Слепой метод

освободить меня от занимаемой должности по собственному желанию и в связи с переменой места жительства. Г.Неворин[/b]
И резолюция синим карандашом в левом углу:
«То не дило. Потерпи».
А пониже приписка авторучкой:
«Анна Гавриловна! Нельзя ли нам подкинуть рублей 10 (десять) к окладу т.Неворина? Петро».
 
На яркой открытке с видом Колизея и цветастой иностранной маркой»:
 
Привет из Рима! Колизей, как видите, бесподобен! Цены – капиталистические – не укусишь. Мохер не в моде. Слайды везём бесподобные. Штанинниковы.
 
Командиру
Войсковой части 016/79
Полковнику Лютову К.В.
 
РАПОРТ
 
Докладываю, что 6 декабря сего года я вступил в законный брак. В связи с этим прошу оказать мне материальную помощь.
 
Прапорщик Неворин-Новокузнецкий Р.Г.
Резолюция:
«В хозчасть. Выдать молодожёну 32 рубля. Лютов».
 
Письмо на имя Свободиной Т.А. без обратного адреса:
 
От имени группы сотрудников ЖЭК прямо скажу, что поздравлять тебя не с чем. Неужели не видишь, что с малахольным связалась? У нас над ним все смеялись. А он, между прочим, ещё и бабник. Неоднократно предлагал одной нашей сотруднице билеты в театр, разные книжонки про любовь и цветы дарил. Только она человек высокой морали и посылала его куда подальше. А он и от тебя гулять будет на стороне! Так что жди.
 
Аноним.
 
Начальнику ЖЭК
Загоруйко
 
ЗАЯВЛЕНИЕ
 
Пётр Петрович, это уже издевательство! Я вас в третий раз прошу освободить меня от занимаемой должности в соответствии с КЗОТ! И десятка ваша мне не нужна. Я вообще уезжаю из Москвы, и попрошу не ставить мне препятствий. Неворин.
Резолюция: «Как волка ни корми, а он всё в лес глядит. Шут с тобой – гуляй все на четыре!»
 
ОБЪЯВЛЕНИ Е
 
МЕНЯЕМ: комнату 22 метра кв. в коммунальной квартире в г.Москве. В квартире ещё 6 человек в 4-х комнатах. Кирпичный дом, газ, телефон, санузел раздельный, третий этаж без лифта, рядом – парк, метро.
НУЖНО: Однокомнатную квартиру в г.Севастополе. Желательно ближе к морю.
АДРЕС: Москва, Княжнина ул., д.2, кв.16. Тел.360-13-60. Спросить Георгия Андреевича или Татьяну Александровну.
 
Начальнику ЖЭК № 19
тов. Загоруйко П.П.
 
ЖАЛОБА!!!
 
Пётр Петрович! Теперь я шутить не намерена! Если в ближайшую неделю нам не сменят-таки щит, то я пишу прямо в МГК! Вчера ведь опять весь вечер света не было. Живём со свечами, как при Пушкине. Напоминаю, что это – уже восьмая моя жалоба, и больше я с Вами в кошки-мышки играть не буду.
 
Семеновская Ф.М.
 
Из письма Л.Князевой к Т.Свободиной:
 
«…Спешу тебя обрадовать. Я присмотрела для вас отличную квартирку. В кирпичном доме, на Горке (это наш старый район, очень красивый и тихий, близко от моря). Квартирка, правда, небольшая, - комната 13 метров и кухня – 5. Есть балкончик. Четвёртый этаж, верхний. С видом на гавань. Там живут молодые ребята, супруги, его переводят в Москву служить, но комнаты не дают, предлагают общежитие. Так что они согласны на всё, лишь бы своё было.
И ещё одно хорошее известие: я уже почти договорилась о работе для тебя! Мой друг Алексей (я тебе писала о нём, он капитан-лейтенант) поговорил в их флотском госпитале, и там оказалась вакансия! В регистратуре, оклад – 110. Неплохо, правда?..»
 
ОБЪЯВЛЕНИЕ
 
Молодые супруги купят детскую коляску, желательно – в хорошем состоянии. Звонить по телефону – 360-13-60 после 19-00, спросить Марию или Ростислава.
 
