Слепой метод

последний раз омыть свои руки в их чистой воде…
 
ЭПИЛОГ
 
Человек нервничал. Дорога шла по высохшему руслу реки, и то и дело путь преграждали огромные валуны или завалы мелких камней. Этой дорогой давно никто не пользовался. Великолепный вездеход, специально созданный для подобных условий, в конце концов продвигался вперёд, но каждую секунду ему грозила авария.
Человек дёргал за рычаги, быстро перебирал ногами педали, цепко вертел руль. Сзади сидела женщина, его жена, а рядом с ней – дочь. Человек видел в зеркальце их лица, и от этого нервничал ещё больше.
- Можно подумать, что я вас уговаривал ехать. Сами напросились, - сказал он, когда машина пошла чуть поспокойней – он знал, что это ненадолго.
- А как ты нам расписывал: горы, ручьи, озёра! – отозвалась жена. – Знала бы, поехала на море, а не в эту глушь!
Девочка смотрела в окно. Ей было лет тринадцать.
- Надо же понимать, что ты замужем за археологом, - попробовал пошутить человек, но в это время дорога снова взбесилась, и слова вышли такие же злые, как раньше.
Наконец вездеход остановился.
- Привал до утра! – объявил человек и вылез из кабины. Жена стала распаковывать еду, а дочку они послали за водой – недалеко было видно маленькое озеро.
- Только помни насчёт змей! – крикнул человек ей вдогонку, а сам с удовольствием осмотрелся и направился к тому берегу высохшей реки, который был повыше и покаменистее.
Он ловко взобрался наверх и через несколько минут исчез за камнями. Внизу задымил костёр. У них были и баллоны с газом, и плитка, но газ они экономили на всякий случай, а костёр здесь разжигался легко: вокруг было полно сухого валежника.
Ужин был уже готов и даже начал стынуть, а человек всё не появлялся. Жена забеспокоилась.
- Э-эй! – крикнула она, и не поняла, эхо ей ответило или человек.
- Э-эй!
Ответный крик раздался вдруг совсем близко, и в нём не было ничего тревожного. Наоборот, казалось, человек радуется.
- А – га – га!!! – услышали они ещё ближе, и камни отозвались радостным шестикратным эхом.
Наконец они увидели человека. Он прыгал между камней, взмахивая руками и чуть не падая.
- Сюда, сюда! – закричал он. – Ну, молодец я!! Ну, молодец! – человек всё-таки споткнулся, но тут же вскочил на ноги.
Жена и дочь заметили, что он весь обсыпан серой пылью, рубашка разорвана, а на штанах даже издали была видна грязь – он где-то ползал на коленях.
- Да скорей же, чёрт бы вас побрал! – повторил человек, пока они лезли к нему наверх.
- Ужин остыл, - сказала жена, взобравшись.
- Понимаешь, я росписи нашёл Каменного века! – так как жена ничего не ответила, он дёрнул её за рукав. – Пошли!
Они стали пробираться дальше между камней, а человек уже почти лекторским тоном рассказывал им о находке. Они плохо понимали его археологический язык, но женщине стало ясно, что муж её прославится этим, а девочка, узнав, что сейчас они попадут в древнюю пещеру, затаила дыханье, как перед сказкой.
Вход в пещеру был полузавален, и, пока они протискивались внутрь, на них сыпался сверху песок и кусочки сухого мха.
Человек отстегнул от пояса фонарик.
- Я сразу обратил внимание на эту нору. Глядите! – Он направил свет на стены.
Сначала они ничего не увидели, но потом на стене стали смутно-смутно угадываться линии.
- Только ничего руками не трогать! – строго предупредил человек. – Сцена охоты! Всё, здесь и остановимся. Завтра займёмся работой как следует. Представляешь, во время отпуска найти! – И он опять заговорил о том, что эти рисунки подтверждают какую-то его гипотезу о миграции племён и что они произведут фурор в его археологическом мире.
- Ну, фурор не фурор, - добавил он, подумав, - но честь немалая.
- А что это такое? – спросила девочка, разглядевшая, наконец, отчётливо один из рисунков. – Похоже на вертолёт…
- Ну, откуда же здесь быть вертолёту! – засмеялся человек. – Сейчас трудно пока сказать, - наверно, какое-нибудь животное… Видишь ли, это Каменный век. Здесь никто раньше не находил стоянок Каменного века…
- Ну, поздравляю тебя! – сказала жена. Она действительно была очень рада. Наконец-то! Это, наверно, попадёт в газеты, и все будут спрашивать, она ли жена, ну, и так далее.
- Выпить, выпить по такому поводу! – весело закричал человек и все пошли к выходу. Девочка ещё задержалась у странного рисунка и даже, оглянувшись на отца, тихонько провела по линиям пальцем.
- Пап, - спросила она внизу, у костра, - а может, это правда вертолёт? Может, на нём сюда и прилетели люди, инопланетяне… Представляешь – один принц любил одну принцессу, а им не разрешали любить друг друга, а тут прилетели инопланетяне и увезли их сюда, а они построили замок и стали жить-поживать…
Человек засмеялся.
- Или из Атлантиды, - робко добавила девочка.
Ребёнок, конечно, поморщился отец, но это его ребёнок, это дочь учёного, а так засорён мозг всякими фантастическими книжонками! Надо, надо тщательнее следить за её чтением.
- Видишь ли, - начал он, - Атлантида – это легендарная страна, и, как давно уже доказано, миф об Атлантиде объединяет в себе много разновремённых мифов. Начать с Плутарха…
Он много знал, но девочка слушала невнимательно.
Жена не слушала вовсе. Мысленно она была в будущем. Она обдумывала фасон вечернего платья для банкета – ведь это, наверно, будет премия или, может быть, даже докторская, и без банкета просто неудобно.
 
