огурцы , скорее всего.
- Так за что его?
- Да ведь он же – за динарчики продавал! Зря – никого не хватают.
- Какие «динарчики»?
- Сто лет живешь, и не знаешь?! Кружочки серебрянные. Три грамма серебра. А если золота, то это уже «червонец». Но на него – не редиску покупают. Кое что похуже…
- Почему три грамма?
- Так им удобнее. Говорят, в Эрэфии, такой «рубль» был. Три грамма весил. Правда, не золотой. Железный. – Дарига замолчала, и добавила, в пол голоса: - «Динарчики» - плохие люди придумали, отец. О них даже говорить нельзя…
- Что плохого – редиской торговать?
- Ничем нельзя на улице торговать! – назидательно сказала она. – Редиску – в магазине продают!
- Что плохого в серебряных кружочках?
- Ты из леса, что ли? Только там такие живут… Мне такие «кружочки» - даром не нужны. Это незаконно. И не удобно. Украдут, потеряю… И вообще, они - не деньги! Вот здесь настоящие деньги! – Она показала социальное кольцо. – Ну, давай руку.
Мы соприкоснулись перстнями. И часть моих алтын, согласно "Договору" - перешла на ее счет. Удобные вещи "перстенек" и "матрешка".
... И как здесь остаться одному, среди пустующих домов и зарослей борщевика? Как я тут останусь - со своими бессмысленными воспоминаниями?
... Ледниковое озеро, окруженное лесом и подлеском. Совсем маленькое. Там пропали две аквалангистки. Две молодые девушки. Они были опытные подводницы. А здесь - погрузились и не всплыли. Уже закончился кислород, а друзья и родные, все ждали. Искали. Все озеро осмотрели - не было никакого следа.
Поставили два креста на берегу, с датами их рождения, и... последнего погружения. Родные верили, - ведь есть же где-то они. Просто - куда-то уплыли. И тел не нашли.
Озеро - неказистое, но чистое.
Рядом дом - гостиница. На первом этаже - крошечный ресторан с верандой. На втором - несколько номеров. Зачем гостиница здесь, в лесу, в глубине Ивановской области?
Ресторан - совсем настоящий. С приличным набором блюд. И официант - один единственный, - вежливый и пухленький, тоже совершенно настоящий. Любезный, респектабельный, будто перенесен в эти леса из какого-нибудь "Будапешта" 80-х.
Гостиница называется "София". Хозяйка тоже живет там, но ее обычно никто не видит. Везде чувствуется ее заботливая рука.
... В окнах корпусов напротив - почти нет огней. С последней электрички движутся люди. Они похожи на светлячков. Подсвечивают себе путь фонариками "матрешек". Уличными фонарями, власти, похоже народ не балуют.
Пахнет какими-то пряностями из китайской сетевой лапшичной. (Их бренд "Панда" - здесь повсюду). Иногда доносится гарь мусоросжигательного завода.
Внизу - кафе-караоке. Перед ним сидят на корточках несколько человек, почти не видимых в темноте. Что-то курят.
Нетрезвая женщина в караоке, пытается спеть евразийскую песню. Сбивается, матерится. И снова начинает.
Мерцая, летит по небу спутник неведомого государства. А, может быть, - самолет идет на посадку в Чкаловском.
Для чего меня вернули в эту жизнь? Чтобы пить и пить в чужой стране - свое одиночество?
Я поспал несколько часов. Разбудили птицы.
Выбрался на ящик для кондиционера.
Солнце всходило, и зонтики борщевика, отбрасывали длинные тени доисторических деревьев.
Какие-то пернатые, похожие на стрижей, слепили гнезда на стенах пустующих домов. Сейчас они порхали, взлетая все выше.
Заныл сигнал "матрешки". Кто может мне звонить? Ведь я уже почти на том свете.
Сообщение... "Если хотите, можно встретиться сегодня в парке Сокольники. У солнечных часов, в 12. Маша."