Вот так и прожили последние дни.
 
Вертелось, вертелось колесо судьбы, и свет ещё сменял тьму, но тьма сменяла свет…
Хлынул ливень, хлынул на брошенные посевы, на растоптанные огороды, на сожжённые хижины, на горстку людей, укрывшихся в пещере. На глазах у них из-под земли, вспучивая её, ползли огромные бородавчатые грибы, сочащиеся ядом, – лопались под струями воды и разбрызгивали споры, и тут же снова вспучилась земля, и никакая любовь уже не могла спасти людей от нашествия этой ядовитой плесени, да и не было в людях великой любви, они были слишком слабы для этого, истинные дети Великой Соединённой Родни.
И только мужчина, которого мы назвали Ясавом, и женщина, которую мы назвали Агни, не дрожали от холода и страха перед тускло мерцающим костром: их согревала любовь, им придавала смелость вера…
- Ясав! – раздался шёпот в темноте пещеры. Ясав оглянулся.
- Пойдём со мной! – по злой иронии судьбы, этого раба, одного из немногих, оставшихся в живых после убийства Катрапса и нашествия банды Лиахима, звали Йердной.
Ясав пошёл за ним по тёмному проходу, ведущему вглубь пещеры. Через несколько минут проход резко повернул, и перед Ясавом открылось светлое ущелье. В дальнем углу темнело странно знакомое сооружение.
- Геликоптер! – Ясав понял значение слов Муана: «Идите в Сардам». Он подбежал к геликоптеру, заглянул внутрь, потрогал рычаги.
Наверно, именно такой момент имел в виду Муан, когда прятал сюда свой второй геликоптер. Или это тот самый? Да нет, это явно выглядит новее… Сколько же времени он простоял здесь, и как Муану удалось скрыть его от Семьи?..
Сзади послышался шум, и Ясав оглянулся. У выхода из пещеры стояли люди – те, кто остался после погрома.
- Вот он где! – сказал кто-то. – Машина какая-то тайная… Что-то надумали, паскуды!..
К Ясаву подбежала Агни и встала рядом с ним. Толпа придвинулась.
- Прыгай! – Ясав подсадил Агни и вскочил в машину сам. Прямо перед собой он увидел рисунок, на котором было ясно видно, как управлять машиной. Муан позаботился обо всём.
Ясав приподнял машину над землёй. Толпа ахнула.
- Слушайте! – крикнул Ясав. – Мы не хотим убегать от вас, мы используем эту машину для общего блага! Мы пролетим над всей Роднёй, соберём всех честных людей, найдём продовольствие, а потом понемногу перевезём всё в горы, туда, где жил Нордна. Там нас не застанет врасплох никакой Лиахим!..
- Врёт он всё! – послышался снова крик. – Подшибай его камнями, чтоб не улетел! А этого Йердну схватить, не повадно будет своих предавать!
Полетели камни, но Ясав поднялся ещё выше. Внизу он увидел суматошное движение: вязали Йердну.
- Ясав! – крикнул Йердна. – Улетай! Ты же видишь, что за твари здесь собрались! Ищи людей, если найдёшь! Не думай обо мне, улетай!
Внезапно в ущелье из пещеры, как горох, посыпались какие-то люди, и внизу началось побоище. Эти новые люди были вооружены длинными узкими ножами. Ясав узнал среди них Тявсика, узнал по рыжей шевелюре и коротким толстым рукам. Новые люди размахивали ножами, люди Ясава падали, и вскоре в ущелье осталось только человек пять из тех, кто пришёл с Ясавом, и среди них выделялся своим могучим ростом раб Йердна, которого так и не успели толком связать. Люди сгрудились около стены ущелья, а Тявсик во главе своего отряда подступал к ним кошачьим шагом.
Ясав сделал круг над ущельем и выбросил на землю канат. Он хотел во что бы то ни стало спасти Йердну. Но именно в это время колесо судьбы сделало новый оборот, и земля разверзлась под ногами незадачливых создателей новой жизни. Волна, прошедшая по камню, повалила и людей Тявсика, и его самого; сверху на них сыпались камни…
И только тогда Тявсик обратил свой взор к небу. Он схватился за канат, свисавший из геликоптера, и, неуклюже перебирая руками, елозя по нему ногами, попытался подняться наверх.
- Ясав! Не улетай! Возьми меня, Ясав! Мы сделаем тебя Бабушкой! У меня ещё много людей, Ясав! Я всё сделаю, как ты хочешь! Я велю распять Лиахима! Я сам его распну, только возьми меня, не улетай!
Ясав заколебался, но Агни, до сих пор сидевшая неподвижно и безмолвно, решительно схватилась за рычаг и подняла геликоптер ввысь.
- И не смей иначе! – сказала она.
Ещё несколько мгновений они слышали крики Тявсика, потом раздался звериный вопль, и канат, натянутый ранее, как струна, повис свободно. А ещё через мгновение над ущельем сомкнулись камни, погребая и правых, и виноватых, погребая навсегда людей Родни.
И два человеческих существа, летевших в холодном небе на чужой машине, впервые почувствовали, что в целом мире, может быть, и нет никого, кроме них и грешной их любви…
 
