летать, построивший семь летательных аппаратов (один из которых – сверхлегкий вертолет с мотоциклетным мотором, поднявшийся в воздух в 1942 году) собственной конструкции и самостоятельно испытавший их, переживший преследования, заключение и работы на лесозаготовках, бежавший оттуда с группой «бывших» по морю в Финляндию, возвратившийся на родину после смерти Сталина с другими, «чистыми» документами…
После он прожил в полном одиночестве, отдав все свое время единоличному конструированию и постройке летательных аппаратов. Закончил он свой земной путь почти в нищете, презираемый соседями по улице, которые считали его умалишенным.
Как много я узнал в тот вечер! Самое главное, что единственным наследником его являлся именно я, что мне необходимо спасать его чертежи и изобретения, если они еще существуют, и самое главное, что я должен продолжать его дело…
По причине отсутствия материальных ценностей в качестве предмета наследования, а также оттого, что у меня не нарисовалось «конкурентов» в вопросе наследства, состоящем исключительно в виде вышеуказанного посылочного ящика с документами, чертежами и справочниками по конструированию, аэродинамике и так далее, административный суд с одного заседания удовлетворил мои притязания на владение технической документацией, хранящейся в архивах с правом изъятия (стоит заметить, опять же, по причине полной ненадобности последней).
Ещё с этого времени я стал называться Извольским, хотя ранее был Ивановым.
Имея на это полное моральное и юридическое право…
В том ящике еще содержалось письмо, в котором этот прекрасный человек
выражал надежду, что когда-нибудь на свете появится тот, который сможет продолжать дело всей его жизни, которому не будет дышаться без полетов и испытаний, который своими руками построит хотя бы еще один – восьмой – летательный аппарат и поднимет его в небо… Небо услышало его, и этот человек родился немедленно после его ухода из жизни, и вот сейчас он – то есть я – прочел о своем предназначении в этом письме.
«Летай, прошу тебя, летай, что бы ни было! Хоть камни с неба, хоть потоп…» Такими словами письмо заканчивалось. И в этот вечер мне перехотелось быть дипломатом. Я взял академический отпуск, хотя явно знал, что за институтскую парту уже не вернусь. Дальше был авиазавод, техобслуживание самолетов в аэроклубе, который, к сожалению, стал частным, потом – общение с энтузиастами «самодельной» авиации, первые полеты, чтение десятков книг, изучение чертежей… Первая самостоятельная конструкция - деревянный фюзеляж самолета, выполненный из призматических ферм (грубо говоря, пространственных треугольников). Этот фюзеляж получил высокую оценку у авиаторов - «самодельщиков», однако привел к тому, что меня выгнали из той квартиры, где я больше года проживал на правах жениха. Родители этой девушки вынесли приговор:
- Ты, похоже, дурак. Уж мы-то надеялись, вырастим из тебя путёвого мужа для нашей Алины. А ты форменной ерундой занялся. Институт бросил. Заразился дурацкими мечтами о полетах на «этажерках» из деревяшек и калабашек, когда весь мир летает на «Боингах» и «Аэробусах», когда в космосе полно спутников!
Твои крылья из простыней или занавесок, и всё это перемазано клеем «88», который так любят вдыхать токсикоманы. А, может быть ты токсикоман?
У тебя есть шанс исправиться и восстановиться в институте, но только попробуй посмотреть в сторону самолетов! Вылетишь, как пробка.
И я вылетел… Не как пробка, а как пилот-любитель, пусть ценой отречения от всей
гладкой и сладкой перспективы, которая передо мною разворачивалась в той семье.
В лётное училище я не поступил – так как в детстве имел тяжелую черепно-мозговую травму, даже первичная медкомиссия меня срезала начисто:
- Ты кого хочешь обмануть, парень? Сюда только здоровых берут. А если на
высоте тебе станет плохо и ты «кони двинешь»? А пассажиры куда?
