– «Добро пожаловать в Ад!». А из мегафонов прямо с окон казалось еще недавно мертвых домов, понеслось над городом грозное эхо, зазвучавшее, словно боевой клич: «Аллах Акбар!»
И начался настоящий огненный ад. Это был разгром. 81 полк, зашедший в город со всеми тылами и техникой, попал в огненное кольцо засады. Подбитая горящая техника запрудила дорогу еще пока целым боевым машинам, им не куда было деваться, их расстреливали в упор, как в тире. Они огрызались яростным огнем. Боевики привязывали гранаты к парашютикам от сигнальных ракет и бросали их из окон домов на колонны. Граната при этом взрывалась в воздухе и поражала большую площадь.
Родионову о сыне стало известно, что он в том тяжелом новогоднем бою пропал без вести, никто не видел его гибели или пленения. По сбивчивым рассказам офицеров 81 полка Владимир восстанавливал шаг за шагом жуткую картину боев. С их слов стало известно, что БПМ сына было подбито, взорвалось и сгорело. И кто-то даже видел, как он с бойцами успел его покинуть. Те двое бойцов бывших с сыном попали в эту ночь в плен боевикам, о чем была получена информация по каналам ФСБ от правозащитников. Они оба были из его взвода. Даже была предоставлена видеозапись, как оба этих парня испуганно общаются с независимыми журналистами в подвале Президентского дворца. Через ФСБ полковник попросил у правозащитников уточнить судьбу своего сына. В ответ ему сообщили, что действительно какой-то лейтенант, из мотострелковой части раненный в ногу, находится в плену. Захвачен он был вместе с этими двумя бойцами из взвода Родионова младшего. Фамилию офицера, однако, установить не удалось. Но появилась очень большая надежда, которая приятно успокаивала, что это и есть Игорь, и что он жив. Таким образом, сын числился в списках, пропавших без вести. По настойчивой просьбе Родионова пока ситуация окончательно не прояснится решено было его гражданской жене ничего не сообщать. А в пункт постоянной дислокации в Самару передали, что Родионов находится в тыловом госпитале на лечении и пока из-за неразберихи как впрочем, и многие другие связь с домом потерял. В Афганистане пусть и крайне редко так же неосмотрительно записывали людей в списки погибших, а потом эти люди находились. Никто не жена и невеста сына ни о чем знать ничего пока были не должны. Он во всем разберется. Время еще есть и сам Родионов тут.
В радиэфире уже шли переговоры между воюющими сторонами об обмене пленными и передаче тел погибших друг другу для захоронения. Армия Ичкерии сделала несколько красивых жестов, передав группу испуганных пацанов через какой-то лояльный к правительству Дудаева международный правозащитный комитет с явно популистской целью.
В темных сырых подвалах разрушенных домов, находились бойцы, которых местные чеченцы спрятали от боевиков, укрыв от плена. Полковнику оставалось одно – верить, потому что иное не имело, никакого смысла.
Позже Родионову от пленных боевиков стало известно, что назначенный в марте 1994 года начальником Главного штаба Вооружённых сил Ичкерии Аслан Масхадов, разработал коварный план, по которому боевики специально пропустили колонны бронетехники в центр города, после чего с наступлением темноты нанесли по ним мощный удар. Уничтожение российских войск на узких улицах Грозного было организовано классически: обычно сначала уничтожалась головная и замыкающая машины в колонне, после чего из окружающих домов открывался многоярусный огонь по остальной бронетехнике, пехота, такни и боевые машины расстреливались в упор.
В своем подробном отчете, подготовленном для Главного оперативного управления Генерального штаба, Родионов писал горькие правдивые слова по «горячим следам» недавних событий: «батальоны 81 мсп и 131 (Майкопской) омсбр, встав плотными колоннами вдоль улиц в центре Грозного, у железнодорожного вокзала и президентского дворца Дудаева, не рассредоточились. Не были выполнены обязательные мероприятия организации по охраны и обороны, укрытия техники, не выставлены блокпосты по маршруту движения и не велась разведка, что позволило боевикам скрытно сосредоточить против них мощную ударную группировку. Сыграло свою роль слабое знание местности предстоящих боевых действий, отсутсвие достаточного обеспечения подразделений топографическими картами, а выданные зачастую не соответствовали действительности. Радиосвязь было налажена по открытым каналам, что позволяло противнику перехватывать переговоры подразделений».
В разгроме 131-й бригады и 81 мсп входивших в группировку «Север «Родионов в своем докладе справедливо обвинил ее командование: «В 11 часов 31 декабря, по радио командовавший группировкой генерал-лейтенант Пуликовский отдал приказ на вход частей в Грозный. Письменных боевых и графических документов в части из штаба не поступало, части не была проведена подготовка. Передовой командный пункт Северной группировки так и не был развернут».
«По итоговым данным, известно, что в ходе боев с 31.12 по 2.01., только 131-я бригада потеряла 20 из 26 имевшихся в ее составе танков и 102 из 120 боевых машин пехоты, вошедших в город» - завершал доклад полковник. Кроме того от штабных офицеров корпуса ему стало известно, что боевики захватили карту, где были нанесены все координаты российских войск. Вероятно, эта карта была изъята у кого-то из раненых или убитых командиров. Как бы ни были плохи карты, которыми были снабжены войска, знающие город боевики, все, что им надо вполне смогли по ним для себя определить.
