родным краем, и устремление к славе, и, конечно же, постоянное поддержание неугасающей славы самого известного гасконца в мире – шевалье Д’Артаньяна. Дюма избрал родину шевалье крайне удачно. Тру-у-дно представить, каким бы удался бравый мушкетёр, появись на свет он в Бургундии или Орлеане. И хотя, Орлеанской Девой он все равно не был бы, то вряд ли он собрался мчаться сломя голову на край света за какими-нибудь бриллиантовыми висюльками, пускай и решающими судьбину драгоценный Франции. А ты: «К ма-а-а-ме не обратились», — соскользнув с мыслительных небес, Жорж ласково похлопал по плечу коллегу, а тот был всецело раздавлен, да что там раздавлен?! Асфальтным катком – размазан по облезлому линолеуму…
-Ну, вы даёте! – с неподдельным восхищением воскликнул Костя, начисто забыв о больной голове шефа. Откуда вы все это знаете?!
-Эх, Костя, Костя! Ещё со школы ты обязан был усвоить, что существует внеклассное чтение, и кто это принимал к сведению, тот и подружился с книжкой. Ну а если серьёзно, то… одними знаниями статей законов и всякой специальной атрибутики — с гулькин нос чего добьёшься от современных преступничков. Эпоха компьютеров, интернета и иных информационных технологий… Понимаешь, — размышляя вслух, продолжал Жорж, но вдруг круто обернувшись к Косте, неожиданно попросил:
-Костенька, дорогой, а ну-ка поведай мне быстренько, чего там наплела горничная? И ещё… С какой это стати ты стал ко мне обращаться опять на вы?! Мы же с тобой, братец договорились – один на один общаемся как близкие друзья, тем более что это, так и есть, — роясь в каких-то бумагах, миролюбиво ворчал гасконец — Пуаро.
-Вот, уж, в самом деле, наплела! — запальчиво рапортовал Костя.
В тот вечер, когда обнаружили бессознательное тело датчанина – она, оказывается, должна была дежурить, но напарница Светлана уговорила поменяться днями, якобы ей срочно куда-то надо идти.
Ну, в общем, они обменялись, но Оксана, вечерком забежала в отель, взять какую-то книжку, а когда уже выходила из гардеробной, где переодеваются горничные, увидала, как из лифта вынырнула дьявольски красивая девушка: голубоглазая с роскошными чёрными волосами и очень быстро побежала по лестнице вниз…
Оксана не придала этому особенного значения, если бы буквально на следующий день не узнала, что почти в это же время в одном из номеров обнаружили посетителя из Дании без признаков жизни.
Дежурная по этажу клялась, что никто к нему не проходил и, тем более такая яркая женщина… Дескать, она бы сразу её заметила и уж, конечно, запомнила бы.
Оксана спрашивала тогда всех, кто в тот день дежурил, не видели ли они такой женщины, но они отрицательно кивали, и ей это показалось странным, потому что невозможно было не заметить такую яркую личность…
Тот мужчина скончался в больнице от сильной передозировки сердечных капсул, вызвавший анафилактический шок и остановку сердца. Почти так же были убиты два иностранца, три месяца назад, которые и стали нашей головной болью.
В отеле началась настоящая паника, рейтинг его стал катастрофически падать.
Оксана почувствовала, что эта женщина имеет прямое отношение к этим страшным событиям.
"Я помню, мы пили чай с девочками, — продолжала она выстраивать цепочку воспоминаний, — а я собралась уже уходить домой, но не спешила и решила с девочками немножко поболтать. Тем более что в эти дни всё были так взбудоражены, а отель гудел, как пчелиный улей после драматических событий… Я тогда сообщила девчонкам, что собираюсь всё-таки рассказать вашему красавчику — оперу о своих подозрениях".
-Это она имела в виду вас, Георгий Владимирович, - заговорщицки радостно сообщил Костя, а затем продолжил свой доклад.
"Девчонки стали меня отговаривать, особенно старалась, почему-то Анжела, наша серая мышка…— внезапно оборвав воспоминание, Оксана задумалась, но опомнившись, продолжила. Анжела, говорила, что меня затаскают как свидетеля, и света белого не увижу. Потом все разошлись по своим делам, а мне неожиданно стало ужасно плохо… потеряла сознание, и вот сейчас лежу в больнице… Знаете, мне кажется, что меня отравили", — внезапно обречённо произнесла Оксана".
Я же, немедленно после беседы с Оксаной пошёл к врачу и попросил показать историю болезни, но он сказал, что она ещё в работе и покажет завтра. Вот такие дела, — заключил свой рассказ Костя, наливая из графина воду.
-А дела-то, более чем распрекрасные! — торжественно объявил Жорж.
Костя даже слегка захлебнулся водой от такого заявления…
-Чего же тут прекрасного вы увидели, Георг… то есть Жора?!
