О любви? - О любви!18+

правда. И с опытом всё чаще именно так и кажется… Паскудно это… Но почему, - вдруг вздохнул, как всхлипнул, он, - почему у меня никогда, никогда не было так, как, может, читал – у Толстого,  в эпилоге «Войны и Мира»? Ни как у Пьера и Наташи, ни как у Николая и Марьи?.. И никогда уж, конечно, не будет. Почему?..
 
                                                                   Интермеццио 3
 
            - Потому! – Первая держала свою линию. – И врёт он всё про любовь! Сколько уж про эту мужскую любовь наговорено! До афоризмов отточено: «женщина не может хотеть мужчину, которого не любит; мужчина же, с точностью наоборот, не умеет любить женщину, если он её не хочет». Или эта мужская философия «трёх F»: «Find them, fuck them, forget them»… И не о том надо думать, обманет ли тебя мужчина, а о том, когда он намеревается это сделать…
            - Начитанная ты наша! – со смешком прервала её Вторая. – Ты ведь всё, прости, баб цитируешь да всяких фрейдистов, которые мозги пудрят и бабам, и мужикам. Только и ищут, кто бы уши развесил… А ты на его место встать пробовала? Он же ведь не врал сейчас! По крайней мере, изо всех сил старался честно высказаться. Неужели не жалко его?
            - В том-то и дело…- начала было Первая, но Третья прервала её.
            - Я, конечно, не такая начитанная, - волнуясь, но стараясь быть твёрдой, заявила она. – Мне кажется только, что всё на самом деле проще. Или, наоборот, сложней, что ли… В любом случае со всякими цитатами ничего общего не имеет. Вот есть, понимаешь, жизнь. Есть ты, и есть он. И у вас отношения…
            - Ты не красней, не красней! – подбодрила Вторая.
            - Отношения… И они разные, разнообразные, точней сказать. И чего их делить на постель там и непостель? И не поделишь ведь, если действительно отношения…
            - Это ты так думаешь! – Первая горько усмехнулась. – А он, видишь, и за измену не считает, если с кем перепихнётся…
            - Глаза выцарапаю!.. – прошептала Третья.
            - Ему или ей? – осведомилась Вторая.
            - Ей, конечно. Мне зрячий нужен…
            - Если вам так всё ясно, чего ж таскаетесь сюда который раз? – яростно вопросила Первая. – Вот он про ревность свою пел – так ведь что такое ревность?
            - Действительно, что? – подначила Вторая.
            - Оскорблённое чувство собственности самца! – отчеканила Первая.
            - А как насчёт самки?
            - А мы не самки! Это они нас стараются до самок принизить, чтобы управлять легче было!.. Вот Свете его это и надоело. И любовь ушла…
            - Да как это – «любовь ушла»? – возмутилась Третья. – Ты чего городишь? Тут я с ним совершенно согласна: химия всякая может уйти, а любовь никак. Просто не любила она его изначально. Ну что, я её понимаю: в тридцатник ещё в барышнях ходить – за всякого выскочишь. А он мужик вполне… Да вот без любви, на одной химии, никак из мужика человека не сделать. Только материал испортишь. Что и вышло…
            - Жалко их! – вздохнула Вторая.
            - А я про что говорю всё время?! – Первая тряхнула головой. – В том-то и дело…
            - Это само собой…- убеждённо подытожила Третья.   
 