Славно привыкать к хорошему. Скоро пять месяцев, как мы живём в Севастополе. Из нашей комнаты нам виден кусочек моря, вернее – залива. Зима была не холодной, а весна пришла рано. Начали распускаться листья, вся Горка покрылась зеленью.
Таня работает в госпитале, я устроился корректором в газету.
В последние дни, когда разгулялось, потеплело, мы часто непоздними вечерами бродим по нашим улочкам. Они горбаты, вымощены неровным булыжником, вокруг – стены, ступеньки вверх, к домам, приветливым, старым, маленьким… И тихо-тихо.
Часов в шесть по улицам звенит колокольчик: это мусорщик едет на лошади и оповещает о себе, а хозяйки выходят к нему с вёдрами. Казалось бы – куда прозаичней? Но как услышу это тихое «динь-дон», так спокойно, так мирно на душе становится.
Потом мы поднимаемся по узкой каменной лесенке к нашему дому, здороваемся с бабушками-соседками у двери, не спеша входим к себе, открываем балконную дверь. Таня ставит чайник…
С улицы – запах просыпающегося от зимы моря, весны, мерное «динь-дон».
Иногда к нам приходят Лида и Алексей. Очень славные ребята. Мы тихо чаёвничаем, болтаем о том, о сём. Я давно уже отвык сидеть вот так, по-семейному, и говорить, никуда не торопясь. Как уютно обсуждать, куда вместе поедем в тёплые дни, какую бухту выберем для пикника и купанья. У Алексея – катер, мы заберёмся далеко-далеко, где народу нет никого, а пляжи – чистые, светлые, мягкие.
Я снова начал писать! Да-да, сначала думал – всё, кончено, ни строки больше, и вдруг неделю назад почувствовал: могу! И снова хочу взяться за перо…
Ночи тёплые, стол – у открытой двери на балкон. Таня спит. Я занавешиваю лампу газетой, чтобы только небольшой круг света падал на бумагу, и знакомые люди приходят из моей возродившейся памяти. Они улыбаются, они любят меня, не бередят больше моё старое сердце, а говорят: «Мы с тобой»… Я отрываюсь от листа, смотрю в тёплую мирную ночь, прислушиваюсь к недалёким волнам… Я знаю, о чём писать, о чём просить вас, друзья мои. О, теперь я знаю, куда повёл бы вас! И с каждым днём я всё больше верю, что так и будет: я расскажу вам всё, вы пойдёте за мной, потому что если однажды человек узнает правду, то не сможет вернуться ко лжи по своей воле. Я напишу простыми словами, и все их услышат, обернутся, а там – поймут, переменятся. Ведь невозможно не понять… Чтобы там ни было – так и будет. Я верю. В это нельзя не верить.
Я назову Его:
 
ПОЗДНЯЯ ЛЮБОВЬ
Роман
 
        ПРОЛОГ
 
…По вечерам, перед самыми сумерками, когда солнце застывало у горизонта, они выходили на мощёную улицу и шли сквозь анфиладу тополей, прислушиваясь к тишине, спускаясь вниз, к морю. Это стало их любимым занятием, и они нарочно медлили шаги, вглядываясь в давно знакомые окна домов, и замечали, как растёт виноград, и ползут вьюны, как густеет зелень, как теплеют камни грубо и просто сложенных стен, и понимали, что люди лгут себе, когда говорят, будто счастье возможно только в прошлом, только в памяти. Очень редко они обмениваются взглядами и удивляются тому, что можно так понимать друг друга и что можно не знать о том, что такое понимание бывает на свете. Тихими улочками выходили они к огромной широкой лестнице, которая вела вниз от собора – к морю, и долго спускались по ней, предвкушая, что сейчас, впереди…
Да! Именно этими словами я начну свой Главный роман, своё Послание.
…А ту рукопись я сжёг.
 
ноябрь 1977 – август 1979