стрелковый корпус был окружен превосходящими силами противника, то генерал, сохраняя твердое управление войсками, вывел своих солдат, глухими лесами и болотами по немецким тылам к своим. И генерал не сбежал, не бросил своих подчиненных, как делали некоторые командиры, которые оставляли на произвол судьбы свои окруженные части, превращавшиеся без управления, в вооруженную толпу, разбредавшуюся кто куда. Эти брошенные солдаты выбрасывали к дьяволу оружие, закапывали свои документы в землю, и, отчаявшись в конец, массово сдавались в немецкий плен. Но пока сохранялось управление, то даже попавшие в тяжелое положение части, лишенные боеприпасов сохраняли способность к упорному сопротивлению, которое своим ожесточением приводило в ужас немцев, с первый дней агрессии считавших русских первым серьезным противником на той войне. И каким бы не было безнадежным сложившееся на фронте положение, генерал всегда сохранял хладнокровие и выдержку. Беззаветная вера в него солдат помогла им совершить настоящее чудо, и когда корпус уже считали погибшим, то он, сохранив боевые знамена своих частей, вышел из окружения.
Петр Кузьмич Родионов был тяжело ранен в бою, когда поднял солдат в атаку при прорыве своего корпуса через линию фронта. И даже тогда задыхаясь от мучительной боли ран, нанесенных ему осколками разорвавшегося снаряда, генерал продолжил руководить боем, вдохновляя своим примером подчиненных. И когда командующего потерявшего сознание от тяжелой кровопотери бойцы, почитавшие его как отца, вынесли с поля боя, то он, придя в себя, потребовал вернуться обратно, и оставался в боевых порядках корпуса, пока он весь не вышел из окружения.
А в конце мая 1942 года, поправившийся после тяжелого ранения Петр Кузьмич, удостоенный награждением орденом Красной Звезды лично Сталиным, был назначен Ставкой на должность заместителя командующего Приморской армии, оборонявшей Севастополь.
Севастопольский оборонительный район был настоящей неприступной крепостью, одной из лучших в мире, и включал в себя многочисленные фортификационные сооружения опоясывающие город по суше и защищавшие его от нападения с моря. Это были великолепно оборудованные в инженерном отношении артиллерийские батареи и орудийные позиции, узлы долговременной обороны и подземные сооружения, служившие надежными укрытиями для личного состава и хранения запасов. К ноябрю 1941 года были созданы три сухопутных рубежа обороны проходящих вокруг Севастополя полукольцами один за другим, хорошо привязанные к местности, оснащенные артиллерийскими и пулеметными дотами, дзотами, валами, окопами, проволочными заграждениями и траншеями. Одних артиллерийских дотов было порядка семидесяти. Уязвимым местом оставались коммуникации осажденной крепости, проходившие по морю и воздуху. Операция по захвату города получила у немцев кодовое название «Лов осетра» и по-мимо штурма предусматривала жесточайшую морскую и воздушную блокаду Севастополя. Для этого противник применил авиацию. Восьмой немецкий авиакорпус фон Рихтгоффена прочно овладел крымским небом, не позволяя транспортным судам беспрепятственно проходить к городу, и доставлять туда грузы и пополнение. Лишь быстроходные корабли с мощным зенитным вооружением и подводные лодки могли ночью прорываться в Севастополь. Подвергавшийся атакам с воздуха Черноморский флот нес тяжелые потери.
Ранним туманным утром 26 июня 1942 года вместе с последним пополнением Приморской армии - 142 стрелковой бригадой, на быстроходном лидере «Ташкент» - знаменитом «голубом крейсере», прибыл к месту своего назначения генерал-майор Родионов. В самом разгаре был третий, ставший последним штурм Севастополя частями одиннадцатой немецкой армии. После длительных ожесточенных боев войска генерал-полковника Эриха Манштейна, наконец, достигли серьезного успеха - немцы овладели всей внешней линией обороны города. Этому способствовало колоссальная концентрация артиллерии, в своем распоряжении противник имел более двухсот артиллерийских батарей, почти сотня, из которых была оснащены крупнокалиберными орудиями, кроме того в боевые порядки немецких войск была передана и вся зенитная артиллерия. Оглушительные взрывы снарядов перепахивали позиции советских войск, буквально сравнивая с землей полевые укрепления, сливаясь с грохотом нескончаемой артилерийстской канонады.
Захват внешней линии обороны Севастополя дал возможность немецкой артиллерии обстреливать Северную бухту, это серьезно ухудшило морское снабжение города, под огонь вражеских орудий попал морской порт, причалы кораблей и фарватер. В сражении наступил переломный момент, хотя уже сам Майнштейн сомневался в успехе штурма, но его обескровленные части упорно шли вперед, продавливая своим напором советскую оборону. 27 июня зенитная артиллерия Севастопольского оборонительного района, оказалась без боеприпасов. Немецкая авиация, пользуясь молчанием сил противовоздушной обороны, безнаказанно с воздуха бомбила и расстреливала беззащитные советские войска. Обстановка ухудшалась. 29 июня с рассветом начался отход советских войск с передовых рубежей обороны, а к полудню пали Инкерманские высоты, и чудовищный по своей силе взрыв сотряс землю вокруг. Яркое пламя этого взрыва огненным столбом взметнулось вверх до самого неба, над погибающим городом - так были отступающими войсками подорваны склады боеприпасов в Инкерманских штольнях. К вечеру замолчала советская артиллерия в районе Сапун-горы, - закончились снаряды и оставленную Приморской армией высоту тут же занял наступающий противник. Немцы перебросили туда свою осадную артиллерию, и получили возможность обстрела района обороны во всю глубину. Советские войска откатились к окраине города. Ночью пришел приказ от командующего Северо-кавказским фронтом маршала Буденного - гарнизону сражаться до конца. Подтверждая этим самым отданную им самим еще в мае директиву, в которой говорилось: «Севастополь должен быть удержан любой ценной, переправы на кавказский берег не будет».