Забудешь первый праздник
И позднюю утрату,
Когда Луны колёса
Затренькают по тракту,
И силуэт совиный
Склонится с облучка,
И прямо в душу грянет
Простой романс сверчка…
 
Нет облучков и повозок, а поезд набирает ход, и повезло, что одни в купе, потому что не сезон. Когда-то ещё увижу я эти, убегающие назад улицы, мосты, это московское небо?
 
Будут рельсы двоиться,
Много суток подряд,
Много суток подряд,
От московской границы
До Уклона Утрат,
До Уклона Утрат.
Запоёт, затоскует,
Колесо на весу,
Колесо на весу,
Твой платок с поцелуем
Я с собой унесу,
Я с собой унесу…
 
А что ж уносить его, когда здесь она – напротив, моя Таня, моя любовь. Ах, как всё переменилось в миг, и кого винить, кого благодарить за это?
 
Летят перелётные птицы
В осенней дали голубой.
Летят они в дальние страны,
А я остаюся с тобой…
 
С тобой… с тобой…. Нет, они так стучат: «Только с тобой… только с тобой… только с тобой…» Точно? Прислушайся, Таня.
 
 
 
Мы едем, едем, едем
В далёкие края,
Весёлые соседи, хорошие друзья!
Нам весело живётся…
 
И ещё одно выстукивает: «Всё может быть… всё может быть…! И может – счастье? Что за город такой, где я ни разу не был? Что-то будет? А что бы ни было!
 
Заботится сердце, сердце волнуется!
Почтовый пакуется груз.
Мой адрес – не дом и не улица,
Мой адрес – Советский Союз!
 
- А знаешь, Таня, хорошо, что мы не велели провожать, правда?
- Правда.
- Ты рада?
- Очень… Очень!
 
Нам весело живётся,
Мы песенку поём.
А в песенке поётся
Про то, как мы живём!
Красота! Красота!..
 
- Таня, я тебе ни разу не говорил – стеснялся, что ли…
- Ну?
- Я ведь когда к вам в квартиру пришёл в первый раз – я ведь тебя искал…
- Как это?
- Понимаешь, слышал много раз через стенку – Голос. Думал – кто же это так поёт чудно… Ну и искал… Наверное, я уже тогда полюбил тебя.
- А кто ж пел?
- Как кто? Пластинка твоя – Зара Долуханова.
- Ах ты, чудик мой!
 
Зачем ладонь с повинной
Ты на сердце кладёшь?
Чего не потеряешь,
Того, брат, не найдёшь!
 
И трясло, и качало в сердце заметённой России, и было боязно, оттого, что ты – такой маленький, такой невидимый в нёй, и было легко, оттого, что она – огромная, спокойная, мудрая, вечная, а значит – поможет.
 
В чистом поле васильки…
Дальняя дорога!
Сердце стонет от тоски,
А в глазах – тревога!
 
Ах, да что тревога, что извечная и непонятная грусть наша, когда впереди… Боже праведный, неужто снова – ввысь? Странно поверить, душа сжимается от непомерного счастья, подаренного на старость лет.
 
Долго ль мне гулять по свету,
То в кибитке, то верхом,
………………………………..
[b]На