хотели получить доступ к настоящему Интернету? Не через "матрешку", а к мировому.
Мне и в прошлой жизни, он не был особенно нужен. Но, сейчас, я не отказался бы узнать, что происходит в мире. По ТВ, здесь показывают, в основном, - парады, учения и танцы народов Евразийского Союза.
- А сколько это будет стоить?
Маша достала изящный планшетик. На гибком экране замелькали какие-то иностранные новости.
Я вытянул из потайного кармана бумажку, с изображением Бенджамина Франклина.
- Достаточно?
- Нет, конечно. - Маша быстро забрала бумажку. - Мне надо много таких набрать. Планшет ваш. Пользуйтесь... Что я еще могу сделать?
На полянке, рядом с нами, девочка в коррекционных очках гонялась за голубем. Голубь был, похоже, больной. Он не улетал, а как-то бессильно вспархивал, и семенил, пытаясь скрыться в кусты.
Девочка тоже была не слишком проворна. То ли плохо видела, в своих огромных очках, то ли плохо соображала.
Родители, и немолодая женщина, наверное, бабушка, сидели на скамейке. Благодушно наблюдали, а мама - пыталась сфотографировать дочку.
Девочка нашла здоровенную ветку, и забила ей неуклюжего голубя. Потом стала топтаться на нем.
- Не надо, Люся. Ботиночки испачкаешь, - сказала бабушка.
Я поднялся, будто что-то надо было сделать.
- Да вы не переживайте, дворники уберут, - сказала Маша.
Парк весь радиофицирован, и музыка из громкоговорителей слышна на самых укромных аллеях.
Вообще, музыка в Евразии - сопровождает всюду. Песни звучат непрерывно: в метро, электричках, на улицах, в лапшичных. Репертуар примерно одинаковый. Евразийцы любят старую северокорейскую группу "Моранбон". Часто слышишь песню "Православный русский воин - беспощадно бьет врага".
И, конечно, неофициальный гимн Евразии: "Идем своим путём". Его поют разные исполнители - на кыргызском, российском, таджикском, монгольском, пушту и других языках братских народов.
Мы взяли на прокат электромобиль и катались по дорожкам парка. Дорогое удовольствие, - желающих было не много. Но зато, как и в "шляпе", нет камер наблюдения.
Сейчас в Сокольниках звучала "Группа крови на рукаве" на корейском.
- "Мой порядковый номер - на рукаве", подпевала Маша по-русски. - "Пожелай мне удачи в бою". Хорошая песня. Воинственная. Этот корейский композитор - ваш современник?
- Кто?
- Цой, кажется...
"И две тысячи лет война,
Война без особых причин,
Война дело молодых
Лекарство против морщин", - напела Маша другую песню. - Мне кажется, он предвидел нашу Евразию.
- Ну, мы как-то по-другому, это воспринимали... «Перемен, - требуют наши сердца»...
Трансляция в парке работала непрерывно. Предупреждали о возможных терактах, об опасности встречи с лосями, которые несанкционированно заходят на территорию, приглашали посетить шахматно-шашечный клуб, музей Ленина.
- А причем тут Ленин?
- Как причем? - удивилась Маша. - Он ехал на елку в Сокольники. А его остановили бандиты. Но он все равно приехал. Не огорчать же детей? Тут музей есть, в бывшей лесной школе. Хотите посмотреть?
- Как-нибудь потом...
- И я, в детстве, сюда на елку ходила.
- "Дед Мороз... всем подарочки принес."
- Дед Мороз – это язычество. У нас волхвы были. Рождественский вертеп. И ангелы... Ленина тоже приглашали. Обычно, он у Мавзолея стоит. С китайцами фотографируется. Он играл с нами в "кошки-мышки".
"Владимир Ильич ждать долго не стал. Он хитро прищурился и спросил:
- А кто из вас в кошки-мышки умеет играть?"
(Александр Терентьевич Кононов. "Елка в Сокольниках").
