Фаза 1. Пробой.

Зот.
  — А меня… Трэшк.
  — Странное имя.

Странное. Настоящее, наверное, здесь будет звучать ещё более странно. Я назвал первое, что пришло в голову — один из моих «ников».
  — Ты знаешь, как снять эти наручники?
  — У охранников должны быть ключи.
  — Не очень радует встреча с ними.
  — За нами никто не пришёл, значит — либо мы не столь важны и они покинули судно, либо они без сознания. Запасные ключи есть в кабине пилотов.
  — Всегда может быть третий вариант.
  — Будешь много болтать, у тебя их не останется вообще.
  — Откуда ты знаешь, куда идти?
  — Знаю. Тебе не всё равно?

Мы натолкнулись на одного из охранников — он лежал без сознания.
  — А вот и ключи, — сказал Зотгар, сняв пластинку с груди Грида.

Я потёр запястья, освободившись от наручников.
  — Это оружие? — спросил я, указав на нечто, висевшее на поясе охранника, напоминавшее большой пистолет.
  — Оружие, но ты не сможешь им пользоваться.
  — Почему?
  — Из какой дыры ты вылез, что не знаешь, как выглядит и действует оружие Гридов?
  — Это далеко.
  — Ладно, не важно. Нам нужно в кабину пилотов, там есть более простое оружие.

Мы миновали ещё пару коридоров.
  — Здесь! — Сказал Зотгар, резко открывая дверь.

Это не было похоже на кабину пилотов, скорее — какая-то подсобка. На полу, лицом вниз, лежал человек.
  — Один есть, где-то — ещё двое.

Зотгар перевернул тело
  — Так, весело…

Зот начал хлопать незнакомца по щекам, тот стал мычать, и вдруг резко схватил Зота «за грудки». Зот, дав ему хорошую оплеуху и оторвав от себя, крикнул:
   — Зак, Это я! Приди в себя!

Тот, кажется, очнулся.
  — Зот?
  — Я. Ты почему в форме пилота? Договаривались ведь — как можно незаметнее!
  — Производственная необходимость, — Зак потрогал челюсть. — Зачем так бить-то?
  — Производственная необходимость, — Зот усмехнулся, встал, открыл и тут же захлопнул неприметный шкаф в стене. — Ты знаешь, где оружие?
  — Знаю, пошли.

    —///—

Я достал коробку. Не знаю, почему, за что — Оксана любила чай из пакетиков. Я же его не пил — держа в запасе, «на всякий случай». Не по каким-то особым соображениям — просто не пил. Разве что «за компанию». А может… Я вспомнил бабушкин рецепт, который любил в детстве. Пошарив в шкафу — нашёл семя укропа. Так, ещё нужен мед… Я открыл холодильник. Зачем его там держать? Всё равно ведь, ничего ему не сделается — только место занимает. Или, всё-таки, испортится? Я высыпал укроп в кружку, залил молоком и сунул в микроволновку. Уже в горячее и процеженное — добавил мёда, хорошо размешал. Оксана любит молоко — надеюсь, и это понравится.
---
Что делать, что делать, что делать… Пашка… Зачем… Почему он вернулся… И как он, вообще, меня нашёл?! Зачем, зачем?! Я не могла ни о чём думать. Пашка. Пашка вернулся. Сводный брат — у нас разные отцы, я никогда не воспринимала его, как родного. Почему, почему я чувствую себя ответственной перед этой сволочью? В своей жизни он только и делал, что отравлял жизнь всем другим. Нет, он не был ни любимчиком, ни маминым сынком, у него не было никаких привилегий. Только младше меня, на три года. Но он не был похож, ни на меня, ни на мать, ни на моего отца. Хотя, я не видела наших отцов — ни своего, ни его. По словам матери — мой папа умер через полгода после моего рождения, а о другом она никогда не говорила. Видимо, на него он и был похож. Никогда не поверила бы, наверное, что одна только наследственность может так влиять на характер…
---
  — Ну, как ты тут?

Оксана подняла глаза. Мокрые, но не красные.
  — Нормально.
  — Держи.
  — Что это?
  — Молоко, попробуй.

Оксана сделала глоток.
  — Вкусно. Спасибо, ты настоящий друг, Чебурашка.