                                                       2. Allegrofurioso
 
            Самое интересное, что оба мы были почти абсолютно трезвы. Попутчик по виду – вообще как стёклышко (завершив свою историю, он выпил ещё, жадно залил остатками пива и принялся за котлеты с помидорами). Я тоже не слышал даже малейшего шума в голове. Может быть, и  не стоило бы мне поэтому так скрупулезно упоминать здесь почти о каждом сделанном глотке. Иногда это выглядит, очевидно, даже занудно, как ненужные излишества изложения. Но, с другой стороны, был ли бы уместен такой поток откровенности, даже со случайным поездным попутчиком, на трезвую голову? – Сомневаюсь. А правда жизни для меня всегда дороже стилистики… 
            - Пойдём-ка опять проветримся, - предложил я. Мы постояли у открытого окна в тамбуре, посетили сортир… Разносили чай, и мы взяли четыре стакана. Сколько раз я убеждался, что пиво, в общем, не утоляет, а даже каким-то особым образом разжигает жажду! Особенно, конечно, в сочетании с водкой. Пить хотелось, как после длинной пешей дороги. За разговорами мы, между прочим, проехали две станции, и уже наплывала третья, со стоянкой аж в двадцать минут. Поезд остановился, и мы выпрыгнули из вагона.
            Варёная картошка, квашеная капуста, янтарная печёная щука… Большие станции – почти всегда некий праздник, шкатулка с сюрпризами. Никогда не знаешь точно, что именно предложат тебе на перроне. Но обязательно встретится что-нибудь неординарное и соответствующее настроению.
            Мы вернулись, нагруженные новыми закусками, в купе. Есть, надо сказать, захотелось с новой силой. И выпить, соответственно, тоже. Очередную бутылку проводник принёс сам, хотя мы не допили ещё и предыдущей. Разумеется, мы вполне доверились его служебному опыту и протестовать не стали… В одной симпатичной повести пьяница-интеллигент сокрушённо поражается: какое, мол, количество спиртных напитков может, оказывается, выпить человек в течение дня!.. Я уже давно не поражаюсь этому, только констатирую, что все эти «рискованные» или даже «смертельные» дозы вычислялись на каком-то, неизвестно где подобранном, субтильном материале. С хорошим собеседником и хорошей закуской возможности организма, по крайней мере, российского, в этом смысле практически безграничны. Предел ставит только потребность во сне, да и то она возникает – на фоне употребления спиртного – значительно позже, чем обычно. Но уж потом выспаться надо от души, пока не засвербит в ней (в душе) непобедимое желание холодного, свежего, янтарного пива или чего-нибудь вроде этого – в зависимости от склонности…
            Однако мне пора было вступать со своей партией.
           
- Вот ты говоришь: «Почему?», - начал я. – А если спросить – за что? Я, к примеру, на нелюбимой не женился, не было такого греха. А в результате – пять лет отсидел и квартиру в Москве потерял… Вот так! У тебя мучения исключительно душевные. Я уж говорил – повезло тебе, с ментами там, и вообще… Я, конечно, не такой образованный, как ты. Даже, можно сказать, и вообще необразованный. Но рассказать тоже хочется. Не возражаешь?
           
- Что ты, что ты! – замахал он руками. – Конечно, рассказывай! Мне вот, знаешь, как легче сейчас стало, когда высказался… Не стесняйся, я слушаю.
            Он облокотился на столик и подпёр рукой подбородок. Я закурил, помолчал и приступил к саге.
           
- Первый раз – не могу сказать, что по очень уж страстной любви женился. Но и без всяких нажимов. Нравилась мне Саша, а главное – уважал я её очень. Вот она начитанная была – может, даже как ты. Стихов наизусть знала – море!.. И друзья у неё были соответствующие. На свадьбе, помню, – то один тост в стихах гонит, то другой. А я кто? – Я и есть тот сантехник, о котором ты давеча говорил, только что не Васей зовут. Ну, то есть работал тогда сантехником в ЖЭКе. И друзья у меня были соответствующие… Сидят они за столом слева от меня – Слон, Крыша и Косой, напряглись от непонятки. Слон мне шепчет: «Выёбываются, что ли? Может, пизды им дать?» Еле я обьяснил, что у них в компании просто так принято. Никого, мол, обидеть не хотели, стиль общения, так сказать… И жили мы потом с Сашей очень неплохо. Сын родился. Я тогда зашибал конкретно, правда, пахать много приходилось – участок большой был. Но и бабки нормальные шли. Стенку купили, гарнитуры – спальный и столовый, машину. Саша всё книжки дефицитные доставала. Меня читать приохотила. И не что-нибудь там ширпотребное – нет! Чехова, Булгакова, Цветаеву даже. До сих пор немного помню. Вот: «Идёшь, на меня похожий, глаза устремляя вниз. Я их опускала – тоже! Прохожий, остановись!»… - тут я на секунду замялся.
 