Рабочая тетрадь оперативной группы центра боевого управления 8 гв. АК" которую изучал полковник пестрила записями, свидетельствующими о постоянных переговорах Рохлина с представителями Министерства обороны и Северо-Кавказского военного округа, в которых генерал просил не задерживать колонны со вновь прибывающей техникой, оружием, боеприпасами.
В ночь с 1 на 2 января, когда Восточная группировка отошла, Западная увязла в боях и встала, Северная, в лице 131-й бригады и 81-го полка, была разгромлена, боевики сосредоточили весь огонь на подразделениях волгоградского корпуса. К этому времени Рохлин уже успел подтянуть все свои наличные силы, те самые 600 бойцов и командиров 255-го и 33-го полков, разведывательного батальона и некоторых других подразделений. И отдал команду собирать все и всех, кто уцелел в разбитых колоннах.
2 января ситуация продолжала оставаться катастрофической.
- Подсчет сил противника, - рассказывал Рохлин, - проведенный на основание данных разведки и радиоперехватов, свидетельствовал: на каждого солдата и офицера приходилось от 6 до 10 боевиков. Противник имел полную свободу маневра и мог достигать на отдельных участках еще большего перевеса сил. Тогда от разгрома спасло то, что как видите, мы не спешили выполнять приказы командования!-
И корпус Рохлина, по численности личного состава - сводный полк, остался совсем один вырвавшийся вперед, и находящийся теперь в оперативном окружении, но стоило ему отойти, отступить, как вся операция была бы с позором провалена, и все надо было бы начинать сначала. При этом все, за что так щедро заплачено кровью и потом, отдать торжествующему врагу. А потом снова дом за домом, квартал за кварталом, возвращать назад с боями. И тогда же стало ясно, что помощи ждать не от кого, это был самый отчаянный момент сражения за город. В тот день на связь к генералу вышел заместитель командира 20-й гвардейской дивизии входившей в состав корпуса, и предложил генералу последовать примеру отступивших частей. Но он отверг предложение.
"Если не выстоим, то здесь ляжешь, комдив, и я тоже", - ответил ему командующий. То, что он называл гражданской войной, он считал бандитской разборкой на государственном уровне, когда одна захватившая власть в стране банда уничтожает другую более мелкую банду, вставшую у нее на пути посредством армии. Армия в качестве разменной монеты в схватке грабящих свои народы временщиков, а за этим жертвы, кровь и огонь. Это все надломило генерала, и Рохлин впервые тогда задумался о самоубийстве.
Оперативное командование находилось в шоке, оно «зависло» в полной прострации, не понимая, что происходит, как быть дальше, что же теперь делать. В те дни на связь с корпусом из начальства никто не выходил. Они тщетно искали оправдания случившейся трагедии. Все начальники словно воды в рот набрали. С того момента Рохлин не получил ни одного приказа. Министр обороны, не выходил из своего штабного вагона в Моздоке и беспросветно тяжко пил.
В ночь со 2 на 3 января генерал-лейтенанту Льву Рохлину были переданы в оперативное подчинение 81-й и 276-й мотострелковые полки, остатки 131-й бригады, части корпусного подчинения 67-го армейского корпуса и вновь прибывшая 74-я отдельная мотострелковая бригада Сибирского военного округа. Но командующий отказался принять под командование деморализованные остатки 131 бригады и 81 мсп. Их надо было выводить из боев, дать отдохнуть, переформировать. А лучше вообще больше не вводить в состав действующих сил. Люди пережили трагедию.
Боевики продолжали атаки на подразделения 8-го корпуса. Им приходилось отбивать по 10-12 атак в день. Артиллерия, минометы, танки боевиков пристреляли каждый метр. Практически все здания больничного комплекса были разрушены. Подвал, где находился передовой командный пункт, обогревался теплом горящего здания. Железная дверь, отделяющая подвал от самого строения, была раскалена так, что до нее было не дотронуться.
Генерал применил в боях за Грозный "огненную карусель". Суть этой "карусели" заключалась в том, чтобы вести непрекращающийся огонь по целям, не давая противнику поднять голову. В окоп заезжал танк, который вел непрерывный огонь до полного выхода боезапаса в автомате заряжания. Два других танка ждали неподалеку, в укрытии. Отстрелявшись, танк оставлял окоп, а его место тут же занимал другой. Затем следующий. А самый первый в это время восполнял расстрелянный по врагу боезапас. Темп стрельбы был просто потрясающим. И главное никаких перерывов и пауз.
И к третьему января командование группировки Российских войск в Чеченской республике, все же наладило управление своими частями, была изменена и тактика ведения боев в городе. Стала применяться единственно правильная и эффективная в этих условиях тактика штурмовых групп, точно, так как это было сделано в далеком прошлом, во время ожесточенных боев в Сталинграде и во время решительного взятия Берлина. Штурмовые группы отбивая у противника квартал за кварталом, увязая в уличных боях, упорно продвигались к центру Грозного. Упор делался на создание укрепленных опорных пунктов в высотных зданиях, господствовавших над окружающей местностью, Активно применялись снайперы и массированный артиллерийский огонь, которой корректировался из подразделений, ведущих бои на улицах. При попытках боевиков окружить и захватить опорные пункты российских войск, артиллерийские батареи, развёрнутые в пригородах, методично уничтожали противника.
Именно тогда солдаты и офицеры могли оценить "самодурство" командующего, который в Волгограде месяцами не давал артиллеристам покинуть