Господи, какие там солнечные часы? Кажется, у входа там стояли планеты, - здоровенные цементные шары разного размера, - дети всё старались их спихнуть, а я боялся, что задавят. Дорожки из плитки - изображали орбиты. А в середине, - действительно, лежала чугунная плита, символизирующая солнце. Ну да, это солнечные часы. Помню летом, в полдень, они довольно точно показывали время. Неужели сохранились?
Как на этой дурацкой "матрешке" писать эсэмэски? "Да, конечно".
Отправлено. "Да, конечно".
Я сел на "Комсомольской" и поехал по красной ветке до "Сокольников".
- Следующая станция - "Алма-Атинская", объявил диктор сочным голосом.
- "Зис из - Зъябликово..." - было произнесено на "Красных воротах". Объявления, по-прежнему, дублировали на плохом английском, хотя англоязычных я не встречал.
- Следующая станция - "Шипиловская", - объявили на "Чистых прудах", - но никто, кроме меня, и ухом не повел.
- По-моему, он, вообще, не на ту ветку магнитофон включил, - сказал я, ни к кому не обращаясь.
- А ты что, не знаешь, где вылезать? - строго спросила сидевшая напротив евразийка с подбритыми висками.
- Знаю.
- Ну так и сиди на попе ровно. Не провоцируй. Объявляют так, значит надо. Есть ведь такие гады! Всем недовольны...
Я посмотрел по сторонам. Действительно, люди сидели спокойно, и выходили там, где им нужно, не обращая внимания на абсурдные объявления.
Надо сказать, в метро изрядно воняло. Как-будто - прорванной канализацией. Наверху тоже было не лучше. Пока я шел до парка - различные запахи преследовали меня. Конечно, и в 18-м году - воздух в Москве был не альпийским. Но сейчас...
Вход в парк перекрывали турникеты, такие же, как в метро. Они были установлены под историческими воротами, сохранившимися в неизменном виде. Я приложил к сканеру руку с перстеньком. Высветилась цифра «2», (видимо, 2 алтына стоил вход), и дверка открылась.
Она терпеливо сидела на скамейке перед солнечными часами. И ждала. Единственный знакомый человек на этой новой земле. (Не считая доктора и риэлторши).
Даже немного смутилась, когда я сел рядом. Хотя застенчивость, мне кажется, - не свойственна евразийцам.
Как будто не знала, с чего начать.
Вчера, она выглядела посмелее.
Мы купили в ближайшей "Панде" два "вока", - коробочки с китайской лапшой, слегка приправленной кусочками утки, (не смотря на строгий пост). Взяли чай.
Мне не хотелось сидеть там под взглядами неороссиян, орудующих палочками, и не забывающих при этом рассматривать своих собратьев, - выпученными, как у лемуров, глазами.
- Здесь рядом была "шляпа". Интересно, сохранилась ли она?
- Какая шляпа? - не поняла Маша.
- Беседка. Укрытие от дождя, в виде шляпы. Вон там, за берёзовой аллеей...
"Шляпа" сохранилась. Правда, теперь она была другого цвета, (пластмасса долго не живет). Я иногда сидел под "Шляпой", и вот оказался снова, спустя столько лет.
За это время - деревья выросли. Стало еще уютней.
- Маша, посмотрите, здесь под крышей, на полке, - должны быть книги.
Книги, - действительно, лежали там. Как и раньше, кто-то приносил их сюда, - Чехов, Лесков, Куприн, - другие забытые писатели.
- Откуда-то же они здесь взялись? - сказала Маша. – Значит, кто-то читает бумажные книги.
Она осмотрела периметр беседки. Провела рукой под крышей. - Камеры нет. Здесь камеры, в основном, на аллеях.
Мы разговорились.
Она была кинологом.
Кинологов в Евразии мало. Здесь почти нет собак.
Я думал, хоть в парке увижу. Раньше - ступить было некуда от этих: мопсов, чихуа--хуа, такс... И животин покрупнее, - нелепых и нервных псин из приютов. Тогда был особенный шик - взять пса из приюта. И куда всё это великолепие делось?