- Я летал… Я пилот-любитель, у меня двадцать три часа налета на сверхлегких.
- Запомни, молодой человек. Пилотировать, то есть дергать рычаги, можно научить
даже обезьяну. Основное для пилота – это юридический аспект, лицензия, соответствие международным стандартам… Так что не обижайся.
- Я уйду, но скажу напоследок, надеюсь вы запомните:
наличие пилотского свидетельства не делает землю мягче.
Перекрывая путь молодым людям в авиацию, вы рушите столько надежд…
Я ушел, но в ушах долго звенела эта фраза: «Дергать рычаги может и обезьяна».
- Нет, граждане, - говорил я в пустоту, шагая по улице, - вы ничего не добьетесь.
Я буду летать. Хоть камни с неба, хоть потоп! Скоро, очень скоро.
Моя собеседница заслушалась, но вдруг встрепенулась:
- Ой, как интересно! А что, получается, вы унаследовали титул князя?
- Формально нет. Вы знаете, у нас еще в 1917 году особым декретом упразднили
всяческие титулы, поэтому де-юре нас не существует. Кстати, в том последнем письме, мой прадед осветил и эту тему:
«Оно может и к лучшему, что больше нет князей, точнее их привилегий.
Благородство истинное у людей часто не связано с происхождением.
Но вот небо у нас не заберут никакими указами и законами!...».
Он не мог знать, что до неба и авиации «законники» тоже доберутся. Легальных способов летать простому человеку уже не останется. Что придется идти на крайние меры, подчас приводящие к гибели энтузиастов, готовых отрываться от земли на чём угодно, лишь бы был двигатель и крылья. О тех, кто строит самолеты из дюралевых трубок от раскладных кроватей, из фанеры низшего качества, из бытовой древесины…
Таких людей сейчас всё меньше. Но я один из них.
- Знаете, Этель, я не могу объяснить, зачем это всё нужно. Люди продолжают строить «первобытные» самолеты из подручных материалов, хотя технический прогресс уже дошел донельзя. Уже летает даже то, что ранее не могло летать в принципе!
Тут я вспомнил (но не стал озвучивать) случай, произошедший на выступлении политической партии Гарри Каспарова, который «изменил» шахматам в пользу политики.
Как после написали в газетах, да и по телевидению этот сюжет был показан, - во время выступления политика из зала был запущен радиоуправляемый вертолет, по всем внешним признакам представляющий собой искусственный фаллос полуметровой длины, с соосными пропеллерами, который и стал описывать круги над докладчиком, повергая зрителей в безудержный хохот. Потом сей предмет был пойман (!) охранником.
Провернув в памяти тот анекдотический случай, я невольно улыбнулся.
А собеседница приняла мою улыбку на свой счет:
- Наверное, я очень смешно выгляжу… Я некрасивая, правда?
- Что вы, что вы. Вы мне очень нравитесь. А может быть…
- Прошу вас, воздержитесь от необдуманных поступков. Я старше вас на семь лет,
подумайте, что скажут ваши близкие и знакомые?
Стоит заметить, что истинная разница между нами была ещё больше… Но я не отступал:
- Вы сейчас уезжаете, скоро возвратитесь в Париж и будете жить ровно так же, как жили до нашей встречи. А может, еще не поздно все изменить?
- И как же вы хотите это сделать?
Я взял её ладони в свои. Она не сопротивлялась.
- Давайте будем вместе…
Вдруг она закрыла глаза ладонями и заплакала. Сквозь слезы она уговаривала меня отказаться:
- Вы же еще совсем молоденький, зачем ломать свою жизнь?
- Сломать ее можно, отказавшись от вашего общества. Вы моя последняя надежда!
- Правда? – Она вдруг улыбнулась, - Я для вас последняя надежда?
- Что мне сделать, чтобы заслужить ваше доверие? Я мало вам рассказал о себе?
- Нет же, нет, я вам верю…
Я снова взял ее ладони, мокрые от слез.
