"Анфиса и Прометей". Книга 2-я. "Школа Громовой Луны". Глава 4-я. "Как становятся революционерами (1965.2)".

вопрос.

И если бы не восстали те 70 гладиаторов — то смогло ли вообще бы произойти столь массовое восстание рабов — германцев, галлов, фракийцев? Или они продолжали бы прозябать в своём скотском рабском состоянии?..

Где у людей кончается это рабское терпение? И пробуждается — воля к Свободе?..

Правда, отец всё время говорит, что Свобода — не там, где Право, а там — где Правда...

Солнце Правды — это и есть Солнце Свободы!..


Как восстают индейцы

Дома Анфису никогда ни за что не наказывали, и она не знала из собственного личного опыта, что такое насилие над ребёнком, физическое или моральное. В школе ей пришлось с этим столкнуться уже в 1-ом классе...

Её, уже не молодая, очень полная, и страдающая гипертонией классная учительница была не то, чтобы злая, но — строгая. И иногда давала волю приступам раздражения. И тогда — она с гневом, и на сильно повышенных тонах, велела провинившемуся в чём-то ученику, или ученице, стать в угол.

Те при этом — часто испуганно и униженно плакали, и слёзно просили у учительницы прощения, и дрожащим голосом говорили, и повторяли:

«Я больше не буду!..»

И это так было принято! Это был обычный метод повседневной школьной воспитательной педагогической работы. И это считалось нормальным и правильным — и самими учениками, и их родителями...

И Анфису это зрелище человеческого унижения — и моральной человеческой слабости — подавляло, и угнетало до глубины души!..

…

Однажды Анфиса не заметила, как разговорилась о чём-то со своим соседом по парте. Хотя говорили они шёпотом, да и совсем не долго, но учительница это заметила, и — это её вывело из себя. Она резко накричала на обоих, и — велела обоим немедленно стать в угол (в их классе неправильной формы были как раз два соседних угла для провинившихся).

Анфису ставили в угол — впервые в жизни! Для неё это был — непередаваемый шок и ужас!..

Она подошла, вместе со своим соседом по парте, к столу учительницы и уже была почти готова, от неконтролируемого страха, ужаса и чувства вины, плакать и так же просить прощения, как это делали многие, особенно девчонки (это был общий стереотип поведения, для девчонок особенно!).

Но её сосед по парте в этом предписанном, пусть и неформально, акте «покаяния» ученика перед учительницей её опередил — и стал, размазывая слёзы, хныкая и гнусавя, просить у учительницы прощения и жалостливо повторять:

«Я больше не буду!..»

Это поведение её соученика и соседа по парте произвело на Анфису ещё более подавляющее впечатление — чем грозное поведение самой учительницы! Но зато она не успела произнести тех страшных слов унижения и самоуничижения — которые уже были почти готовы сорваться с её губ. Она — буквально поперхнулась ими, вместе со слезами и рыданиями, и — ничего не сказав учительнице — встала в свой угол...

Ей было и страшно, и невыносимо обидно — и за себя, и за своего соседа, за то, что он, мальчишка, так униженно просит прощения за какую-то, в общем, ерунду...

Анфиса подумала, стоя в своём углу:

«Нет, если бы я была мальчишкой — настоящим мальчишкой, настоящим парнем — я бы скорее умерла, чем стала так унижаться!..»

…

И тут — её вдруг как озарило какой-то настоящей молнией истины и справедливости — и будто указав при этом какой-то настоящий выход, и даже как бы что-то предсказав...

И — она подумала про себя:

«Вот Он — Он бы никогда не стал так унижаться! Ни за что! Скорей бы умер!..»

Она даже не знала в самый этот момент, кто этот «Он», про которого она мысленно сама с собой так рассуждала. Возможно, это был Гурд из «Королевства Кривых зеркал». Возможно, это был кто-то из её снов — ей не один раз снился какой-то странный и интересный мальчишка в разных образах. Возможно — это был какой-то её смутный идеал настоящего мальчишки, настоящего парня. Или мужчины. Или вообще — Человека. Который ни за что не стал бы мириться с этой несправедливостью!..

Который не стал бы никогда мириться — ни с какой несправедливостью, существующей в мире! А объявил бы всей этой Мировой Несправедливости — беспощадную и бескомпромиссную войну! И посвятил бы этой великой борьбе — борьбе за Справедливость и Независимость — все свои силы, всю свою жизнь!..

Да, только так и надо жить! И жить — и бороться!.. Счастье — это борьба, как сказал Карл Маркс!..

И только так она и будет действовать!..

…

И уже тогда, когда она стояла в этом углу, её страх стал проходить. Проходить — и постепенно переходить в гнев. В гнев — сначала против учительницы. Потом — в гнев против всех этих гадких, и гнусных, и унизительных школьных порядков. Потом — в гнев против всего лживого мира взрослых людей, где на словах у них — социализм, а на деле — самый настоящий капитализм, и почти фашизм!..

А потом — этот гнев обернулся у неё на неё саму. И она внутренне возмутилась на саму себя — как же это так, что она уже и сама была почти совершенно готова так же расплакаться и униженно просить прощения, как и её сосед — которому лишь просто удалось её в этом деле опередить?..

И ею всё больше и больше — и всё ярче, и всё отчётливей — сознавалась действительная несправедливость и недопустимость не только сейчас произошедшего — но и происходящего, подобным образом, везде и всё время. Происходящего — и в школе, и в обществе, и в мире...

И глубоко внутри, и исподволь, в ней стало рождаться — чувство яростного и непримиримого протеста против всей этой господствующей кругом и повсюду Мировой Несправедливости. Протеста — ведущего на непримиримую и смертельную борьбу!..