Он немедленно продолжил: «Прочти – слепоты куриной и маков набрав букет, что звали меня Мариной и сколько мне было лет»…
 
- Ага! – кивнул я. – Вам бы с Сашей встретиться, поговорить. А я бы послушал… Только теперь уж вряд ли. Понимаешь, она тоже, как твоя, честная была. Даже хуже. Я её ведь девушкой взял, а ей уж двадцать второй год шёл. В наше время, сам знаешь, в таком возрасте целками только уж самые страхолюдины или невезучие остаются. А Саша-то была, можно сказать, красавица. Коса до пояса, и вообще… Нет, точно – я бы этих, кто эмансипацию придумал, на первом бы фонаре повесил!.. Ведь вот – всё нормально у нас было, Стасик в школу уже пошёл, а она вдруг заявляет, что полюбила другого! У них, дескать, ещё ничего не было, но она без него больше не может… И, главное, честно, открыто, без всяких там прибамбасов. Тут и рука не подымется. Ну, прямо скажу, я, конечно, от неё погуливал, не без этого. Даже трипак пару раз хватал, но от неё утаить удалось. Но я и думать не думал с ней когда-нибудь всерьёз расходиться! Уютно мне с ней было, спокойно, надёжно. Сын рос… И такая вот неожиданная херня! Как ножом в спину. И ведь я её уже хорошо знал: раз призналась, значит, до конца внутри перемучилась, значит, всё решила. И уговаривать тут совершенно бесполезно… Я и не уговаривал – поехал к отчиму. Я его всю жизнь отцом считал и  называл «папой», а как мать померла, он у меня один родной человек и остался. Сестра да брат, которые уже от него, мне всегда до фонаря были. И я им тоже… Ну, и погудели мы с ним недельки две насквозь, пока внутри не улеглось маленько…
 
- Да ты не волнуйся так, - сказал он, наливая. – Хотя, конечно, как тут без волненья…
 
- Вот-вот, - кивнул я. – А главное-то ещё впереди… В общем, пожил я один;  не то чтобы совсем один, но – внутри – один, понимаешь?.. И тут случайно встретил Ирку. Я её знал ещё, когда ей четырнадцать было. И имел тогда же, причём за деньги. Ну, она, в общем, всем давала. Такая уж поблядушка была. Но сладкая – страсть! Я когда её увидел, забыл и что она поблядушка с детства, и вообще про всё забыл. Только сладость её вспомнил… Короче, стали мы жить вместе, а скоро и расписались… Вот ты говорил, у тебя зима счастливая была. А у меня таких целых шесть лет было! Я тогда уже на машине бомбил. Бывает, езжу весь день по городу, жрать захочу – страшно. И мечтаю, например, о жареной печёнке или там об отбивной. И что ты думаешь? Приезжаю домой – как раз то самое на ужин, о чём мечталось… У неё талант был, у Ирки, женский талант. Она, понимаешь, выносить не могла, если мне с ней что-то не нравится. Это и про еду, и про постель, конечно… Клянусь, я о её мужиках бывших бесчисленных тогда и не вспоминал. Так только, бывало, подумаешь: вот, мол, как повезло, ем, выходит, торт, да в одиночку. И не подозревал её никогда, только уж потом, когда всё случилось, прикинул: навряд она и при мне свои привычки блядские оставила, просто хорошо скрывать умела. До поры до времени… Налей, - попросил я на этом месте.
 
Он заботливо налил, мы выпили, я покурил и собрался с силами для дальнейшего.
 
- Ты интеллигенция, вот как Саша была. Всё тонкости, сложности. А Ирка была вроде меня – простая, как веник. Продавщицей работала. Но по Саше я – честно скажу – не скучал совсем. Заходил, правда, регулярно – с сыном пообщаться,