Действительно, ополченцам, сражавшимся пешими, было трудно спастись. Но княжеская дружина состояла из тяжёлой конницы, таранным ударом она проломила кольцо окружения. “Надежные” и “храбрейшие” не сдержали русского натиска, а потом они же не осмелились преследовать русов, и сам Цимисхий тоже не осмелился. Через брешь в ромейских рядах могли прорваться и пехотинцы, а затем уйти со Сфенкелом. Как бы ни хвастался Лев Диакон, а только отряд Сфенкела сохранил достаточно бойцов, чтобы устрашить ромеев и отбить у них всякую охоту к продолжению схватки. Это означало провал общего стратегического замысла, потому что Святослав получил известия о наступлении ромеев и возможность подготовиться к обороне. Очевидно, ромеям основательно досталось в этом бою и они совсем не хотели продолжения. Оставалось надеяться, что Святославу не хватит времени на полноценную подготовку к отпору.
“Император Иоанн по обычаю одарил войско” (там же, кн. VIII.8, с. 72). Дипломатично выразился Лев Диакон. Цимисхий попросту отдал на разграбление болгарскую столицу. Не своей же казной тряс благородный василевс, покупая преданность десятков тысяч вооружённых людей. Патриотизм и преданность престолу стоят дорого. А потом, желая потешить собственное тщеславие, Цимисхий переименовал разрушенный и разграбленный город в свою честь и назвал его Иоаннополем (там же, с. 73).
IV
Отпраздновав пасху, Цимисхий повёл своё огромное воинство к крепости Доростолу. По утверждениям византийских историков ромеи на этом пути будто бы взяли ещё Плиску, Динию “и многие другие города” (там же, кн. VIII.8, с. 7), одержав ряд блестящих побед над русами. Но эти россказни следует признать очередным ромейским враньём и вот по какой причине. Пасху в 971 году праздновали 16 апреля (А.Д. Чертков “Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967-974 годах”, с. 251, М., 1843), то есть византийская армия покинула Преславу 17 апреля, а подошла к Доростолу, согласно данным Скилицы, в день св. Георгия 23 апреля. В пути она провела меньше недели, а такое возможно только при полном отсутствии любых задержек. Не было в Болгарии русских войск, и быть не могло.
Скилица уверял, что во время стояния византийской армии под Доростолом к Цимисхию прибывали послы из болгарских городов с изъявлениями покорности. Среди этих городов могли находиться также Плиска и Диния, которые, как проговорился Лев Диакон, “отвергли власть скифов и переходили на сторону ромеев”, а значит, не были захвачены военным путём. Печальное зрелище: болгары униженно ищут себе очередного хозяина, смиренно ожидая в сторонке, кто займёт их землю на этот раз. Не так ли они вели себя во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, предоставив русским сражаться за их независимость? И не так ли они ведут себя в наши дни?
Под Доростолом, по мнению Льва Диакона, ромеев ожидало “все войско тавроскифов, – около шестидесяти тысяч” (Лев Диакон “История”, кн. VIII.9, с. 73, М., 1988). Опять то же самое войско из “шестидесяти тысяч цветущих здоровьем мужей”, что и в начале балканского похода Святослава. Ромейский историк уже и забыл, что самолично поубивал 20 тысяч русов возле Адрианополя и ещё 8500 их соплеменников в Преславе (этих он дважды поубивал). Но убитые чудесным образом воскресли, чтобы вновь сражаться с ромеями. Чудеса – это по части христианского бога. Только почему он воскрешал язычников? Воистину, неисповедимы пути божьи.
Скилица щедро подарил Святославу триста тридцать тысяч воинов. Откуда их столько соберётся, и как они уместятся в одной крепости, его ничуть не занимало, главное – прославить воинскую доблесть своих предков, а ради этого и соврать не грех. Но и при вранье стоит сохранять хотя бы признаки правдоподобия. Ясно же, что располагай Святослав такими силами, что приписывали ему Скилица или Лев Диакон, то ни Цимисхий, ни любой другой император никогда не осмелились бы на войну с ним. Они и перед меньшими силами капитулировали. Да и крепость не резиновая: в городке, рассчитанном на 1 тысячу населения, не уместятся ни 330 тысяч человек по версии Скилицы, ни 60 тысяч Льва Диакона, ни летописные 10 тысяч. А ещё ромеи утверждали, что Святослав будто бы непонятно зачем держал в Доростоле пленных болгар – 300 по измышлениям Льва Диакона и 20 тысяч у Скилицы (явно испытывавшего пристрастие к большим числам). Бесполезно искать в этих утверждениях хоть какой-то смысл, последователи Тертуллиана откровенно коллекционируют нелепости.
Однако, и Н.М. Карамзин, и С.М. Соловьёв без раздумий следовали за Львом Диаконом даже в мелочах. Они не сомневались, что всё войско Святослава размещалось в Доростоле. Не отклонялись от этой версии и советские историки: “Святослав сделал своим опорным пунктом Доростол (Силистрию) на Дунае” (Б.А. Рыбаков “Киевская Русь и русские княжества XII-XIII веков”, с. 381, М., 1982); “Святослав оттягивает все силы из болгарских городов в Доростол” (В.Т. Пашуто “Внешняя политика Древней Руси”, с. 71, М., 1968). Но ни один разумный полководец не станет загонять вверенные ему войска в окружение, добровольно лишив себя инициативы. Именно окружение и полная блокада ожидали осаждённую крепость. А ведь Святослав по общему признанию считается выдающимся полководцем, он не стал бы предпринимать заведомо проигрышные действия. Византийские авторы взяли за образец для своих писаний миф о Троянской войне – сходство разительное. Сомнительными источниками обычно руководствуются, желая скрыть подлинную историю.
