стрелы, камни и все, что можно было выпустить из метательных орудий. [Ромеи] же защищались от скифов, стреляя снизу из луков и пращей”
(Там же)
Оказывается, в распоряжении русов имелись катапульты. А Цимисхий и не догадывался. Возможно, боевые машины раньше принадлежали городскому ополчению, но и русам ничего не мешало их изготовить. В любом случае ромеям пришлось кисло, в ответ на обстрел из катапульт они могли только стрелять “снизу из луков и пращей”. Неудивительно, что все ромеи моментально почувствовали нестерпимый голод и разом вспомнили про обед. Видно, их желудки и кишечники внезапно избавились от содержимого. Доблестные ромеи дружно развернулись и на полной скорости ломанулись к себе в лагерь. Никакого отступления, такая беготня называется – передислокация. Разве можно воевать на пустой желудок? Вот вам и ещё одна национальная особенность ромеев: любая опасность вызывала у них сильное чувство голода и настоятельную потребность его утолить. Это у них от нервов.
В тот же день (если верить Льву Диакону) или через несколько дней (по версии Скилицы) русы атаковали ромеев в конном строю:
“… скифы к концу дня выехали из города верхом – они впервые появились тогда на конях. Они всегда прежде шли в бой в пешем строю, а ездить верхом и сражаться с врагами [на лошадях] не умели”
(Там же)
“В один из дней, когда ромеи рассеялись в вечернее время для принятия пищи, конные и пешие варвары, разделившись на две части, устремились из двух ворот города — из восточных, которые было приказано охранять стратопедарху Петру с фракийским и македонским войском, и из западных, к которым был приставлен сторожить Варда Склир с воинами Востока. Вышли они, выстроившись в боевой порядок, и тогда в первый раз появились верхом на лошадях, в предшествующих же сражениях бились пешими”
(Иоанн Скилица “О войне с Русью императоров Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия” // Лев Диакон “История”, с. 127-128, М., 1988)
Причину, по которой русы на этот раз предпочли конную атаку, назвал Скилица: “… ромеи рассеялись в вечернее время для принятия пищи”. Такой удобный момент не следовало упускать – внезапная атака позволяла нанести противнику серьёзный ущерб, а для быстроты пришлось использовать лошадей (возможно, даже не боевых, а какие нашлись). Высокомерное замечание Льва Диакона вызвало критику военного историка Е.А. Разина:
“Если руссы не могли сражаться в конном строю, то тогда непонятно, почему Цимисхий – опытный военачальник не воспользовался беспомощностью руссов и не атаковал их. Воины, которые питались на походе кониной и спали на попонах, положив под голову седла, такие воины умели не только сидеть на лошади, но и сражаться в конном строю. Итак, Цимисхий не решился атаковать дружину Святослава, и она вернулась в Доростол”
(Е.А. Разин “История военного искусства”, т. II, с. 89, С.-Петербург, 1994)
Ромеи опять объявили себя победителями, но вообще-то произошедшее не было настоящим сражением – Сфенкел устроил вылазку ограниченными силами с целью нанести быстрый удар и так же быстро вернуться. Трудно сказать, насколько она оказалась успешна, поскольку ромеи всегда скрывали свои потери. Но в этом случае ромеям хвалится совершенно нечем: они проморгали вылазку, хотя обязаны были следить за городскими воротами, они не смогли перехватить сравнительно небольшой отряд (лошадей в городке наверняка было мало) и позволили нападавшим благополучно вернуться к своим. С какой стороны ни посмотреть – полный конфуз. Особенно для василевса, подчинённые которого проявили непозволительную беспечность. Фантазии Скилицы пропустим ввиду их абсолютной неправдоподобности.
Но тут подоспело и радостное известие: на реке, наконец-то, показался византийский флот (“огненосные триеры и продовольственные суда”). Цимисхий его когда отправил на Дунай? Ещё до начала своего похода. Ну и где же носило моряков всё это время? Не торопились они на войну. Лев Диакон, конечно, позубоскалил, что скифы “быстро собрали свои челны и подвели их к городской стене в том месте, где протекающий Истр огибает одну из сторон Дористола” (Лев Диакон “История”, кн. IX.2, с. 76, М., 1988). Вот, дескать, как боялись. Вполне разумная предосторожность, только ведь и подошедший флот, в свою очередь, не проявил рвения и не атаковал русские ладьи. Понятно почему: их ожидал жестокий обстрел из камнемётов со стен крепости, а там и на абордаж могли взять. Расположиться в отдалении представлялось безопаснее, только блокада крепости в таком случае превращалась в фикцию.
