И всё ты знал, знал… что произойдет. Знал и пытался даже… мне это сказать.
(…и была догадка насчет твоей ярости на мой поход в ********льный центр, да толку?
и пусть специально сменила роддом, да только того, что суждено… видимо, и вправду, не исправишь, не избежишь, не изменишь;
волей-неволей ты все равно оказался в этом злосчастном месте – и судьба свершила задуманное)
И пусть даже приснился вещий сон – ничего, кроме как первого (и последнего) прикосновения к тебе, мне не было дано.
Я многое могу о тебе рассказывать, показывать, доказывать, но еще большее осталось в глубине моей души, скрытым под толщей болезненного молчания…
Но словами горю не поможешь, и слезами – боль не смоешь.
Твой мудрый, радостный взгляд, кривая, как умелось, улыбка и тихий, нежный писк на звуки голоса отца– этого ничто и никогда не заменит, и какова бы дорогая цена не была, в итоге, я готова ее заплатить.
Я предлагала взамен счастья свою жизнь, но кто-то свыше решил… иначе.
И вместо меня – забрали
…тебя.
***
Осень…
…и когда успела вновь прийти в мою жизнь? Вместе с желтыми листьями, грустными, тяжелыми серыми тучами… и холодным, полным боли и отчаяния, дождем… пришла ты, пора больших перемен, пора перехода в забвение, пора мудрости и заката глупых чувств и грез. Пора смерти. Привела за руку слепую, седую старуху. И что теперь стоите, смотрите мне в глаза? Чего ждете? Каких слов? Каких действий?
Я замерла, застыла в оцепенении тем далеким, страшным сентябрьским днем, когда в душе уже знала, что произойдет, но разум еще противился и не воспринимал то, что суждено, то, что предсказано, то… что, как оказалось, уже свершилось.
Помню то странное, все еще полное надежд утро… Оно всё же настало, я жива и телефонного звонка не поступило. А потому мчу через весь город, мчу на площадь… короткие, быстрые (неуверенные) шаги по ступенькам (долгим, словно в небо ведущим) в храм… рывок – и скрипнула дверь. Скользящий взгляд вокруг: по стенам, по потолку; нервный переспрос, уточнение, где именно ставят свечи за здравие, колкий, боязливый взгляд в сторону креста по усопшим… И молитвы, первые в жизни в церкви, полные надежды (жажды), но хромой веры, молитвы, поклоны, мольба… Попытка выкупа чуда пожертвованиями, и снова шаги… шаги на выход, перекреститься и полностью отдать (полностью смириться)… Богу в руки право распоряжаться ТВОЕЙ, и моей судьбами…
И снова автобус. И снова я мчу к тебе на встречу, на нашу… короткую, такую приятную, трепетную, полную грез и мольбы, встречу.
Минуты, уже (так быстро) привычные минуты ожидания… и снова шаги. Но сегодня всё как-то иначе. Впервые никого, кроме меня, из посетителей, здесь не было, никто не пришел, впервые я одна. Но мысли гоню прочь, всё это неважно, ведь главное… главное - звонка не было, а значит - еще есть надежда. Ты жив, жив… и я всё еще верю в чудо, я верю в то, что иначе просто не может быть. СО МНОЙ… иначе не может быть. Не может…
- ВЫ?!!
И пусть я кричала, и пусть еще жадно взывала опровергнуть то, что читалось в их глазах, действиях, смятении и испуге. Пусть...
В душе, в душе же давно весь пазл вчерашний сложился в одну картину…
- Да. Вчера вечером, в … десятого.
Только потом, только спустя день… в морге я окончательно услышу все сказанное в тот сентябрьский день… и узнаю час, когда перестало биться ТВОЕ сердечко. Сердечко, бомбовый механизм, что затаился в твоем тельце еще восемь с копейками месяцев назад.
Мой мир рухнул, и душу выдрали из груди, оставив… лишь пустоту.
Редко болит, и почти не текут слезы.
