Сколькие утонули в попытке уплыть от врага в море? А где были наши командиры, они сбежали и бросили нас! -
Натянутое струной терпение людей наконец-то лопнуло, прогремел первый громкий выстрел гнева в трибуну, - нервный мужчина из первых рядов вдруг вскочил и грозно потребовал ответа:
-А скажите вы нам, почему тогда наше командование и присутствующий здесь адмирал Октябрьский бросили нас, оставив почти сто тысяч человек Приморской армии погибать? Что неужели флот не мог вывести войска? –
Лектор растерялся, он начал платком вытирать вспотевшую лысину:
-О чем вы товарищи? Вот что пишет газета «Правда» от 4 июля 1942 года… -
И гудевший зал ожил, а по рядам взметая под потолок, снопы искр человеческого гнева пошла, полетела цепная реакция. И лектор замолчал, не решаясь читать дальше. А фронтовики вставали с мест, задавая вопросы уже не испуганному доценту, а сидевшим за столом президиума, покрытым красным сукном бывшим руководителям обороны Севастополя.
– Где была эскадра?-
- Почему нас раненных бросили?-
Звонкими хлесткими пощечинами по холеным лицам начальников севастопольской обороны зазвучали эти горькие вопросы фронтовиков, и оставались без ответа, упреками повисая в наэлектролизованном воздухе. Зал загудел, взорвался - то, что так мучило этих людей, так волновало их, так страшно рвало им сердца, все эти годы, требовало, своего ответа. Те дни страшного отчаяния, пережитые ими там, у скал Херсонеса, когда вся надежда была сосредоточена только на острие ищущего взгляда, устремленного на едва различимую в ночи, тонкую полоску морского горизонта вдали, где должны были, появиться силуэты плывущих за ними кораблей, прочно запечатлелись в их памяти. Эти обещанные корабли должны были принять их всех - раненных, измученных жаждой, страдавших от смерти, и увезти морем туда, где волны бьются о берег Кавказа. И даже унижения долгого плена не смогли заставить фронтовиков забыть все это пережитое в далеком июле 1942 года.
-Товарищ Октябрьский, я обращаюсь лично к вам, скажите, а Приморская армия тогда прикрывала, чей отход, вас и вашего штаба? Кроме вас кто еще был эвакуирован? - крикнула высокая седая женщина и вдруг громко зарыдала. А люди все со своих мест и возмущенно продолжали спрашивать:
-Да вы нас просто сдали в плен. А мы бы еще сражались! А как нам было без патронов, без снарядов, без надежды? Как? Многие плакали из нас тогда, не от страха, мы плакали от горькой обиды и отчаяния. Я видел, как наши офицеры от стыда за вас стрелялись. Как вы могли так?-
И вопросы не прекращались фронтовики поднимались, как еще совсем не так давно бесстрашно они поднимались под огнем врага в атаку, и вопросы становились все более страшней. И Родионову тогда приоткрылась страшная правда гибели целой армии .
-А кто отдал приказ на взрыв Инкерманских штолен? Взрывая артиллерийский морской арсенал вы, случайно или намеренно, в штольнях уничтожили госпиталь, с тремя тысячами раненых! Там еще были цеха по производству снарядов, мин и ручных гранат, ремонтные мастерские, швейные цеха, школы, детские сады и общежития, а так же многие другие военные объекты. Остались погребенным под обломками тысячи советских людей. Это же преступление. Скажите кто, кто за это ответит?-
Председательствующий в президиуме конференции Октябрьский вынужден был оправдываться на этом, неожиданного возникшем для него, суде чести, наконец настигшем его, лишь спустя долгие годы. Он встал из-за стола президиума бледный и потерянный. Судьба пожалела его, тогда он был Ставкой отстранен от командования флотом и отправлен в глубокий тыл на далекую Амурскую флотилию. Что он вспомнил в эти мгновения, смотря в зал полный людей? Может быть, ту ночь, когда он, прячась под плащом и за сопровождавшими его офицерами на Херсонесском аэродроме, садился в ждавшей его транспортный самолет? И тогда такая же многоликая толпа людей, слала в след ему слова проклятий.