Несмешная шутка… Совсем плохо. Ты стала похожа на обычную девушку, — думал я, глядя на неё. Я-то знаю, что ты умеешь плакать, хоть многие и не верят в это. Похожа на обычную… Говорят: «жизнь обломает» — имея в виду, что наберешь больше опыта, «знания жизни». Я же всегда воспринимал это как: «всё равно станешь таким, как все». Жизнь обломает… Да, против неё не попрёшь. Нельзя вечно, «в лоб», идти против толпы: растопчет, оплюет, и ещё даст всему обоснование — «мораль», для других. И все (ну, почти) согласятся. Что же у тебя случилось, Оксана? Такая мелочь, как непонимание других, тебя уже вряд ли тронет.
  — Может, расскажешь, в чём дело?

Секунду она смотрела на меня. Да, ты изменилась, ты уже не та. Чуть-чуть, но, всё же… Что теперь не так?
  — Расскажу. Потом…

    —///—

  — Ты где это ископаемое добыл?

Зотгар взял у Зака то, что, по-видимому, должно было быть оружием. Выглядело оно отнюдь не ископаемым, скорее — напоминало футуристический фен.
  — Не знал, что такие ещё остались. Эс-Эр один! Это же… Как ты заряжаешь эту штуку?
  — Зарядка не проблема, наши умельцы многое могут, — Зак достал и передал Зотгару ещё один, точно такой же, «фен». — Видишь различия?
  — Он тяжелее.
  — И мощность в два раза выше.
  — Никто ведь не знает, как эти штуки работали?
  — И сейчас — толком, не знают. Но мощность сумели увеличить.
  — Это всё, что у тебя есть?

Зак оскалился. Не просто улыбнулся — именно оскалился! Изо рта его торчали клыки, примерно по сантиметру каждый. 
  — Всё, пока что. А ты хотел, чтобы я арсенал сюда притащил?
  — Нет, но эти штуки… Ненадёжно.
  — Пошли, тактик. Слушай стратега — тогда и оружие, может, не понадобится.
  — А…
  — А «вдруг» и «если» не будет!

Ну, здорово. Новый знакомый оказался… Вампиром? Оборотнем? Я поймал себя на мысли, что иду по шаблону, навязанному фильмами. Конечно, он мог быть кем угодно: вампиром; оборотнем; мутантом… Или просто — парнем, с большими клыками. Мало ли что? При желании, можно найти много объяснений. И верными, возможно, будет несколько. А может — ни одного.
  — Что это такое?
  — Тоже никогда не видел? Это сверхрезонатор — такая маленькая штучка, которая вызывает резонанс в любом предмете. Понимаешь, что при этом происходит?
  — Понимаю. Непонятно, как такое возможно.
  — Я тоже не понимаю, вижу только эффект — любой материал разрушается, под его действием.
  — А вода?
  — Испаряется, если немного. В ней гибнет всё живое.
  — Самое интересное, что это не совсем оружие. Говорят, это было детской игрушкой, — добавил Зот.
  — Как так?
  — Вот так. Спортивный, или даже игрушечный, пистолет — стреляли по шарикам.
  — А как же…
  — У них была защита, играли на спецплощадках. Как работала эта защита — никто не знает, загадка.
  — Всё, что ни изобретал человек — он пытался использовать, как оружие. Но иногда оружие — используют как игрушку. Ирония…
  — А друг-то, у тебя, я смотрю, философ. Трэшк, кажется? Ты лучше по сторонам смотри.
  — Трэшк. Откуда вы знаете моё имя?
  — Он многое знает, — отозвался Зот.
  — Всем тихо! Скоро будет пост — чтобы ни звука и на чеку.
  — Но как мы пройдем?
  — Пройдём, не суетись раньше времени. Зак свое дело знает.
  — Всем замолкнуть!

Зак сунул руку в карман, достал вещицу, очень похожую на пейджер, нажал на нем пару кнопок и тихо сказал: «За мной!».
  — Иди справа от меня, — так же тихо, сказал Зот.

Мы быстро прошли метров двести, никакого поста я не видел. Всё, что попало в поле зрения — только здания вдалеке. Никакой опасности, на первый взгляд. Зак шёл, сосредоточившись, будто по невидимой тропинке: то слишком прямо, то резко поворачивая. Зотгар шёл точно за ним, я невольно повторял движения, шагая «след в след».
  — Всё, прошли.
  — А где пост?
  — Здесь вся земля в датчиках — но есть мертвые зоны, в которых чувствительность минимальна, — ответил Зак.
  — У тебя новая «глушилка»?

