девушка с густой каштановой косой и презрительно смотрит мне в спину. Николь. Я быстро отворачиваюсь от зеркала, когда она больно щипает меня за руку. Она недовольно шипит на меня, но я без слов понимаю, что сделала глупость. Я хочу обернуться к ней и съязвить, но вовремя замечаю, что остальные тоже оглядываются на меня, а выражение их лиц остаётся неизменным. Сложно понять, что они обо мне подумали. Знаю только, что никто так долго не смотрится в зеркало. Да и вообще редко кто-то обращает на себя внимание, все заняты своими мыслями и думают о предстоящей работе. Мне так стыдно за свой поступок, что я опускаю голову и прячу любопытный нос в тонком сером шарфе.
Как только девушка со странным именем Тора вышла на улицу, подошла моя очередь регистрироваться. Я подошла к турникету, каких здесь около десяти штук, стоящих в ряд, и поднесла руку к сенсорному экрану. В книге правил сказано: «Запрещается снимать металлические браслеты, даже если они по какой-то причине вызывают аллергическую реакцию». И они вызывают. Моё запястье исполосовано тонким браслетом, но у меня никогда не возникало мысли избавиться от него. Однажды Николь рассказала мне, что несколько лет назад один отчаянный парень отрезал себе руку, чтобы избавиться от браслета. Может, она пошутила или хотела напугать меня, но мне до сих пор непонятно, по какой причине парень это сделал. В металлических «аксессуарах» хранится личная информация о работниках, браслеты позволяют нам входить в общежитие и на завод. Стоит только коснуться браслетом сенсорной панели, как женский голос моментально объявляет имя и время:
- Алиса Меллоу. Дата и время регистрации – пятнадцатое апреля, 08:35.
Затем на экране появляется мой идентификационный номер 02-0001703-01-02, возраст – 21 год и дата прибытия в общежитие – 15 ноября 2136 год.
Сегодня ровно пять месяцев со дня моего появления здесь. Почти всё это время я пробыла в неведении, мой разум был затуманен, а мысли пусты. Что случилось потом? Я стала понимать, зачем я здесь, но так и не узнала, по какой причине. Как я могла пойти на преступление? Воспоминания о моей прошлой жизни до сих пор под тяжёлой завесой. Я помню своих родителей, своё детство и родной город Пефом, но не помню, кем была и чем занималась…
- Эй, проходи уже, соня, - грубо сказала мне Николь, и я поймала себя на мысли, что снова забылась. Я не заметила, как на экране пропускного автомата загорелась зелёная стрелочка, и открылся турникет. Ничего не ответив сварливой соседке, я быстро вышла на улицу. И почему Николь не отправилась на работу без меня?
Погода в городке ничуть не изменилась за эти месяцы. Я не видела зимы, когда приехала сюда, не вижу весны сейчас. Уже апрель, а я живу тут с ноября, а погода остаётся совершенно неизменной. Меня пугает постоянный туман, он делает воздух влажным и сокращает видимость. Я никогда не видела в этом странном месте даже лучика солнца. День похож на ночь, а вечер – на утро. Ничего не меняется и не происходит. Это хуже тюрьмы. Гораздо хуже. Какой же я была дурой, когда пошла на отчаянный шаг, став преступницей…
За белой пеленой непогоды ничего не видно дальше десяти метров. Я стала замечать за собой, что скучаю по родному Пефому, дому и родителям. Мне не с кем поговорить об этом, но я не должна показывать своих чувств. Я должна быть покорной и точка.
Следом за мной вышла Николь. Я думала, она будет злиться, но нет. Подруга непоколебима. По выражению лица жителей общежития сложно определить их истинные эмоции. Пока я думала о своём, за нами подъехал тёмно-зелёный автобус, освещая мокрый серый асфальт. В воздухе запахло выхлопными газами.
