таких явных признаков симпатии. Мне было бы тяжело уехать именно сейчас, когда я уже полюбил девушку и она готова меня полюбить, а, главное, когда я понял, в какой она опасности. Как мне бросить её в такую минуту?
- Если так, дорогой учитель сердечных наук, то тебе, действительно, есть за что себя похвалить, - пошутил я. – Буду очень рад, если твой план удастся полностью.
Мой друг лишь самодовольно усмехнулся.
Обед не принёс ничего нового для моих наблюдений. Лишь Фриц ещё больше старался не привлечь к себе внимания, когда принёс перемену блюд.
- Марта, может быть, ты выйдешь с нами сейчас? – спросил Генрих, когда мы остались одни и девушка стала проявлять признаки жизни.
- Нет. Если я выйду, то только вечером. И то, если разрешит дядюшка.
- А если я сам его попрошу?
- Ты не будешь его ни о чём просить! – твёрдо ответил Марта. – Это моё дело – гулять мне или нет. Если я захочу выйти из замка, то только вечером или ночью. Я уже привыкла к этому, и прогулка при дневном свете не доставит мне удовольствия.
Я невольно вспомнил, как наслаждалась она вчера, застав короткий светлый период между заходом солнца и полными сумерками.
- Как хочешь, - уступил брат. – А мы с Джоном пойдём.
Мы вернулись в свои комнаты за шляпами, а потом Генрих спросил:
- Напрямик мимо саркофага или через весь замок?
Для моих планов были соблазнительны оба предложения.
- Давай через замок, - сделал за меня выбор Генрих. – А то я боюсь, что ты вновь убедишь меня осматривать саркофаг. Дядя сейчас, конечно, у себя и не может застать нас при таких кощунственных действиях, а Фриц убирает посуду и тоже не должен появиться на лестнице, но всё же не стоит рисковать.
Мы прошли в заброшенную часть замка. Я уже трижды был здесь при дневном свете, но не мог понять запутанную планировку. Мне казалось, что у архитектора вообще не было никакого плана, и проходы устраивали, где придётся. Я поделился своими сомнениями с Генрихом.
- План, разумеется, есть, - возразил тот. – Сложный, но хорошо продуманный план. Если разобраться в его системе, то любой человек будет без труда здесь ориентироваться. Я-то, конечно, изучал замок не по чертежам, а опытным путём, ещё ребёнком. Честно тебе признаюсь, что мне случалось заблудиться, и я с плачем звал на помощь. Но это было в раннем детстве, а потом я знал здесь каждую комнату, каждый явный ход, но, к сожалению, потайных ходов не знаю.
- Здесь есть и потайные ходы?
- По слухам, есть, но ни я, ни Марта их не видели. Да что мне проку в этих ходах, если я почти не бываю в замке? Когда я хожу здесь, мне вспоминается детство, но мне больно видеть, в каком всё упадке.
Он принялся втолковывать мне принцип расположения комнат и залов. В целом я его понял, но, чтобы закрепить знания, требовалась практика. Для развлечения мы немного походили по замку, причём проводником был я, а мой друг лишь поправлял меня, если я ошибался.
Мы увлеклись этим занятием, но если Генрих ушёл в него с головой, то я то и дело вспоминал о своей задаче разоблачить барона и вырвать из его рук Марту, поэтому я присматривался к тому, мимо чего мы проходили, надеясь подметить что-нибудь, способное помочь мне в моём расследовании. Но я не нашёл ничего подозрительного.
Меня продолжал занимать вопрос о зеркалах. Пока я не обнаружил ни одного, но в гостиную я не заглядывал. Как бы мне расспросить Генриха, не вызывая удивления? Но, возможно, вызвать его и стоило бы. Может, это будет малой частью воды, которая точит камень. Один подобный вопрос, другой, а там, глядишь, мой друг задумается.
- Генрих, я всё забываю тебя спросить, - заговорил я. – Почему я нигде не видел зеркал?
Но простодушный племянник вампира не придал значения моему вопросу.
- Дядя их терпеть не может. Говорит, что они напоминают ему, как быстро он стареет. Но мне кажется, что он уже давно не меняется. Если такой тип людей. Они в молодости выглядят почти пожилыми, а в старости кажутся почти молодыми, поэтому создаётся впечатление, что они не меняются.
Значит, барон не держит разоблачительных зеркал и не меняется с годами. Моя догадка о его сущности получила ещё одно подтверждение.
- А куда ведёт этот ход? – просил я, устав от игры, затеянной Генрихом, и чувствуя, что у меня уже всё путается в голове.
- В подвал. Туда ведёт много ходов, а это один из них. Надо дойти по нему до двери, потом спуститься по лестнице, потом… Надо же! Оказывается, я начинаю подзабывать некоторые детали. Пойдём, мне нужно проверить, есть там ещё одна дверь и проход или нет. Вон и свеча есть. Очень кстати. Не понимаю, почему она здесь оказалась, но благодарен за неё. А хочешь, подожди меня здесь.
Но, разумеется, я последовал за ним и с большим любопытством спустился по крутым ступенькам, осматривая каменные стены, на которых выделялись грязные пятна и какие-то полосы, словно здесь не очень аккуратно проносили что-то громоздкое.
