когда-либо сумеем добиться с теми же рыбами взаимопонимания, если мы, как более высокоразвитые на Земле существа, принесём или навяжем им свою мораль, приблизим их к нашему разуму… Что произойдёт? Рыбы всё так же будут покорно отдаваться нам на съедение, понимая, что мы без этого не можем существовать? Нет. Они с помощью подаренного нами им разума очень быстро найдут способ, как защитить себя от нас же. Скорее всего они нас отравят или обрекут на голодную смерть. Объясни картошке, что мы считаем её хорошей, что любим её и уважаем её качества, ценим её как прекрасный пищевой продукт, что мы даже в песнях её восхваляем. Что она сделает? Она нас отравит. И с точки зрения нашей же морали это будет справедливо, т.к. наша мораль наивысшей ценностью называет жизнь.
А теперь ответь: нам это всё надо?
- Командор, ты поставил меня в тупик. Я не знаю, что ответить. Я не понимаю чего-то.
- И не нужно. На довольно примитивном примере я показал тебе, что непонимание – это величайший инструмент проведения высших сил. Не стоит пытаться его сломать. Искушение велико, но это искушение непременно гибельно. Уверен, что именно оно и явилось одной из причин, а, может быть, и главной причиной того Всемирного потопа. Кто-то слишком близко подошёл к грани. Итог этому всегда будет одинаков. Любопытство – не порок, а величайшая ответственность. И это я написал бы по всей земле самыми большими буквами.
- Это я уже, кажется, поняла. Но вот мне не всё ясно с моралью. Мне показалось, что ты очень осторожен с ней в своих суждениях. Однако она должна заслуживать большего уважения. Существует же какой-то жизненный кодекс. Не он ли - наша мораль?
- Ты задала мне невероятно сложный вопрос.
- Как, ты не знаешь на него ответа?
- В 19-ом веке жил такой русский писатель, создатель знаменитого толкового словаря русского языка Владимир Иванович Даль. Почти полвека этот человек работал над своим выдающимся трудом. Ему удалось толковать десятки тысяч русских слов. Но вот толковать слово «мораль» учёный почему-то не стал. Очевидно, он считал, что у каждого человека к этому слову должно быть своё личное отношение, своё личное понимание его значения. В переводе с латыни мораль – это нрав. Это одна из форм общественного сознания, выполняющая функцию регулирования поведения людей во всех областях их жизни. Да, существуют моральные идеалы, понятия добра и зла, справедливости и несправедливости. Но в этом отношении я тебе уже привёл пример с рыбами и картошкой. О чём он говорит? У каждого своя справедливость, а значит и своя мораль. Это означает лишь одно – высший разум вне морали. Извини, что повторяюсь. Человеческая мораль держится в основном на комплексе страхов – страхов потери. Потери власти, богатства, здоровья, своей жизни, потери кого-то, потери свободы, пищи, воды, воздуха и т.д. и т.п. Но пока существует страх, нет настоящей свободы. С другой стороны, абсолютная свобода, т.е. абсолютное бесстрашие неминуемо приведёт индивидуум к гибели. Люди осознали это и создали мораль как спасительный инструмент. Однако высшие силы позаботились об этом ещё раньше и создали своё инструмент – инстинкт самосохранения, который не нуждается ни в какой морали и более успешно справляется с задачей всеобщего равновесия. Этот инстинкт не требует никаких знаний и пониманий. Он просто есть. А вот была бы без него мораль – это ещё вопрос, девочка моя.
- Командор, ты либо великий гений, либо хитрый злодей. Ты совсем меня хочешь запутать? А наука? Как же она? Ведь её прогрессивность не может вызывать никаких сомнений у человечества…
- Вот именно – у человечества!
- Единственная цель, которую человечество ставит перед наукой – выжить самим. Порою даже закрывая глаза на то, какой ценой. Только бы вверх, только бы всё выше и выше, к самым недосягаемым высотам… Но в этом и её губительное заблуждение, её Вавилонская Башня.