Началось с налога, объяснила Маша. Когда-то давно, ввели непомерный налог на животных. В результате, их стали бросать. Самые сердобольные, - усыпляли своих питомцев, а остальные, - оставляли где-нибудь в лесу. Маленькие собачки вымерли быстро, или были съедены в тяжелые годы. А большие - стали сбиваться в стаи, истреблять диких животных и нападать на людей. В основном, на беспомощных, - стариков, детей, инвалидов. Было немало смертельных случаев.
Тогда власти создали службу кинологов. (У нас бы сказали - догхантеров). Они охотились, на потерявших всякий страх перед человеком, псов.
Москва была полностью зачищена. В Подмосковье, (или - в Замкадье, как говорили евразийцы), справиться с песьими стаями, было уже сложнее. Собаки обитали в зарослях запущенных лесов, на территориях брошенных промзон.
А дальше, в За-замкадье, или -Темнолесье, - (оно начиналось где-то после Переяславля-Залесского, и тянулось по территориям бывших: Ярославской, Ивановской, Костромской, Вологодской областей, - и так, наверное, до Белого моря ), - контролировать собачьи стаи, которые уже смешались с остатками волчьих, было сложно. Но и там - жили граждане Евразии. "Картофельники", как их называли. (Им дозволялось разводить картошку).
Приходилось посылать туда собачьи патрули.
Маша была кинологом и работала вахтовым методом. Неделю - отдыхала. А две, вместе со своим отрядом, - преследовала и убивала собак в лесах северо-востока. Кинолог должен был хорошо ориентироваться на местности и уметь выживать среди дикой природы.
Можно было поручить истреблять собак дронам, но дрон, в чаще леса – не пролетит, и в волчье логово – не полезет.
Раньше, лесным евразийцам пытались запретить разводить картошку. Считалось, что они прямые потомки "россиян", - людей чрезвычайно ленивых. Если им разрешить выращивать любимый продукт, - их не заставишь работать. Останутся в избах - гнать из картошки самогон, ей же и закусывая. А тут еще - грибы, ягоды, мед, рыба иногда. Райская жизнь, для тех, кто не хочет участвовать в общем деле, и готов кормить комаров, обходясь без электричества.
Но потом, на картофельников махнули рукой. Численно - они были в меньшинстве. Погоды не делали.
Да и какой нормальный человек - откажется от телевизора, "матрешки", капсулы, с горячей водой и канализацией? А киноцентры, спортзалы, народные гуляния? Да, для всего этого - надо было служить, и терпеть некоторые ограничения... Но евразийцы - хорошие работники. Их, в противовес россиянам, иногда называли "лапшичниками". Они предпочитали рис и лапшу, - унылой картошке.
Конечно, можно было и бросить лесных отщепенцев. Пусть их волки дерут. ( Или - волкособы ). Но власти Евразии - люди рачительные. Они понимали, что и картофельникам, когда-нибудь надоест сидеть в своих избах, ходить по нужде под ёлку.
Население, даже столь странное, - это ресурс. И за-замкадные маргиналы - могут со временем стать неплохими работниками. А значит - имеют право на жизнь.
Ее отец – был «частником». То есть служил в военной компании. (Вообще, в Евразии, почти все частное). Евразийцы - отличные солдаты. Их нередко нанимают в "горячие точки".
- ЧВК "Пересвет"... Может, слышали?
- Как я мог слышать?
- Он погиб в Судане. Или попал в плен. Это одно и тоже... Нам перечислили его зарплату. Все, до последнего алтына.
Маша замолчала, доедая лапшу.
- Давайте не будем время терять, - сказала она, посмотрев не осталось ли чего в коробке. Но там пребывал лишь запах утки, или утиного ароматизатора. - У вас остались, от прежней жизни... настоящие деньги? Не рубли, конечно.
- Немного.
- Сумма... больше трех нулей?
- Да.
- Тогда, есть, о чем говорить... Вы бы