- Мне деньги нужны - чтобы за спираль пробраться, - сказала Маша.
- Что за спираль?
- Вроде проволоки с шипами. Лежат себе в степи, в три ряда. Спирали такие, в них часто животные попадают и дохнут. Государственная Граница. Там дроны с камерами летают.
- И что - нельзя перейти?
- Нет такого забора, через который евразиец бы не пролез. Только, что за колючкой - без денег делать? Им виртуальные алтыны не нужны.
- Зачем вам за границу?
- Интересно, просто... Еще не в каждой загранице можно остаться, даже если пролезешь. В Северной Европе - выдадут обратно сразу же. У нас с ними договор. Да и порядок там, - почище нашего. А как иначе с арабами? Они, по хорошему не понимают. Но я бы при, таком "орднунге", жить не смогла... Есть некоторые балканские страны, довольно бестолковые. Вот там, - жить можно.
"Власти, престолы, господства и силы... " Иерархия чинов ангельских.
Евразийцы употребляют слово "власти".
- Кто такие "власти"? - спрашиваю я. - Откуда они берутся? Вы их, что, - выбираете?
- Кто мы такие, чтобы выбирать? - смиренно отвечает Маша. - Мы люди необразованные, а они - учились. Они знают то, чего мы не знаем. Они много работают, и потому - богатые.
- Но откуда они взялись?
- Они были всегда.
- А где они живут?
- Где хотят, там и живут.
- За "спиралью"?
- Вполне возможно".
- А как они вами управляют?
- Виртуально... Вся наша жизнь - в чьем-нибудь компе.
Хуже всего, и опаснее всего, - объясняла Маша, - стать нищебродом.
Многие могут ими стать.
В Евразии не любят пенсионеров.
Евразийцы - скрывают свой возраст. Женщины делают подтяжку лица. Мужчины, скорее всего, тоже. Мужчины, как и женщины, красят волосы. Иногда, - бреют голову наголо. Лишь бы не видно было седины. Евразийцы, обычно, не носят бород. Они много занимаются в тренажерных залах, чтобы быть в форме.
Нищеброд, как правило, - мужчина. Поэтому, евразийские мужчины, - особенно тщательно наглаживают свои рубашечки, наводят стрелки на брюках, содержат в идеальной чистоте обувь. (Даже маленькие губки для чистки с собой носят!) Я сам видел. Зайдет такой евразиец в туалет, оправится, а потом и ботиночки свои, губочкой, пропитанной вазелином, - протрёт.
Главное, - не выглядеть нищебродом. Система пенсий начисляется так, чтобы поощрять тех, кто не менял место работы, не участвовал, не дай Бог, в каких-либо акциях.
Компьютер - ведет евразийца от рождения до смерти. (Вернее, с первого УЗИ, когда определяется пол будущего ребенка, и ему присваивается номер).
Далее, в электронное досье, добавляются все сведения: дата и место рождения и крещения, (или обрезания), наклонности и поведение в детском саду, оценки в школе, "лайки" в социальных сетях, (если, то, что у них в "матрешках" - можно назвать сетями).
Особенно пресекается интерес к истории и литературе. В школьных программах этих предметов, практически нет.
Власти Евразии помнят, что "многие знания умножают скорбь", и не утруждают населения долгой учебой. Большинство имеют среднее (8 классов), или средне-специальное (+ два курса техникума), - образование.
Если евразиец вел себя на протяжении жизни правильно, то и пенсия начислялась приемлемая. "Пенс" получает доход, хотя и ущербный, по сравнению с работником, но все же сносный.
Если же подданный оказывался "летуном", - то есть менял, без разрешения, место работы, был замечен в непозволительных разговорах, "занимался ерундой", например - сочинением стихов и песен, - (для этого есть профессиональные поэты-песенники), или - рисованием никому не нужных картин, проявлял противоестественный интерес к истории и литературе, - такой объект фиксируется в базе данных, как неблагополучный.
