день. Всю долгую-долгую жизнь. Луковый суп и камни - огромные валуны на работе, где он их ворочал, может быть обтесывал. А дети с восторгом смотрели на отца – он был сильным человеком, примером для подражания. Иногда он любя поколачивал мать, потом выпивал кувшин дешевого кислого вина и падал на кровать. А завтра все с начала. Конечно, находясь на таком дне, он не мог дать своим детям ничего другого. Даже игрушки в доме были вытесаны из камня. Каменные куклы! Кошмар! И вас он учил тому же. Дальнейшая участь невинной крошки была предопределена. Пройдет немного времени, вы вырастите, превратитесь из невзрачной куколки в прекрасную бабочку, и однажды из каменоломни придет в гости товарищ вашего отца. Увидит юную девицу, влюбится, уведет в свою нору или в пещеру. Где там живут люди каменоломен? И женится. А потом каждый день потным, грязным будет возвращаться домой. Снова луковый супчик, кувшин вина, потом побои любимой жене и в койку, где она будет ублажать своего благоверного. Конечно, если он не слишком пьян. Я прав? Тяжелое детство? Тяжелый труд, грязь, жуткое окружение и никакой перспективы. Все верно?
- Мой отец прекрасно зарабатывал. Мы из зажиточной светской семьи.
- Ах, я ошибся! Простите! Но, вы же молчите! Тогда, как такое могло случиться? Не понимаю! Объясните же!... Ну, хорошо. Когда впервые вы прикоснулись к этому ремеслу? Сколько вам было лет?
- Шесть.
- Кошмар!
- Почему?
- У ребенка масса игрушек, развлечений, прекрасных воспитанных друзей и подруг. Но девочке этого мало! Она берет в руки каменные глыбы и начинает ими ворочать, вытачивая какие-то фигурки. Снова молчите? Что же продолжу я… А может быть!... Понимаю. Понимаю! Фигуры голых людей! Может быть, в этом все дело? Раннее сексуальное развитие. Такое случается. Редко, но все же. Запретная тема, ранний порочный интерес. Вас однажды привели в музей, где показали скульптуры. Обнаженная натура! Кровь заиграла. Захотелось дома перед глазами иметь таких же колоссов с мощными руками и ногами, обнаженными торсами, мускулами, которые сводят с ума. Огромными… ха-ха, которые будоражат воображение! - и человек засмеялся. Он был невероятно противен в этот миг. Но успокоившись, продолжил:
- Девочка в своем юном воображении чувствует запах обнаженных тел. Эти фигуры уже о чем-то говорят, нашептывают ей на ухо. О далеком, запретном, порочном, но столь желанном. Невероятные фантазии овладевают ею всецело. Какие там куклы, какие слоники и ежики, вышивка и макраме? Папа, папа, а пойдем еще раз в музей. А ты можешь купить мне такие же статуэтки? А альбом с фотографиями? Нет, фотографии не хочу. Хочу глыбу. Каменную глыбу. Хочу научиться делать такие же фигуры. Прикасаться к ним, вожделеть. Под ладонями они будут становиться теплыми, податливыми. И юные руки уже в нетерпении дрожат.
- Заткнись, - глухо отозвалась Софи.
- Что?
- Я сказала, заткнись? Хватит нести всякий бред! По себе судишь? Когда ты впервые столкнулся со своим пороком?
- Оставим мои пороки. Все было не так? Не в камне являлись к вам первые взрослые фантазии?
- Ты сумасшедший - тебе проще. Ты просто животное.
- Тогда не понимаю. Как молодая, нет, совсем еще маленькая девочка отставила в сторону невинные забавы, которые так радуют детей? Взяла в руки зубило, кайло (или что там у вас) и начала колошматить по граниту? Или мрамор был вашим первым счастливым избранником?
- Глина.
- Что?... Ужас. У вас было тяжелое детство, мадмуазель Софи. Коричневая глина, в которой копошатся свиньи. Вы провели юные годы в грязи? А ваш отец вам в этом помогал? Вы вместе с ним ее месили? Страшно представить! Маленькая девочка играется в грязи! Позор! Кому рассказать! На вас, наверное, показывали пальцами, смеялись! Над вами издевались?