И на борьбу за Свободу — в мировом масштабе!..

…

Анфиса представила себе, что она — негр, которого обратили в рабство и уже заковали в цепи по рукам и ногам. Но она хорошо помнила, как в том прекрасном французском фильме — по мотивам новеллы Проспера Мериме — мужественно восстали негры-рабы под руководством Таманго на корабле работорговцев! И пусть они все погибли — но они умерли все свободными, и как один свободный народ!..

И она помнит — как смело и мужественно восстал Спартак во главе гладиаторов — и чтобы в своей последней битве умереть свободным человеком в честном и открытом бою с оружием в руках!..

И она «им» это — ещё напомнит! Она «им» покажет — как умеют сражаться и умирать свободные люди!..

«Им» она — не сдастся никогда!..

…

Потом Анфиса представила, что она — индеец, которого бледнолицые буржуи захватили в плен и теперь издеваются над ним, хотят сделать из него посмешище для своего удовольствия, а потом бросить умирать в цепях в каком-нибудь вонючем подвале, или чулане, или тюрьме, как Оцеолу...

Да, она — пленный индейский воин, «последний из могикан», последний человек из всего его первобытного коммунистического племени, которое полностью героически погибло в неравной борьбе с капиталистическими захватчиками. Но она — сбежит из этого плена!..

Сбежит — в ещё свободные и огромные леса своей родины! Мать-Природа укроет и обережёт её, Огонь и Солнце согреют. И она — собравшись с силами — сумеет отомстить этим алчным и подлым буржуям-оккупантам!..

Или... Нет!.. Это — Он, Он, Он — последний уцелевший из героически погибшего свободного племени! Как и она тоже. И она — должна встретить Его! Где-нибудь в глухом и и диком Лесу, где ещё могут укрыться свободные люди... И тогда — вся их совместная жизнь будет посвящена этой великой революционной освободительной борьбе!..

И если умереть — то только в бою и с оружием в руках!..


Робинзон Крузо и Пятница — борцы за свободу индейцев!

Анфиса ничего не рассказала дома о том, что ей пришлось в тот раз пережить в школе. Рассказала об этом потом только Нике. Да и раньше, и в дальнейшем — она почти никогда ничего не говорила дома, даже отцу, няне и Герте, о подобных своих обидах, унижениях и притеснениях, обо всём, что ей приходилось переживать в школе, когда ей иногда было в ней настолько тошно и невыносимо — что хотелось просто тут же бежать, как можно дальше, в Лес — где ещё продолжают царствовать, не поддающиеся глупым и жадным людям — Природа и Свобода!..

Но она уже — столько раз об этом невольно думала и мечтала!.. Столько обдумывала вариантов!.. И она уже достаточно хорошо понимала, что такой побег — почти не реален. А если бы и был реален и осуществим — то как она сможет бросить на произвол судьбы самых близких людей — отца, няню, Герту?.. Здоровье которых совершенно подорвано последними событиями, и они всё больше будут нуждаться в её помощи...

Или — как она будет агитировать на это дело Нику, чтобы и она — бросила своих несчастных родителей, которых она так любит, и за которых так переживает?..

Это было похоже на какой-то тупик. На безвыходную ситуацию. Но Анфиса прекрасно знала — и отец повторял ей это постоянно — что безвыходных ситуаций не бывает!..

Надо только — искать!..

И та социальная и человеческая несправедливость, с которой Анфиса столкнулась в школе, и которую она уже видела и чувствовала во всём обществе, только всё больше заставляла её уходить — и погружаться с головой — в мир фантастических и приключенческих книг. В мир мятежных и отважных людей, свободных — и ищущих чего-то настоящего, какой-то настоящей и истинной жизни! В мир — настоящих людей, настоящих чувств и настоящих поступков. В мир — где герои, не щадя себя, борются за правду и справедливость!..

И там — в настоящих книгах, в мире настоящих людей, настоящих героев — она найдёт для себя подсказку, как ей быть в этом мире!..

Ника была с ней в этом полностью и всегда солидарна...

…

Обе они, конечно, с восторгом прочли (даже ещё до школы) «Робинзона Крузо», и потом при своих встречах играли в его приключения на необитаемом острове. Конечно, Анфиса была Робинзоном Крузо, а Ника — Пятницей. Но Пятница в этих их играх был Робинзону, конечно, не рабом, и не слугой, а — вполне равноправным и сознательным индейским товарищем.

Девчонки уже знали из разной исторической литературы, и из постоянных рассказов и разговоров «коммунаров» на кухне и на даче, что индейцы на Кубе, на Гаити и на других островах Карибского моря были, практически, полностью истреблены европейскими колонизаторами. И, конечно, подруги не могли с этим смириться! И их Робинзон и Пятница — стали борцами за свободу индейцев!..

Они — Робинзон и Пятница — подняли восстание индейцев на Кубе, а потом и на прочих Больших и Малых Антильских островах, а затем — и на материках обеих Америк, и изгнали оттуда всех искателей наживы, всех капиталистов-захватчиков: испанских, португальских, английских, французских, голландских и прочих...

А потом — они объединились с настоящими революционными и «красными» пиратами (с теми, про которых поётся в «Бригантине») и создали свою крепость и свою коммуну на Кубе! А потом — эти объединённые индейско-пиратские коммуны стали распространяться по всей Америке! И где успело возникнуть рабство — оно везде уничтожалось и отменялось!..

…

Романы Фенимора Купера, Майн Рида и другие книги про индейцев (и про разных пиратов тоже) также стали надолго у Анфисы и Ники их любимым чтением. И они тоже очень часто — или переделывали их сюжет на какой-нибудь более революционный, или придумывали им какое-нибудь революционное и особо героическое