Ему срезают пенсионные баллы, и в результате, когда его увольняют, (а увольняют всех без исключения, достигших пенсионного возраста), средств, на жизнь, - не хватает.
Понятно, что выглядит такой недофинансированный евразиец - плохо. Отличает их, и пристрастие к спиртному, в котором несчастные ищут утешения. В результате - получается настоящий нищеброд.
Приличный евразиец - никогда не сядет рядом с нищебродом, - ни в транспорте, ни в общественном месте.
Но, самое главное, нищеброды, были, как бы, - вне закона. Если такой объект исчезал - полиция этим фактом не интересовалась. В сводках он именовался "потеряшкой". А исчезали они часто.
Нет ничего хуже, чем стать нищебродом. Даже последний картофельник - сидит у себя в лесу, и на людях не показывается.
А нищеброд - живет в благополучном мегаполисе, и отравляет окружающим жизнь своим гнусным видом. Так что, если кто-то потихоньку чистит страну, от этих седых, патлатых выродков, он делает, явно, - доброе дело.
Поэтому, чтобы не попасться в руки добровольных чистильщиков, - лучше из последних сил содержать себя в чистоте и порядке, лучше до последних дней - стараться выглядеть успешным и молодым.
Еще больше часа оставалось до приема у доктора.
Я взял напрокат шезлонг, хотя у Путятинского пруда были свободные скамейки. Но долго сидеть на них – Маша мне не советовала. Охранники могут принять за нищеброда и увести куда-нибудь.
- У них глаз наметанный.
Лучше человеку такого вида, - на парковых скамейках не засиживаться. Другое дело – шезлонг. Значит, человеку есть чем заплатить. Заплатил – и сиди себе, пока время не вышло.
Я предложил взять второй шезлонг для нее, но Маша отказалась.
- Зачем деньги зря тратить? Мне все равно уже ехать надо. Я вам напишу… So long!
- So long.
Она еще раз посмотрела, как я устроился, - на высоком берегу пруда, в тени деревьев, словно какой-нибудь дореволюционный дедушка, улыбнулась, и быстро пошла по направлению к платформе Маленковская.
“So long, see you honey
You can’t buy me
with your money.
………………………………………………………
You won’t have me – tonight.
All right, all right, all right, all right!” – звучала в голове песенка забытой группы «Абба».
Двое охранников, внимательно посмотрели на меня, но ничего не сказали.
За Путятинским прудом, на другой стороне железной дороги, видны сталинские дома песочного цвета, рядом – дом под названием «Триколор», еще эрэфийских времен, с белыми, синими и красными балконами, а над всем этим – нависал красно-зеленый человейник, - жилой комплекс «Евразия».
В пруду купаться было запрещено. Евразийцы бегали вокруг по дорожкам, крутились на бесплатных тренажерах.
А когда-то, здесь была деревянная купальня, и девочки – Вера и Надя, все никак не хотели вылезать из воды. Они хорошо плавали.
Позади возникла какая-то перепалка.
Подвижный старичок, похожий на Зиновия Гердта, пререкался с охранником.
- Посидел, и дуй отсюда, - грубил охранник, стаскивая старичка со скамейки.
- Что значит «дуй отсюда»? – кипятился старичок. – Я имею право – сколько угодно сидеть… Я за вход заплатил!
- Нет у тебя никакого права. А я - имею право тебя вывести. И в протоколе напишу: «Приставал к прохожим». Достали уже всех…
- Что значит «достали»? Я в дирекцию пожалуюсь!
- Жалуйся… Сейчас шокером так отхожу – под себя ссаться будешь.
Старичок вскочил, словно на пружинках. Быстро засеменил ко мне.
- Будьте свидетелем! Творят, что хотят… Опричники!
- Вот не надо такие слова говорить, - обиделся вдруг охранник. – Здесь парк культуры!
- Садитесь, - сказал я старичку, освобождая шезлонг.
- А вы как же?
-