-А все отменно! Ты целиком засвидетельствовал мою версию, которая егозит в моей головушке всю неделю, представляя эту чёртову беспрестанную боль. Но не имелось ни единого обоснования, чтобы я мог выдать её вам на-гора, мои драгоценные мушкетёры-сыщики, — ликующе подтанцовывая, прокричал Жорж. Так! Константин! Бери гитару и седлай коней…
-Не понял… — промямлил остолбеневший Костя
-Ну, в смысле, дуй за ребятами, и свистать всех ко мне! Да, кстати! А где это наш Павлуша?! – вспомнив, что он час назад ещё звонил, докладывая о набеге на пирожки — Альбины Юрьевны, но до сих пор его нет? — осведомился Жорж. Ты не знаешь?
Костя не успел ответить, как распахнулась дверь, и вкатился, а не вошёл, тот самый Павлуша с виноватой наружностью и плачевным пакетиком в руке. От Альбины Юрьевны с бездыханными пакетиками не прибывают. Она неизменно вручает по целому тазику горячих пирожков.
И стоял он теперь, жалостно понурив голову. Из-под этой буйной головушки вероломно висели лоснящиеся от смачных горячих пирожков-щёки с разливанным здоровым румянцем. Но, может, это было багровое зарево стыда за недонесенные пирожки изголодавшимся коллегам… Кто теперь посмеет осмелиться, пытаясь ответить на этот вопиющий вопрос, а главное, что уже ничего не изменится. Пирожков-то нет как нет. И здесь, как назло, врывается в кабинет порывистый Петруша: голодный, уже испытывая на языке привкус маминых пирожков…
-На кой черт я ему доложил, что поехал за пирожками?!— в страшенной тоске размышлял, с опущенной главой Павлуша, предчувствуя неотвратимый конец, ещё такой, не до конца реализованной довольно молодой жизни.
-Кого торжественно похоронили?! Чё эт у вас такие лица?! — устремившись к Павлушиному пакетику, на аллюре осведомился Петя.
Но тут же все расчухал. Скорее всего, не потому, что уж чертовски был догадливый, а скорее… подобное приключалось и ранее, потому расследование по горячим пирожкам неизбежно пришло к скоротечному заключению…
-Та-а-а-ак! — взревел одуревший от голода Петручио. Опять насыщал всю секретную лабораторию криминалисточек?! – свирепо рычал Петюня, наползая на махину-Павлушу всем своим слабосочненьким, худеньким тельцем…
Да-а-а-а! Что значит сила духа! В особенности если отстаиваются праведные дела. Она даже гигантов веса повергает в трепетание, пусть, даже если носитель этого воинственного духа — комарик. Павел, аж, втиснулся весь в свои плечи, благо, что было куда зарываться. У него имелась косая сажень в плечах. Жутко помыслить, какое могло свершиться душегубство, не вторгнись Пуаро, во внутрипартийные разборки…
-Да, ладно, объяви уж амнистию этому женскому подпяточнику и обжоре. У меня для вас имеется лакомее еда. Павлуша, наконец, смог приподнять повинную головушку и быстренько передислоцировался поближе к шефу и подальше от этого…
-Ух, ты! – зловеще прошипел Петр, направляя тому… в район его бесстыжих глазонек, два пальца.
-Ну, ты, это! Того…— нетвёрдо предохранялся Павлуша, от остатков агрессии своего голодного друга.
В конце концов, пирожковые страсти чуток поутихли и все расселись за круглый стол временного перемирия. Стол, конечно же, не круглый, а в некоторых остроугольных местах даже подободранный, но всё равно. Костя, который все время молча наблюдал за баталией как гром среди ясного неба, соорудил предложение, поразившее всех своей животрепещуще – гениальной полезностью…
-А, может, мы пойдём в соседний сквер? Там продают чебуреки… и подробно поговорим на открытом воздухе, а? – всем показалось, что как-то жалостно он это произнёс.
-Как же отчаянно хочет кушать, маленький! — хотя его рост был метр восемьдесят пять, но так синхронно подумали все, одновременно подскочив, как ужаленные съедобной мыслью и энергично устремились к выходу…
Все, кроме Жоржа. Тот оставался сидеть на месте, с лёгким презрением оглядывая этих… он не мог отыскать нужных слов для выражения… но затем, махнув безнадёжно рукой, встал и вышел за ними.
-И это правильно, — поддержал решение шефа жалкий лицемер-обжора Павлуша, за что заработал беглый товарищеский подзатыльник от Пуаро.
К невообразимому человеческому счастью «мушкетёров» от сыска — оказался вакантным столик, стоящий под раскидистым дубом, в некотором отдалении от остальных собратьев. Честная братия дружно плюхнулась на деревянную скамейку, а Павлушу незамедлительно отправили охмурять миловидную девушку, продающую чебуреки. Разумеется, он торжественно заверил всех, что лишь благодаря его обаянию и шарму, они будут немедленно вкушать чебуреки с двойной порцией мясо-начинки. Но когда к их столу доставили скалистую гору отощалых, как моя тоска — чебуреков, никто даже не стал поддёргивать нашего ловеласа. Скоростное поедание первого чебурека протекало в бездыханной, мёртвой… почти зловещей тишине. После четвёртого возник слабый ропот… дескать, попить бы. Жорж решительно устремился к маленькому домику и принёс оттуда несколько стеклянных бутылок с минеральной водой. И также категорично поставил их на стол и твёрдо сообщил:
- Все! Нашпиговали утробы, теперь о деле…
Благо, никого рядом не