Я поднялась по ступенькам и села на своё место возле окна. Это, наверное, единственное, что можно в этом проклятом городе выбрать самому. Николь, как всегда, села рядом со мной. То ли по привычке, то ли из уважения, то ли потому что она сидела здесь ещё до моего появления. Она чем-то явно обеспокоена, я вижу.
Несколько месяцев назад Николь кричала во сне. Я пыталась с ней поговорить, но она сочла это за оскорбление. Так продолжалось несколько ночей. Чтобы заснуть, я накрывалась одеялом с головой. Мне снились её крики и мой последний день в Пефоме. Потом она пропала на весь день, и кошмары сразу прекратились. Николь, конечно, снова ничего мне не объяснила. Как можно быть такой упрямой? Я переживаю за неё, даже несмотря на то, что она редко со мной разговаривает и постоянно делает колкие замечания в мой адрес.
Лишь однажды мы хорошо провели вместе время. Это было Рождество. В тот день нам подарили выходной и позволили заниматься своими делами. Интересно, какие дела могут быть у отрешённых людей? Наверное, очень важные, раз уж здесь все такие неразговорчивые. У них нет времени на пустую болтовню… Так вот. Утром мы все, как обычно, спустились на первый этаж, чтобы отправиться на работу. Неожиданно громкий мужской голос объявил о выходном дне. Моей радости не было предела. В душе я была счастлива, как раньше. Я люблю Рождество. Помню, как праздновала его дома с родителями. Помню запечённую утку с яблоками, подарки, фейерверки и бенгальские огоньки. Почему-то в памяти всплывает картинка со сценой и большим количеством народа. Может, в канун Рождества мы ходили на концерт или в театр? Я помню ту радость, но отмечать потрясающий праздник в этой дыре мне не хотелось. Тогда я всего лишь месяц находилась в общежитии, мне казалось, что моя жизнь кончена. Я не владела своими эмоциями и разумом. Я редко думала и разговаривала. Мне казалось, что это в порядке вещей.
Для нас, работников, нарядили большую ёлку с серебряными шарами. Тем утром все дежурно улыбались, празднично пожимали друг другу руки, а потом отправились к себе в комнаты. Нас с Николь дома ждал ещё один сюрприз. На нашем кухонном столе мы нашли подарочный пакет. Развернув, увидели две коробки. В одной лежала новая домашняя одежда, а в другой - праздничный ужин и открытка с пожеланием счастливого Рождества. Мы быстро справились с жареной курицей, вкусными салатами и шоколадным десертом. Мы и так неплохо питаемся, но я не ожидала, что нас поздравят и, вообще, вспомнят о празднике. Удивительно. В людях, которые нас здесь заточили, осталось хоть немного сочувствия и понимания.
Когда мы с Николь поужинали, она стала кидаться в меня подушками. Она смеялась. Сначала я посчитала её сумасшедшей, мне казалось, что так нельзя делать, что так не положено. Я боролась с собой. Моя душа требовала веселья, праздника и расслабления, а разум – отчуждения и спокойствия. Спустя несколько минут стараний Николь моя душа победила. Мы дрались подушками, бегали вдвоём по комнате и смеялись, как ненормальные. Мы старались делать это тихо, иначе нас бы наказали. Я даже не знаю, чем бы всё могло закончиться… Разве может быть что-то ужасней заточения здесь? Разве что смерть. И то, с этим бы я поспорила.
Через пару дней Николь пропала. Ей перестали сниться кошмары, и с тех пор мы никогда так близко не общались. Она судорожно попросила меня забыть о том весёлом дне. Как всё это связано?
- Что такое? – нервно спросила меня Николь. Пока я вспоминала прошлые события, не заметила, что смотрю на соседку по комнате в упор. Я запомнила её счастливой и улыбающейся. Мне нравилось, когда она называла меня Лис, а я её – Никки. Надеюсь, когда-нибудь то время повторится. Только теперь я хочу повеселиться на свободе, дома, с моими близкими.