Зак снова достал «пейджер» и нажал кнопку.
  — Новая. И место — новое.
  — Мы ведь были здесь, четыре года назад?
  — Ты многое пропустил — поверь, оно новое. Почти.

    —///—

Мама… Как же тебя угораздило? И ведь на сердце никогда не жаловалась. Хотя, ты почти никогда ни на что не жаловалась — не любила.
  — Молодой человек, вы куда?

Охраны здесь раньше не было… Терактов, что ли, боятся? В общем-то, правильно.
  — Вы к кому? — повторили чуть раздражённо.
  — К матери.
  — Фамилия?
  — Бесстужева Дарья.
  — Бестужева… — пробормотал охранник, сверяясь со своими записями. — Хм, всегда думал, что эта фамилия пишется с одной «С».
  — Обычно так и пишут, но тут другой случай. Где она?
  — Шестая палата, к ней нельзя.
  — Почему? Всё так плохо?
  — А это ты у врача спросишь, приёмное время — вон там посмотри. Охранник кивком указал на стену, где висел информационный щит.
  — Может, пропустишь?
  — Может, гроб сразу закажешь?
  — Да ты думай, что говоришь-то!

Почти невольно — я начал сжимать кулаки и подался к нему, почувствовал, как накатывает ярость.
  — А ты думай, что делаешь. Мать дорога? Сказано — не тревожить!
  — Я чуть остыл — ведь он прав, отчасти.
  — Что за шум? — откуда-то из отделения вышел парень, лет тридцати пяти.
  — Да вот, в шестую ломится, к Дарье Бесстужевой.
  — Вы кто ей?
  — Сын. Как она?
  — Она в порядке. Ничего, конечно, хорошего, но самое плохое уже позади. И всё же — лучше пока её не беспокоить. Тем более что она сейчас спит. Я передам ей, что вы заходили.
  — Скажите, чтобы за меня не волновалась, что всё хорошо, я всё…
  — Всё? — врач улыбнулся.
  — Всё хорошо. До свидания.
  — И вам всего доброго.

Чуть не сказал: «я всё для неё сделаю». Кого обманывать? Я прибью за неё любого, ЛЮБОГО! До кого руки дотянутся… Но не изменюсь сам. А этого она хотела бы больше всего. Шестая палата… Её окна должны быть где-то здесь. Я взобрался на дерево, заглянул внутрь. Мама спала — никаких капельниц и трубок в носу, как я уже представил. Чего только не рисует воображение, когда боишься. Мама… Прости. Прости, в который раз. Я, правда, на все ради тебя готов. Только не меняя себя — в угоду этому гнилому миру. Не потакая ему. Все хотят видеть своих детей красивыми, здоровыми, успешными… Лучше себя. И ты тоже. Прости. Ты никогда не пыталась меня переделать или воспитать вновь, ты всегда учила думать меня своей головой,  не лезла в душу с нравоучениями. Спасибо тебе, этого ничем не измерить. Ничем. Говорят, что все мы в неоплаченном долгу перед родителями — это неправда. Но, так бывает. Я ещё поквитаюсь с этим мирком за то, что он сделал с тобой и с нами. Как бы дико и безумно это ни звучало.

    —///—

Прошло уже два дня. Всё, вроде бы, наладилось, но я чувствовал напряжение Оксаны. Думать про это, «что-то», она не переставала. Может, стоит снова спросить её? Ведь не расскажет сама. Не расскажет…
  — О чём задумался?
  — Оксана… — я поднял глаза. — Я не заметил, когда ты пришла.
  — Не удивительно, — она улыбнулась. — Ты ведь у нас мыслитель, у тебя телевизор из-под носа можно утащить, а ты и не заметишь. Кстати, зачем он тебе, если всё равно не смотришь?
  — Смотрю, иногда… Когда ты пришла?
  — Пять минут назад. Или около того.
  — Оксана… Я всё хочу у тебя спросить…
  — Я расскажу. А ты — сделай мне свой укроповый чай, пока что.
  — Я ведь его процедил тогда. Сразу поняла, что это было?
  — Сразу, мне такое мама давала.
  — Хорошо, сейчас сделаю. Жди, — я обнял её. — Ты ведь не убежишь?

Она не ответила — только снова снисходительно посмотрела на меня. Сколько же ещё загадок мне суждено найти в ней, сколько раскрыть… Вернулся я через пару минут — Оксана переключала телеканалы, не