- Хватит уже.
- Нет, не хватит. И любой на моем месте говорил бы так же. Вашей детской забаве объяснения нет. Такое невозможно не только в приличной, как вы сказали, светской семье, даже в глухой провинции. Вы не были подмастерьем у скульптора, который вас всему научил. Тогда все было бы объяснимо. Это были ваши собственные фантазии. Девочке шесть лет! И на это вы убили детство? Лучшие, для многих, годы жизни? Детство в грязи! А не хотели бы вы вернуться туда и кое-что исправить? Заменить грязь на что-то иное? На человеческое, девичье!
- Нет!
- Почему?
- Тебе не понять.
- Не понять, потому что вы не можете объяснить. Такое не поймет ни один нормальный человек. Он просто вам не поверит. По собственной воле девочка забирается в грязь…
- Не по собственной.
- Простите?... По чьей же тогда? По чьему коварному замыслу такое могло произойти? Ну же? Как это случилось?... Молчите? Вы не сможете мне рассказать ничего, что убедило бы меня в разумности вашего выбора. Это ненормально. И вы защищаете свое безумие? Смешно!
- Смейся.
- Я это и делаю.
- Смейся, потому что тебе не понять… Не понять! А когда однажды на реке я впервые увидела, как из баловства дети нашли глину и попытались из нее что-то слепить… Но у них ничего не получилось… Тогда я взяла в руки, как ты говоришь, грязь и увидела в ней лицо.
- Чье?
- Не важно. Какая разница? Это было лицо. Настоящее. Оставалось провести руками, сделать точные движения, убрать лишнее, и оно оживет. Глина оживет – понимаешь?
- Но, зачем?
- Затем, что это красиво! Просто красиво. А рядом другие дети, которые такого не могут, и с восторгом на тебя глядят! На твои руки. А они по локоть в грязи. Но скоро из нее является живое лицо. Тебе не понять, ничтожество. Попробуй кусок грязи превратить в живое, красивое. И все остальные пусть попробуют. А ты уже, несмотря на свой возраст, знаешь, что сделать это в силах немногие. Почти никто. Но твои руки могут. Потому что… Потому что эти руки больше не твои.
- Чьи же?
- Это… Это руки бога. Да! Бога!
- Фантазии! – и он засмеялся.
- Какой же ты болван! Он лепил вместо меня! Я делала это, следуя за ним!
- Даже так?! А вот с этого места, пожалуйста, подробнее.
- Пожалуйста. Только тебе от этого легче не станет. И всем прочим ничтожествам тоже. На том берегу я впервые почувствовала, что такое руки бога, который стоит рядом, смотрит. На меня смотрит. Помогает. А потом рождается красота. Из грязи - дьявол тебя побери! И ты хочешь, чтобы девочка, узнав об этом, променяла свой дар на игрушки, на куклы, прочую ерунду? Такое бывает один раз на миллион. Это подарок судьбы. Тебе не понять – ты не создавал. Ты не знаешь об этом ничего, как не знаешь, что грязь может в умелых руках оживать. В руках бога…
- Бога, говорите? Не много ли вы на себя берете, мадмуазель? Бога! Почему же только к вам на той реке он подошел, вас заметил, вложил в ваши руки этот дар? Что же остальные? Только с вами он был столь щедр? Мадмуазель, такая набожность, конечно, похвальна. Но посмею возразить – и не согласиться со мной вы не сможете. Что было дальше? И почему такой плачевный конец? Почему ваш бог не шел с вами по жизни? Оставил вас? Может быть, это его руками вы хотите накинуть себе веревку на шею? Где он был, ваш бог? И зачем он с вами так поступил?
- Не знаю.
- Не знаете?
- Нет, черт возьми, не знаю!