Да просто нечему разрываться. Не осталось во мне ничего живого. Не осталось.
Чуда не свершилось. Болезнь не отступила. Жизнь не удержалась.
А Господь не явил своей милости написать счастливую судьбу нам обоим.
Ты умер. Ты… умер.
И солнечной поре в моей душе пришел конец.
Лет на десять я в те дни стала старше. Лет на десять.
Детские грезы, самонадеянность и вера исчезли, развеялись по ветру, как дым.
Умерли вместе с тобой.
Дни идут, ночь сменяется днем, и произошедшее не превращается в прах, и не развеивается, как былое накануне.
Нет.
За сентябрем пришел октябрь, а за понедельником - вторник. Солнце всё так же успешно прогоняет дождь, и единственное… что остается неизменным, так это –зияющая рана, злость и попытки оправдать «выбор» Вездесущего. Оправдать. Объяснить. Понять и принять.
(ведь с другой стороны, Он прекратил твои (жуткие, ужасные) страдания, и не обрек меня на беспомощное наблюдение всего этого, что, наверняка, болезненней и невыносимее, чем нынешний исход).
Но… почему-то ни одно «логично обоснованное», «адекватное» оправдание до души не доходит, не становится легче и не воспринимается всерьез. Тебя нет. И это - факт, которым теперь я живу.
Единственное, что остается, на что способна, так это нездорово цепляться за мечты о будущем. О днях, когда черное смениться на белое, когда снова вокруг станет тепло.
Но впереди зима, зима, когда до разума дойдет всё то, что произошло. Всё то, что случилось. Зима, когда падут оборонительные стены игнорирования и отрицания. Когда сорвется пелена с глаз… и произойдет взрыв. Срыв. И убийственное уяснение, что ТЕБЯ… больше нет.
И перестанут вториться в голове стуки лопат, черпание песка, плач и крик.
Останутся лишь твоя улыбка, твой мудрый, полный понимания и знания своей судьбы, взгляд, твой тихий писк и нервный плач от боли…
Прости меня, прости, что не уберегла, прости, что не домолила, прости, что предала (не спасла).
Прости… и спи спокойно.
Я вечно тебя буду ждать, и после смерти искать.
Маленький, нежненький, самый добрый, самый красивый, самый лучший… мой малыш.
Мой сыночек.
Прости меня за все…
…и прими в дар это искреннее, мое, покаяние.
Эпилог. Послесловие
***
Дни идут за днями. И ночь сменяется утром.
Не знаю, за что это было дано нам с Матвеем такое испытание. В чем провинились. Видимо, прежних слез было недостаточно.
Сумасшествия буря прошла, и остались лишь тяжелые, одиночные мысли. Вопросы. Догадки.
Возможно, это подсказка, что мы не должны быть друг с другом. А, возможно, совсем наоборот… так судьба показала, что даже такое горе не способно разрушить наше единое целое.
Обида, молчание и срывы стали отступать… и с каждым вдохом, с каждым днем я сильнее ценю то, что ты, Агатов, рядом со мной. Твоя поддержка, твои объятия, твои поцелуи – и даже в аду так можно жить.
Малыша похоронили в Петрово рядом с его прабабушкой и прадедушкой.
Пусть охраняют твой сон, манюня, защищают от чужих взглядов и слов.
Здесь часто около вас бегает маленький щенок. Я знаю, ты непременно этому счастлив. Вижу его – и на душе становится светлее…
Раньше я боялась кладбищ, боялась смерти… А теперь сама подружилась с ней...
С радостью, со счастливой улыбкой на губах я мчу сюда, как на свидание. С трепетом и замиранием в душе, поправляю твое одеяльце из глиняной смеси. Я смирилась. Смирилась с нуждой, с тем, что теперь твой дом - здесь.
[justify]И поняла чудную вещь. Мне все равно, по большому счету, где ты будешь обитать. Смирюсь со всем, лишь был бы…