- Что-то мне стало совсем невесело.
- А я тебя сейчас развеселю. Оглянись вокруг: дождь закончился, опять ярко светит солнце. Ты даже сама не заметила, как стащила с себя мою куртку. Тебе тепло?
- Мне действительно тепло.
- Тебе нравится всё то, что сейчас нас окружает – лес, цветы, синее небо, свежий воздух?..
- Нравится очень.
- Ты не одна. Ты рядом со мной, и я могу о тебе позаботиться, я согрел тебя, спрятал от холодных струй дождя, прогнал твои страхи. Тебе хорошо со мной?
- Мне очень хорошо с тобой. Командор, ты к чему всё это спрашиваешь?
- Тебе, тебе лично для этого всего – для того, чтобы было сейчас так хорошо – нужна прогрессивная человеческая наука?
- О, нет, ты не хитрый злодей! Ты просто мой хитренький Командор. Мой милый, мои умный Командор. Как же мне хорошо с тобой!
Сашка крепко обняла меня, заглянула снизу вверх в мои глаза и, наконец, рассмеялась. И я рассмеялся. И как хорошо было просто сидеть на ветке старого дерева и безмятежно смеяться. Как будто и об этом кто-то уже давно позаботился. Позаботился, чтобы нам, людям, иногда было просто очень хорошо.
***
Спустя какое-то время мы снова шли по уже подсохшей тропинке. Становилось очень жарко. Мы устали и нуждались в отдыхе.
- Всё, - сказала Сашка, - больше идти не могу. Хочу есть, пить, спать. Имею права, Командор – я маленькая.
- Ух ты! Это с каких же пор? Не так давно я слышал обратное.
- А я не так давно слышала, что кто-то может обо мне позаботиться.
- Да, - согласился я, - память у тебя хорошая. Ладно, давай расположимся где-нибудь здесь в тени. Устраивайся на наши куртки, возьми мою сумку. А я пройдусь тут недалеко и постараюсь найти что-нибудь поесть. Не будешь одна бояться?
- Ну ты же не уйдёшь надолго?
- Нет. Послушай, я буду здесь недалеко. Но давай мы с тобой будем периодически окликать друг друга, чтобы не вышло, как в прошлый раз.
- Отличная идея! Мне так будет намного спокойнее. Ладно, ты иди, а я пока прилягу.
Я удалился в лесную чащу в надежде отыскать каких-либо ягод и фруктов, а, возможно повезёт, и я обнаружу в лесу источник пригодной для питья воды.
Мы с Сашкой окликали друг друга. Я кричал, что нашёл много спелых ягод, потом нашёл большое грушевое дерево с жёлтыми сочными плодами. Сашка радовалась и подбадривала меня. Но вот в какой-то момент она затихла, перестала откликаться. Это насторожило меня, и я бросился обратно к тропинке. К счастью я нашёл мою маленькую девочку на том же месте, уде оставил её около минут сорока назад. Она просто заснула. Присев рядом, я аккуратно вытряхнул из-за пазухи рубашки собранные в лесу плоды и осторожно потряс плечо своей спутницы.
- Проспишь, красавица, проспишь самое вкусное.
Сашка открыла глаза, улыбнулась и взглянула на мой урожай. Потом она сгребла в горсть несколько ягод, отправила их к себе в рот и сказала:
- Вкусненько. Ты посторожи всё это, а я пока ещё немножечко посплю.
Ни согласиться, ни возразить я не успел. Так стремительно могут наверное засыпать только дети. Мне ничего не оставалось, как только устроиться рядом и отдаться во власть раздумий и отдыха. И ничего сторожить я не стал, т.к. сам скоро заснул.
