди. Они долго, почтенно что-то говорили, произносили речи. На сцену выходили знаменитости, Илья узнавал их. Они пели, снова что-то говорили. А их пламенные речи все больше заводили почтенную публику, которая вскоре, забыв о приличиях и правилах, вскочила с мест, и начала скандировать лозунги, которые им предлагали. Так снова и снова. И уже исступленная толпа беснуется на лужайке, ликуя, истерично вопя, превознося своего избранника и кумира.
Предвыборная компания!
А над головами, как воздушный шарик, все больше надувается гигантский сосуд. Он растет, уже закрывает солнце, небо, но люди этого не замечают. Их души с радостью покидают свои тела, они отдают…, вернее, доверяют ему себя, разум, волю, чувства. Безрассудно бросаются в бездонный сосуд, а тот уже становится гигантским монстром.
И тут Илье показалось – возьми крошечную иголку, поднеси, сделай укол, и он сдуется,… нет, лопнет, разорвется на части, которые разлетятся и забрызгают своим зловонным содержимым на многие километры все вокруг.
- Дальше! Дальше! – торопил Ворчун.
И вот на огромной площади обезумевшие люди в толпе демонстрантов. Они тоже что-то кричат, жгут покрышки, потом достают оружие и стреляют в полицию, которая не в силах устоять. И во всем присутствует радость, неудержимый задор, отчаянное хулиганство. А где-то неподалеку обязательно находится режиссер, который всем руководит. Иначе быть не может. Иначе не надуть такие шары, такие КаДе, которые потом понесутся весело по планете, небрежно наступая на поля, леса, дороги, поселки, целые города, унося за собой крошечные души людей.
- Кто он, тот гений? Где он? Зачем?
Илья устал. Он уже не мог слышать этот восторженный шум, грохот петард, лозунги и выстрелы. Видеть этого не мог. Ворчун понял его состояние, видимо, пожалел (если такое