Цимисхий и сам не решался приблизиться к Доростолу. Скилица оправдывал его так: “… осаду он не начинал, опасаясь, что росы удалятся на кораблях по реке, никем не охраняемой”. Появился флот, но храбрости Цимисхию это не добавило. О штурме он и не помышлял. Если бы русы действительно удалились по реке, то и мечтать больше не о чем, но такого подарка василевс не получил. Как раз наоборот, теперь ромеям пришлось обороняться:
“На следующий день тавроскифы вышли из города и построились на равнине, защищенные кольчугами и доходившими до самых ног щитами. Вышли из лагеря и ромеи, также надежно прикрытые доспехами. Обе стороны храбро сражались, попеременно тесня друг друга, и было неясно, кто победит”
(Там же)
“Когда наступил вечер, все ворота города открылись, и росы, будучи в большем, нежели прежде, числе, напали на ромеев, которые не ожидали этого ввиду приближения ночи. И казалось, что вначале они имели перевес…”
(Иоанн Скилица “О войне с Русью императоров Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия” // Лев Диакон “История”, с. 128, М., 1988)
Лев Диакон выписал чьи-то воспоминания о том, как были вооружены русы. Выписка краткая, но даёт понять, что русское вооружение предназначалось для борьбы с тяжеловооружённым и малоподвижным противником – с теми же ромеями. Длинные щиты позволяли выдержать таранный удар византийских катафрактов, когда же началась череда войн со степняками, такие щиты оказались слишком тяжёлыми и вышли из употребления. Сообщение Скилицы о том, что русы неожиданно для ромеев атаковали их вечером, даёт представление о тактике Сфенкела, пытавшегося внезапными действиями скомпенсировать численный перевес противника. Осаждённые, игнорируя византийскую военную науку, не пожелали пугливо прятаться за стенами, а сами свирепо обрушились на осаждавших. И ромеям пришлось тяжко. Неизвестно, как бы закончилось сражение, если бы не гибель Сфенкела, “доблестного, огромного ростом мужа, отважно сражавшегося в этом бою” (Лев Диакон “История”, кн. IX.2, с. 76, М., 1988). Как погиб Сфенкел, ни Лев Диакон, ни Скилица достоверно не знали, но ясно, что русский воевода сам возглавлял атаку, это Цимисхий предпочитал не рисковать своей особой и отсиживаться в тылу, передав руководство подчинённым. Не численное превосходство, не храбрость, не искусство полководцев, а слепой случай помог ромеям выстоять. Нет в том ни славы, ни чести.
Потеряв вождя, русы не дрогнули и продолжали сражаться, но действовать согласованно они уже не могли. Впрочем, и ромеи, только что избежавшие вполне реального разгрома, с трудом приходили в себя. Скилица писал: “… когда был убит геройски сражавшийся Сфангел, эта потеря связала и ослабила их натиск. Тем не менее в течение всей ночи и на следующий день до самого полудня они продолжали сильное сопротивление…” (Иоанн Скилица “О войне с Русью императоров Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия” // Лев Диакон “История”, с. 128, М., 1988). Потом, правда, Скилица в очередной раз принялся повторять старую байку про бегство и истребление русов, но его хвастливым заявлениям противоречат два сообщения Льва Диакона: “… тавроскифы стали шаг за шагом отступать с равнины…” и “Еще продолжались, таким образом, бои, и исход событий оставался неопределенным” (Лев Диакон “История”, кн. IX.2-3, с. 76, М., 1988). Русы отошли в полном боевом порядке, не допустив серьёзных потерь, а ромеи и на этот раз не добились никакого успеха. Они даже не помешали русам выкопать ров вокруг города (Скилица, Кедрин, Зонара). Хотя болгарский археолог Г.Г. Атанасов высказал мнение, что русы не стали копать новый ров, а расчистили старый (Г.Г. Атанасов “О численности русской армии князя Святослава во время его походов в Болгарию и о битве под Дристрой (Доростолом) в 971 г.” // “Византийский временник”, т.72(96), 2013, с. 95). Даже если и так, строительные работы не встретили никакого противодействия со стороны ромеев.
Боевой дух византийской армии упал до ниже некуда, неоднократно битые вояки вовсе не горели желанием подставлять свои шеи под русский меч. Цимисхию приходилось униженно задабривать собственных подданных, он “созвал ромеев в лагерь и, увеселяя их подарками и пирами, побуждал храбро сражаться в [предстоящих] битвах” (Лев Диакон “История”, кн. IX.2, с. 76, М., 1988). Вот русских воинов не требовалось ни ободрять, ни подкупать, их боевой дух и без того оставался высоким.
Ещё об одной русской вылазке рассказал Скилица. Однажды ночью (28 июня), когда лил сильный дождь с молниями и градом (автору для тайной операции нужна соответствующая обстановка), две тысячи русов (!) отправились на своих ладьях за продовольствием. Кто их сосчитал – неизвестно, автор об этом скромно умалчивает, но думается, что для продотряда так много людей совершенно не требовалось. Перепуганные ромеи ради самооправдания многократно завышали численность противников. Руководителем экспедиции Скилица назвал Святослава, что следует признать вздором. Не княжеское дело добывать пропитание, да и не было князя в Доростоле. После гибели Сфенкела гарнизон возглавил Икмор, но и воеводе не подобало опускаться до черновой работы. Скорее всего, руководство он поручил какому-нибудь сотнику, может даже из болгар, потому как болгары лучше знали округу и с местным населением им проще договориться.
Скилица рассказал об одной такой вылазке, но событий, связанных с Доростолом, накопилось множество и только некоторые из них описаны историками. И эта продовольственная экспедиция могла так и остаться неизвестной, если бы не её итог, навеки покрывший позором ромейское оружие. Начнём с того, что византийский флот, которому полагалось блокировать крепость, находился неизвестно где. Русские ладьи свободно передвигались и вверх, и вниз по реке. Ромейские моряки предпочитали не строить из себя героев и остаться в живых. Поначалу Цимисхий ни о чём не догадывался, пока в ночной экспедиции русы решили не ограничиваться сбором продовольствия, а заодно ещё и ромеев погонять:
“Во время обратного плавания они увидели на берегу реки многих обозных слуг, которые поили и пасли лошадей либо пришли за дровами. Сойдя со своих судов и пройдя бесшумно через лес, [варвары] неожиданно напали на них, многих перебили, а прочих принудили рассеяться по соседним зарослям. Усевшись снова в ладьи, они с попутным ветром понеслись к Доростолу. Великий гнев охватил императора, когда он узнал об этом, и он сурово обвинял начальников флота за то, что они не знали об отплытии варваров из Доростола; он