–Успокойтесь товарищи. Прошу вас успокойтесь. У нас был приказ Сталина и Буденного оставить город, с целью организации эвакуации оставшихся защитников, морем на Кавказ. Чекистов и работников политотделов вывезли... Мы спасали для Родины ценные кадры!-
-Сталин,- ревел зал: - да что вы все Сталина все трогаете! Он у вас во всем виноват, где поражение там Сталин, а победы все себе по орденам себе на грудь разобрали. Да если бы не Сталин? - ревел зал, не сдерживая уже больше переполнявшего возмущения.
На трибуну из зала взобрался хромой фронтовик - очередной докладчик, в парадном мундире полковника. И тут как по команде все члены президиума один за другим стали покидать президиум, сбегая со сцены. Некоторые из них тогда ведь тоже были вывезены из города тайно. И им не совсем хотелось отвечать на эти вопросы, вместе с адмиралом и даже слышать их, эти вопросы были им не нужны, они оставили их давно уже в своем прошлом, как и ненужную теперь память о своем бегстве, в том далеком 1942 году. Бывший командующий Черноморским флотом он же командующий обороной Севастополя продолжал отчаянно оправдываться:
-Товарищи, поймите меня, обстановка тогда сложилась очень для всех нас трудная. Как известно вам Севастополь был блоки¬рован с земли, с воздуха и моря. В конце июня при помощи воздушных сил блокада достигла наивысшего предела. Даже подводные лодки не были в со¬стоянии достигнуть берегов Севастополя, а о достижении их надводными кораблями и говорить не приходилось. В этих условиях встал вопрос, как быть? Если эвакуировать армию, то были бы потеряны армия и флот, ока-завшийся сильно пострадавшим из-за потерь в боях при снабжении Севастополя. В конечном счете, была потеряна армия, но сохранен флот! -
-Флот!- кричали ему из зала в ответ:
-Да вы до войны не вооружили корабли флота в достаточном количестве зенитными орудиями, и они были бессильны перед немецкой авиацией, и она топила их! Не флот ты берег, а собственную шкуру!-
-Неправда! – возмущался адмирал:
-Это все ложь!-
Полковник, ранее вышедший на трибуну, попросил слова, но доклад читать уже не стал, а задал очередной неудобный вопрос, в котором его поддержал одобрительный гул зала:
-Позвольте, товарищ адмирал, а как же немцы в 1944 году, загнанные нашими войсками на Херсонский полуостров? А немцы-то своих солдат не бросили они их эвакуировали. Для перевозки морем они не жалея бросили весь свой флот, находившийся у них тогда в Чёрном море. А это было две тысячи транспортов, военных кораблей, катеров и самоходных барж которые ежесуточно без сна и отдыха вывозили войска в Констанцу. Наша авиация, полностью господствовавшая над Крымом, их не испугала, не остановила, хоть и беспрестанно атаковала идущие транспортные караваны, безжалостно бомбя с воздуха суда. Люфтваффе ничего тогда не мог противопоставить нам. И до утра самого последнего дня от Херсонеса отплывали груженные фашистами под завязку, десантные баржи. Немцы тогда в отличие от нас вывезли почти всех, и только восемь тысяч солдат угодило к нам плен. Эта операция стоила рейху больше половины судов принимавших в ней участие. Конечно, немцы потеряли свой черноморский флот, но была спасена от неминуемой гибели, целая армия. -
-Вы что, хвалите Гитлера? – возмутился окончательно разбитый доводами полковника адмирал.