Но русские летописцы не видели нужды выгораживать ромейские авнтюры. И о действиях своего князя они наверняка были осведомлены куда лучше иноземцев. Местом пребывания Святослава они называли Переяславец и это свидетельство безусловно достовернее ромейских выдумок. Византийские историки настойчиво внушали читателям, будто Святослав обосновался непременно в Доростоле. И хотя надобности в перемене места жительства для русского князя не было никакой, тем самым византийцы сочиняли для себя оправдание своей агрессии. Им было важно разместить резиденцию Святослава вне русской земли, пускай даже в крохотном приграничном городке. Лишь бы зацепиться за Болгарию, а там уже можно обвинять Святослава, что он, мол, первым начал вторжение. Вся суть в том, что присутствие в Болгарии отдельных русских военных отрядов ничего не меняло в международной политической обстановке, но если великий князь пересечёт государственную границу, хотя бы одной ногой, это означало нарушение суверенитета на государственном уровне. Вот по какой причине византийская историография зубами и когтями держалась за Доростол, в противном случае все аргументы ромеев рассыплются в прах.
Святослав в любом сражении всегда сам возглавлял войска. Но во время осады византийцами Доростола гарнизоном сначала руководил Сфенкел, а после его гибели воеводой стал Икмор. Такое было бы невозможно, если бы в то время в крепости пребывал великий князь. Это противоречило и воинским обычаям и нраву Святослава, насколько он известен нам из летописи. После заключения мира Святослав прибыл на встречу с Цимисхием в ладье, что подразумевало наличие водной преграды. Высказывал подобную догадку А.Д. Чертков, но почему-то не решился на ней настаивать, словно испугавшись собственного озарения:
“В переводе Г. Попова сказано (стр. 97): “Святослав переезжал через реку на некоторой Скифской ладье” и проч. Из этих слов можно заключить, что Руссы стояли на другой стороне реки и разделены были ею от войска Цимисхия”
(А.Д. Чертков “Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967-974 годах”, с. 206, М., 1843)
Из крепости же князь должен был выехать верхом на коне. Отсюда следует, что ромеи по своему обычаю опять соврали, и Святослава в Доростоле не было. Он руководил военными действиями из-за Дуная, потому что их размах значительно превосходил границы, очерченные византийскими историками, и вовсе не ограничивался столкновениями у стен Доростола.
А много ли воинов могла вместить сама крепость? Этот вопрос исследовал болгарский археолог Г. Г. Атанасов. В середине X века крепость занимала 5 гектаров или 50000 кв. м. Для размещения одного человека требуется 8-10 кв.м. “Исходя из реалий, 7-8 тысяч бойцов – это критический максимум, который мог вместится на территории крепости Дристры”. Но это ещё не всё. “Нужно учитывать и тот факт, что в пределах крепости помещались массивные постройки, кафедральный храм, резиденция… нужно было место для хранения продовольствия, оружия”. И, вдобавок, оставалось местное население – около 1 тысячи человек.
(Г.Г. Атанасов “О численности русской армии князя Святослава во время его походов в Болгарию и о битве под Дристрой (Доростолом) в 971 г.” // “Византийский Временник”, т. 72(96), 2013, с. 92)
Численность гарнизона в “7-8 тысяч бойцов” могла быть реальной при условии, что половина воинского состава размещалась за пределами крепости. Это было разумно, потому что, сидя за стенами, невозможно сохранять инициативу, безвольный сиделец полностью зависит от замыслов противника. И это соответствует описанию событий, потому что за все три месяца осады Доростола ромеи ни разу не смогли подойти к стенам крепости, не сумели нанести ей хоть какой-то ущерб. Г.Г. Атанасов ехидно заметил:
“Исходя из этого мы можем себе представить неудобство византийских хронистов и конкретно Льва Диакона при необходимости представить действительное состояние сил во время битвы за Дристр. Действительно для одержимой идеей величия и мирового господства 30-тысячной ромейской армии и флотилии, недавно разгромивших мощь Арабского халифата, ситуация была очень обидной, поскольку они во главе с самим императором месяцами не могли справиться с 8000 русских дружинников <…> Этим и было продиктовано семикратное и даже тридесетикратное завышение численности армии Святослава и сильно преувеличенное число жертв”
(Там же, с. 94)
Противостоял ромеям их старый знакомый по битве за Преславу воевода Сфенкел. И соотношение сил оказалось таким же, но почему-то взять крепость ни за два дня, ни за два месяца у ромеев так и не получилось. Не то, что бы на штурм, даже на толковую осаду их не хватило. Под Преславой выглядели такими крутыми. Как это у Скилицы: “И некий благородный воин… первым устремился по одной из лестниц <…> некоторые из ромеев, беспрепятственно достигнув ворот, открыли их и запустили свое войско” (Иоанн Скилица “О войне с Русью императоров Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия” // Лев Диакон “История”, с. 125, М., 1988). Ну и кто мешал ромеям повторить свои подвиги? Куда делись “благородные воины”? Лестниц не хватило? Или, может, в Доростоле не нашлось трусливого царька с подлой душонкой, от страха готового на самое гнусное предательство?
И последнее наблюдение: гарнизон Доростола, по крайней мере, наполовину состоял из болгар. К такой мысли приводит сообщение Скилицы о том, что после одного из сражений ромейские мародёры, грабившие убитых “находили между ними мертвых женщин в