- А будь такая счастливая возможность вернуться в тот день и час на проклятый берег реки, посмотреть на детей, невинно играющих с грязью,… простите, с глиной, не хотите ли просто посмеяться и пройти мимо? Или взять такой коричневый комок глины, слепить из него шарик. Просто шарик, и запустить им в реку. Долго смотреть, как расходятся по воде круги, как сносит их течением, стирает навсегда. А потом обернуться и уйти. Просто уйти. В другую жизнь - где другие дела, достойные юной девушки, уже взрослой женщины, наконец, дамы почтенного возраста, которая не живет в сарае, не разбивает в отчаянии плоды своих многолетних трудов. А рядом ребятня. Это ваши дети, потом внуки. Они любят вас. Вы им нужны. Они прекрасны. А может быть, не стоило женщине лепить красоту из глины, но создавать ее на самом деле? Ведь богом каждой женщине дана такая возможность. Это тоже дар! А глину и грязь оставить мужчинам. Вы были бы сегодня кому-то нужны. Были бы не одна. Не оказались бы в таком печальном месте. Неужели тот проклятый день не стоит переписать и пойти другой дорогой?
- Хватит, я устала. Неси, что обещал.
- Нет-нет, постойте. Это еще не все. Я так не могу.
- Я тебе все сказала. Чего тебе еще от меня нужно?
- Дальше.
- Что?
- Что было дальше?
- Дальше…
- Мадмуазель, постараюсь быть кратким. Я и сам не в восторге от этой беседы, но поскольку дал вам такое чудовищное обещание… Короче, я хочу знать все.
Софи промолчала. Больше ее взгляд не был отрешенным, исподволь она внимательно следила за этим странным незнакомцем, который невероятной магической силой приковывал ее внимание. Он, казалось, на короткое время парализовал ее волю. Но она готова была сопротивляться, не понимая, чего он хочет от нее. А тот мягко продолжал свой изощренный допрос:
- Дальше вы начали лепить статуэтки. Верно?
- Да. Делала друзей, знакомых, родителей.
- Все прочие дети нормально росли, а вы начали своими руками, или, как вы сказали, руками… Ну, в общем, понятно, не теряем времени, будем краткими. Как отнеслись к этому ваши родители?
- Сначала удивились.
- Потом?
- Мать начала ругать, запрещать. Брат и сестра завидовали. А отец… Он был в восторге. Он с удовольствием мне позировал. Со временем начал думать, как мне помочь.
- Понятно.
- Что тебе понятно? Он нашел мне через несколько лет, когда я стала взрослее, хорошего учителя. У того была мастерская и он давал мне уроки. А отец платил ему и был со мной. Он всегда был со мной. Он любил меня.
- А мать не любила?
- Нет!
- А, может быть, как умная женщина, она того и хотела, чтобы вы стали нормальным человеком? В итоге не было бы этой ужасной больницы. Все у вас было бы хорошо. Все, как у людей.
- У людей? – брезгливо произнесла она и отвернулась.
- А сестра? Ваша сестра? Когда вы начали брать уроки, как она к вам относилась? Она была близким вам человеком. Верно?
- Завидовала моя сестра.
- Интересно. Как интересно… Это случайно не она?
И снова занавеска оживилась, заметалась, потом отползла в сторону, открыв вид на парк. За это время последние воспоминания о вчерашнем дне с прощальным отблеском вечернего заката канули, исчезли, растворившись в темноте. И теперь ночь поселилась в больничном парке. Стало прохладнее, свежий воздух то и дело врывался в комнату, по-хозяйски разгуливал в четырех стенах, но, понимая, что здесь ему тесно, удалялся, возвращаясь наружу, и весело носился по дорожкам среди высоких деревьев…
Перед глазами возникла юная девушка.
- Вы снова кого-то видите? – спросил мужчина, внимательно глядя на Софи.
- Моя сестра. Это она, - ответила Софи, уже ничему не удивляясь.
- Софи, хватит заниматься ерундой, - весело задорно заговорила гостья. – Я сегодня познакомилась с двумя месье. Это братья – они будут учиться в нашей гимназии. Ну, вот. Конечно же, они сразу обратили на меня внимание и заговорили. Софи, они такие замечательные, милые. Умницы. Оба очень симпатичные. А отец у них служит в муниципалитете… Ты слышишь меня? Софи?! Ну, хватит. Оторвись от своей глины!... Слушай. Я рассказала им о тебе. Они хотят познакомиться. Одного зовут Поль, как нашего брата, другого - Жан. Поль младше, а Жан твоего возраста, хотя выглядят оба очень по-взрослому. Только, Софи, имей ввиду, Поль - мой. Ты слышишь? Мой.