- Ничего, просто… - запинаясь, ответила я и отвела взгляд в окно. Ничего, кроме тумана, по-прежнему не видно. Лишь только силуэты домов. Каких домов? Я никогда раньше их не замечала. Я несколько раз поморгала, но больше ничего не увидела.
На моих часах уже 08:51. С минуты на минуту мы должны подъехать к заводу. Я снова посмотрела на Николь, она сделала вид, что не замечает меня. Мне нужно с ней поговорить. Что-то неладное творится в городке по производству одежды.
Мы также спокойно вышли из автобуса, как и входили. Перед нами воинственно стоит до боли знакомое здание под названием «Швейная фабрика». Блестящие зелёные буквы красуются на всех пяти этажах. С виду фабрика маленькая, а стоит войти внутрь, пространство увеличивается до неузнаваемости. Все, кто вышел из автобуса, по очереди пошли к главным дверям. Здесь такие же турникеты, как и в общежитии. Процедура повторяется. Я подношу браслет к автомату, и женский голос спокойно говорит:
- Алиса Меллоу, дизайнер. Время появления 08:56:35.
На дисплее отображается то же самое, что и в прошлый раз, только ниже написано «средний уровень». Следом за мной к турникету подошла Николь.
- Николь Уотсон, швея. Время появления 08:56:49.
Какой уровень написан у неё, я не знаю. Должно быть, тоже средний, раз мы живём на одном этаже. Спросить я не могу, не принято обсуждать своё рабочее положение с «коллегами». Об этом тоже сказано в книге правил. С каких пор я знаю её наизусть?
На первом этаже собралось уже много рабочих. Около сотни, может, и больше. Откуда столько? В общежитии проживает меньше людей. Может, оно здесь не одно? Опять ловлю себя на мысли, что раньше меня это не интересовало…
Ровно в 9:00 к небольшой деревянной трибуне грациозно подошёл директор фабрики. Все замерли при виде мистера Грина. Расстояние от нас до начальника не больше десяти метров. Зал здесь большой, есть, где развернуться такому количеству людей. Стены выкрашены в бледно-зелёный цвет, на высоких белых потолках красуются хрустальные массивные люстры. Богато смотрится. Я бы сказала, эта фабрика ничуть не уступает среднестатистическому предприятию в Пефоме. Мои мысли отвлёк громкий голос директора.
- Доброе утро всем рабочим моей швейной фабрики! Спасибо, что принимаете активное участие в развитии промышленности. Теперь можете разойтись по своим рабочим местам. Хорошего трудового дня!
Мистер Грин закончил свою речь, слегка поклонился и улыбнулся своей ослепительной улыбкой. Все работники кивнули ему в ответ. Не видела здесь человека опрятней и ухоженней, чем он. Никто из нас не знает его имени, только фамилию, зато видим его каждое утро подряд. Мы знаем только, что он руководит фабрикой, занимается поставками тканей и экспортом одежды в другие города. Должно быть, у него много дел, но он никогда не пропускает утреннее приветствие. Его речь изменяется в редких случаях. Например, если сокращён рабочий день по какому-то поводу, или если нужно провести инструктаж новичкам. Помню, как в первый раз увидела Грина и услышала речь «в мою честь».
- Сотрудники среднего уровня, проводите мисс Алису Меллоу на её рабочее место и объясните профессиональные обязанности.
Он бы показался мне вполне милым, если бы я не оказалась в таких условиях. Ему около пятидесяти, он всегда стильно одет, естественно, в зелёных тонах, он располагает к себе, всегда улыбчив и приветлив. Интересно, почему? Что его так радует? Хотя нетрудно догадаться. Власть над столькими людьми, собственное производство. Кто бы на его месте не улыбался. Рабочие его уважают, а, может, просто боятся. Никто не осмеливается произнести хоть слово, пока говорит мистер Грин. Авторитаризм налицо.
Как только директор удалился, закрыв за собой едва заметную дверь холла, все пошли по своим рабочим местам. Мы с маленькой