***
Проснулся я от того, что меня щекотали по носу. Махнул рукой и повернулся на другой бок. Но теперь меня начали щекотать по шее и щеке. Я тряхнул головой и открыл глаза. Приподнялся. По всей моей одежде и по телу сновали муравьи. Быстро сев, я принялся стряхивать с себя насекомых… И тут началась такая карусель. Лес перед глазами качнулся и заходил кругами, быстро набирая темп. Попытался приподняться, но моё тело вдруг само собой перевернулось, словно бревно на воде, и я упал лицом в траву. Руки мои стали непривычно тяжёлыми, дрожали и не слушались. В ушах стоял звон. Крепко вцепившись в траву, я собрал всю свою волю и изо всех сил попытался остановить это вращение. И всё вдруг замерло. Ещё не решаясь поднять головы, руками я ощупал всё вокруг себя. Была только трава. Осторожно повернувшись на бок, осмотрелся. Потом повернулся и осмотрелся с другой стороны. Кругом был только однообразный лесной пейзаж. Я приоткрыл рот, собираясь позвать Сашу, но с первым же звуком, неожиданно громко вырвавшимся из моей гортани, затылок пронзила острая боль, молнией ушедшая сразу вниз по позвоночнику. В глазах потемнело, и я, наверное, потерял сознание.
Когда я пришёл в себя в следующий раз, мир принял меня более приветливо. Осторожно сев, я ощупал ноющий затылок. Обнаружил небольшую шишку и запёкшуюся в волосах кровь. Что-то произошло, но я не мог ничего вспомнить. На этом месте в лесу я теперь был один. Не помнил, где, когда и почему расстался с Сашкой. Ещё осторожничая и опасаясь нового приступа головокружения, поднялся на ноги и ещё раз осмотрелся. Голова болела, но уже не кружилась. Перед собой за кустами я увидел нашу тропинку. Нетвёрдыми шагами преодолел лесные заросли, вышел на неё и увидел по другую сторону на траве свою сумку и рассыпанные вокруг ягоды. Только тут я вспомнил… Вспомнил, как принёс Сашке поесть и как мы потом заснули. Но почему я потом оказался в кустах по другую сторону тропинки? И кто ранил мою голову? Куда подевалась, наконец, Александра? Да и курток наших тоже не было. Что произошло? Этого я вспомнить не мог. На месте нашего последнего привала не оказалось никаких следов, говорящих о том, что девочка могла пойти в лес. Значит, она ушла по тропинке. Но найти следы на тропинке было практически невозможно, т.к. прошедший дождь и водяной поток смыли недавно с неё всю старую пыль, а новая собраться ещё не успела. Солнце быстро высушило землю, и тропинка была твёрдой и совсем чистой. Какие уж тут теперь могут остаться следы? Подобрав свою сумку, я в последний раз оглядел всё вокруг и тут сделал для себя очень полезное открытие. Груши!.. Их не было ни одной из десяти. А я теперь хорошо помнил, что сорвал и принёс Сашке именно десять – ровно столько самых спелых плодов я нашёл тогда на дереве в лесу. Выходит, что Сашка забрала их все с собой. Она была очень голодна и должна была скоро начать их есть. Это означало, что я теперь смогу быстро отыскать следы. Сориентировавшись по солнцу, которое здесь всегда было на одном месте, я двинулся в путь, внимательно осматривая тропинку с обеих сторон. Несколько раз я звал Сашку, но она не отвечала.
В этом лесу было очень трудно ориентироваться во времени и приходилось полагаться только на свои ощущения. Я прошёл уже километра три, но так и не обнаружил ни единого признака того, что здесь после дождя вообще кто-то ходил. Однако у меня не было иного выбора, как только продолжать идти вперёд. Очень было жарко, и спасала только тень высоких деревьев. Но спасала лишь от горячих солнечных лучей, но не от жажды и усталости. Пить хотелось мучительно. Всё чаще я заходил в лесные заросли кустов, набирал полные пригоршни ягод и снова возвращался на тропинку. Ягоды были очень сочными, но и очень сладкими. И пить от них скоро захотелось ещё больше. Было странным то, что после такого сильного и холодного дождя в лесу не осталось ни одной лужицы.
Быстрее, чем я рассчитывал, я начал выбиваться из сил. Необходим был