3
Все что случилось потом с его отцом, Иван Петрович Родионов узнал только в мае 1961 года, когда по какой-то странной случайности он получил приглашение от сослуживцев Петра Кузьмича на проходившую, тогда в Севастополе военно-историческую конференцию посвященную двадцатилетию начала героической обороны. На нее съехались многие участники тех далеких событий, в том числе и последних трагических дней обороны. На большой сцене зала на фоне огромного Ленина в президиуме восседали знаменитые герои Севастополя - адмиралы Октябрьский, Кулаков, снайпер Людмила Павлюченко, и многие другие, чьи славные имена были известны всей стране.
Как и все советские люди, Иван Петрович Родионов, тогда совсем немного знал о последних днях героической обороны. Все его познания ограничивались официальным историческим фактом, говорившим только о том, что 3 июля 1942г. советские войска, по приказу Ставки Верховного Главнокомандования оставили осажденный Севастополь и были эвакуированы на Кавказ. Чтобы не дать противнику помешать эвакуации, части прикрытия в районе Севастополя упорно сдерживали наступление врага, а тем временем по ночам производилась войск эвакуация на корабли. Руководя обороной войск прикрытия, - как было сказано супруге в похоронке, героически погиб генерал-майор Родионов Петр Кузьмич до конца исполнивший свой долг.
Конференция проводилась в здании Матросского собрания Севастополя, на ее начало Иван Петрович Родионов опоздал, смог приехать лишь к 18 маю на дни заседания, посвященные трагическому концу обороны.
В тот день было несколько докладов, в частности о роли Черноморского флота и авиации в обороне города, о применении немцами сверхтяжелых осадных орудий. Далее к 11 часам объявили перерыв, а когда Иван с него вернулся, конференция продолжалась очередным выступлением. С трибуны, установленной в центре сцены, докладывал об окончании обороны Севастополя лысый пожилой доцент исторического факультета столичного университета. Говорил он много, часто повторяясь, то и дело, приправляя свою речь цитатами классиков Марксизма-ленинизма, ссылась на исторические источники. Доцент бодро закончил свой доклад, густо пересыпанный цифрами и датами, шаблонной фразой:
- Основная задача защитников Севастополя сводилась к тому, чтобы как можно больше сковать на Севастопольском участке фронта немецко-фашистских войск и как можно больше уничтожить живой силы и техники противника. И эта задача защитниками Севастополя была с честью выполнена! По приказу Верховного Командования Красной Армии 3 июля 1942 г. советские войска оставили Севастополь. Бойцы, командиры и раненые из Севастополя были эвакуированы. Ура товарищи! -
Закончив свое выступление, доцент в свойственной лекторам, манере снял очки, и оглядел зал, ожидая привычных заключительных оваций. Но их не было. Аплодисментов, тогда не услышал, никто. Мертвая зловещая тишина, сотен злых лиц, сотен горящих ненавистью глаз брошенная презрительным вызовом ему в лицо, сгустилась и тяжелым облаком молчания повисла над залом. А потом она расползлась, заполнив все его пространство, растворилась где-то между рядов в гневном нарастающем шуме обиды и негодования. Растерянный докладчик не зная, как ему быть, с взглядом полным надежды развернулся к президиуму, ища там хотя бы какую-то поддержку. Но обвешанные медалями и орденами суровые адмиралы лишь сделали вид, что все происходящее их совсем не касается, все так, же перебирали бумаги, как будто, спрятавшись за ними от гнева фронтовиков.
-Задавайте вопросы товарищи,- нашелся предложить залу лектор, и развел руками. Возникла пауза – никто ничего не спрашивал. Лектор уже было хотел ретироваться с трибуны, он сложил исписанные листочки доклада в красную папочку.
-А можно спрашивать прямо с мест? – прервав паузу, кто-то громко спросил из галерки.
-Можно,- даже обрадовался доцент.
Иван Петрович тогда сидел сзади, как раз на этой галерке, сразу за одной из дружных групп фронтовиков, составлявших большинство присутствовавших на конференции. Они достаточно грубо, прямолинейно, особо не стесняясь в выражениях, прокомментировали друг другу этот провальный доклад. Ветераны говорили едва слышным ему шепотом:
-Это все неправда. Нас предало и бросило наше командование, которому мы все так беззаветно верили. Может кто-то, наконец, хотя бы здесь и сейчас расскажет всю правду, о том, как мы голодные и израненные тогда умирали на скалах Херсонеса, все еще наивно веря в то, что нас не бросили, нас еще спасут. А немцы попросту нас закидывали гранатами сверху со скал, и со смехом мочились на наши головы. Не было питьевой воды и патронов, рядом умирали раненные лишенные всякой помощи. А этот лысый лектор из подмосковного санатория хотя бы представляет хоть на минуту себе всю ту бездну человеческого отчаяния, которую мы пережили, проклятые и обреченные на смерть и плен. Да здесь почти все фронтовики прошли через концентрационные лагеря. А скольких среди нас нет, скольких мы оставили там не похороненными у скал?