- Давайте – уговор: если я останусь в живых послезавтра, вы пойдете за меня?
- Что вы такое говорите?
Осмотревшись по сторонам, чтобы поблизости не оказалось «ушей», я тихо заговорил:
- Послезавтра в полночь будет плохая погода. Я поведу летательный аппарат на
прорыв границы. Чем это закончится – не знаю, столкновения с грозовым фронтом
мне не избежать. Если я вернусь, мы с вами обязаны остаться вместе…
Я, князь Извольский, принадлежу вам сердцем и душой до конца моего ресурса!
Давайте выпьем вина за нашу сегодняшнюю встречу… Пожалуйста, не плачьте.
Вскоре моя волшебная незнакомка успокоилась и мы сидели напротив молча, лишь глядя в глаза друг другу и держась за руки. Она первой нарушила молчание:
- Вы настоящий. Я мечтала о вас, я знала, что вы есть… Но скажите, скажите,
зачем вы ввязались в это дело?
- Вы про авиацию?
- Я прекрасно понимаю, зачем вы здесь. Это называется контрабанда. Это нечестно.
- Де-юре вы правы. А де-факто эти люди оказались честнее всего государства с его
дефективными законами. Они подарили мне возможность летать, а лишь в воздухе я способен чувствовать себя человеком и дышать полной грудью.
- Что мне сделать, чтобы вы отказались от этого занятия?
- Я не хочу заниматься контрабандой. Но я хочу летать…
- Обещайте, что уедете со мной в Париж, как только всё закончится. Я спасу вас.
Перед её отъездом мы успели купить серебряные обручальные кольца и зашли в католическую церковь. С этого момента мы были помолвлены.
Провожая мою очаровательную на автобус, я не сдержал слез:
- Мы скоро встретимся. Если Богу было угодно, чтобы наши пути пересеклись,
значит, все закончится благополучно и я вернусь живым. До встречи в Париже!
Глава шестая.
«На предварительном»
Заправлены в планшеты
Космические карты,
И штурман уточняет
В последний раз маршрут.
Давайте-ка, ребята,
Закурим перед стартом –
У нас еще в запасе
Четырнадцать минут!
© Владимир Войнович
Мне позвонили поздно ночью, часов где-то в пол-первого. Олег (я сразу узнал его) сказал, что завтра будет операция. То есть вылет. Это значит, завтра я и отвечу за все свои земные «художества», за притязание на наследство моего прадеда и на его громкий титул.
Спать расхотелось. Достал со шкафа икону с разбитым стеклом, помолился. Потом запер дверь квартиры и пошел к магазину, который, как и следовало ожидать, оказался закрытым. Под окнами дома шумела молодежь – студенты, проводящие летние каникулы здесь, на свежем воздухе и на минеральных водах. Девчонки в коротеньких юбках проводили меня взглядом – меня, в черной шевретовой летной куртке и в белых брюках и туфлях. Они видели меня ежедневно, но я проявлял полную индифферентность к ним.
- Какой-то это паренек странный, - начала девушка с сигаретой, - я его частенько
вижу тут, он, кажется, на первом этаже живет. Никогда не гуляет.
- Да это программист, мне соседки про него рассказывали. С восточной Украины.
У него, вроде, кольцо на пальце. Случай безнадежный. Не выйдет познакомиться.
- А что кольцо? Это ж не цепь, оно ведь не неволит. Снял кольцо и свободен!
Я старался этого не слышать. Пошел к гаражам, открыл свой злосчастный «утюг» марки Кадиллак, модели Флитвуд. Сел в кабину, запустил семилитровый двигатель. Передумал.
- Ну его к чертям. Пойду пешком.
На заправке я привычным образом купил вино, собрался выходить, но в дверях наткнулся на одного из нашей «наземной команды», которого недавно учил собирать крыло моего мотодельтаплана. К слову сказать, этих «собирателей» было восемь – опытные ребята –контрабандисты, летательный аппарат они увидели