Все надо было заканчивать, и он ставил в этом вопросе, твердую как ему казалось точку:
-У командования своя, правда, у солдата - своя, но солдат всегда ближе к земле и зона обзора его меньше. А командир видит дальше и его личная ответственность гораздо больше. Солдат мыслит сектором обстрела, который назначил ему командир, а генерал – корпусом, армией или целым фронтом! А нам надо было спасать флот! Мы сделали для армии, все что смогли! -
Адмирал Куликов, как бы вступаясь за своего бывшего начальника и товарища по службе и провальной эвакуации, громко объявил залу об завершения заседания на сегодня. Все другие доклады были тут же отменены. Зал зашумел снова, но было ясно, что продолжать разговор и отвечать на вопросы уже больше, никто не будет.
И люди стали послушно расходится. Иван Петрович был поражен всем произошедшим. А фронтовики, сидевшие с ним рядом, дружно встали и толпой двинулись к выходу. Родионов шел за ними, и слышал их громкие взволнованные разговоры.
Один из них рассказывал, что находился в составе группы специального назначения охранявшей в первых числах июля аэродром на мысе Херсонес. Он своими собственными глазами видел, как закутанного в плащ адмирала ночью доставили на взлетную полосу морские офицеры. Тогда на аэродроме собралась огромная толпа людей, стремящихся любой ценной выбраться на большую землю. Среди них было много раненных бойцов, ждущих очереди на эвакуацию в тыл, а всего тогда их оставалось почти тридцать тысяч человек в осажденном Севастополе. Возбуждение толпы нарастало с каждым улетающим с аэродрома самолетом. И они – вооруженная охрана аэродрома бессильны были что-либо поделать с этой потерявшей голову неуправляемой толпой. Эти отчаявшиеся люди упрямо лезли, толкались, давились, пытаясь попасть на борт улетавших самолетов. И лишь с большим трудом самому адмиралу, и сопровождавшим его офицерам удалось пробиться к подготовленному для них «Дугласу». А обезумевшие солдаты и матросы в давке узнавали их и слали вслед им проклятия, ругань и горькие упреки. А когда, наконец, самолет адмирала взлетел над аэродромом, то выстрелы из толпы прозвучали ему вслед. И даже когда Херсонесский аэродром покинули все самолеты, то люди не расходились никуда в надежде, а долго стояли и ждали, что за ними прилетят новые самолеты и заберут их. Ведь они же были советские люди, и поэтому как другие советские люди могут бросить их, оставить без оружия и боеприпасов, обрекая на смерть и плен. А когда на утром немецкая артиллерия с господствующих высот накрыла орудийным залпом весь Херсонесский аэродром, то куски частей человеческих тел, оторванные головы и конечности, кровавыми ошметками разлетались во все стороны, и каждый выпущенный немцами снаряд находил своих новых жертв.
Его печальный рассказ подтвердил другой участник событий:
-Да. Уже с 30 июня, каждый транспортный самолет на Херсонесском аэродроме, брался солдатами и матросами штурмом, как корабли - на абордаж, с криками, руганью, стрельбой и рукопашным боем. - делился пережитым он:
- Все, как только могли, спасали свои жизни, а о погрузке каких-то там раненых уже вообще никто и не думал. Он них просто забыли. Всякое управление было потеряно. И лишь немногим раненным по счастливой случайности, удалось попасть на эти последние авиарейсы, -
На улице фронтовики задымили папиросами, вспоминая прошлое, и Родионов сам решился подойти к ним.
-Простите. А вы что-то слышали про генерала Родионова?- спросил он. Один из куривших посмотрел на него неприязненным взглядом и Иван Петрович заметил у него протез заменивший руку.
-Да кажется, был такой, наверное, с Петровым сбежал, как все, - негодовал этот инвалид, затягиваясь левой здоровой рукой:
-Этот генерал Петров - не дурак, оказался еще тем фруктом, он не лыком шит. Я слышал, что на военном совете он так ловко сумел обставить дело, что бы