- Закрасить бы всё это безобразие и разрисовать… узорами в восточном стиле, - придумал Генрих и засмеялся над собственной фантазией. – Ого! А ведь я прав! Здесь есть ещё одна дверь, а за ней… верно, проход. Какой я молодец! Теперь скажи, хочешь идти в подвал или вернуться наверх? Что нам, собственно, делать внизу? Мне-то, конечно, это было бы интересно, потому что я там давно не был и хотел бы осмотреть фундамент изнутри. Снаружи он представляет удручающее зрелище, но ведь нельзя судить по внешности ни о фундаменте, ни о человеке.
Я не знал, что могу увидеть внизу и есть ли там что-нибудь интересное, но мне хотелось обследовать весь замок до последнего уголка, в том числе и подвал.
- Пойдём дальше, раз уж мы так далеко забрались, - ответил я, постаравшись не выдать своего нетерпения.
- Как пожелаешь, - довольно кисло согласился Генрих. – Что-то мне уже расхотелось туда спускаться. По-моему, кроме крыс и мышей, там не может быть ничего занятного, да и они привлекательны только для кошек и, наверное, змей. И зачем я про них вспомнил? Только бы там, взаправду, не завелась какая-нибудь змея! Я их боюсь до умопомешательства, хоть и видел лишь на картинках.
Как же мне мешала его болтовня! Я чувствовал себя на пороге открытия, и то, что я искал, могло относиться к нематериальному миру, но могло оставить какие-то следы в нашем мире. Требовалось сосредоточиться, чтобы распознать по отдельным признакам проявление чуждых нам сил. А барон, вампир ли он, то есть существо, находящееся между жизнью и смертью, колдун ли или то и другое вместе, обитал в замке постоянно и должен был оставить где-нибудь доказательство своей истинной сущности. От меня требовались внимание и наблюдательность, а Генрих, вместо того чтобы помолчать, трещал, как ополоумевшая сорока.
- Для тебя, будущего писателя, осмотр подвала будет интересен, - рассуждал он. – Если хочешь, можешь вообразить его подземельем. Пусть это будет место, где в средние века держали на цепях людей, пытали их, замучивали до смерти…
Я ухватился за его предложение.
- Это неплохая мысль. Попытайся это вообразить, перестань веселиться и ищи следы творимых здесь преступлений. Может, остались какие-нибудь обрывки цепей…
«Только замолчи», - хотелось мне добавить.
- В те времена, то есть в самый разгар инквизиции, этого замка и в помине не было, - возразил Генрих.
- Откуда мы знаем, что в те времена стояло на этом месте? Может, при постройке замка использовали старый фундамент, хотя бы частично, а в подземных помещениях прежнего замка когда-то происходили ужасные вещи.
Мой друг хотел было возразить, но примолк.
- Это возможно, - допустил он. – Тогда осмотримся поосновательнее.
Мы открыли последнюю дверь и очутились в подвале. Трудно описать первое впечатление. Прежде всего, помещение было большим, но охватывало лишь малую часть подвала, и я не знал, есть ли отсюда проход дальше. Кроме того, здесь громоздились ящики, целые и разбитые, и груды всевозможного мусора.
Я не успел осмотреться и уловить хотя бы обрывок более-менее здравой мысли, как моего друга вновь прорвало.
- До чего же я не люблю эти упаковочные ящики! – воскликнул он. – Особенно, если они большие и длинные. Он слишком похожи на грубые примитивные гробы.
«Действительно, похожи, - решил я. – Можно вообразить, что в каком-нибудь из них в дневное время отдыхает вампир».
Я сейчас же представил барона, в котором угадывал существо, сходное с вампиром. Если он и ложился спать днём, то, разумеется, не здесь. Такое неудобное лежбище мог выбрать лишь вампир-аскет, приверженец спартанского образа существования. Если барон нуждается в коротком дневном отдыхе (коротком, потому что он выходил к обеду, завтраку и ужину), то ложится у себя в спальне, и я был убеждён, что его постелью служит не благоустроенный гроб, а обычная человеческая кровать.
- А ведь кое-какие их них были временными гробами, - продолжал вещать Генрих.
Я очнулся от дум и, предположив, что ему известно что-то, способное мне помочь, спросил:
- В каком смысле?
- В самом прямом. Ведь в них привезли в замок мумии. А ещё здесь должны быть гробы для гробов, то есть ящики, в которых доставляли саркофаги.
Он был прав, но мне это ничего не давало.
- Слушай, Джон! – Он принял таинственный вид, но прыснул, испортив впечатление. – Вдруг в одном из саркофагов, том самом, в котором дядя заподозрил подделку, перевезли живого человека?
Он уже высказывал эту идею раньше, но тарахтел, не переставая, словно его осенило только что.
- Перепутали бедолагу с мумией, уложили, запаковали… - Он принялся хохотать, но мне было не до смеха. – Потом, когда разобрались, решили сделать из того, что вытащили, настоящую мумию. Думаю, если не соблюдать все необходимые религиозные обряды, мумифицировать тело не так уж сложно. Дядя подробно описывал этот процесс: вытаскивают внутренности, все, кроме, по-моему, сердца, удаляют мозг, тело опускают в какой-то раствор… Бр-р-р! Охота дяде изучать все эти ужасы? По-моему, он разбирается в таких вещах лучше древнеегипетского профессионала. А интересно, если не удалять из человека всё лишнее, мумии не получится? Ты не помнишь, что это за раствор? Он обжигает кожу или только иссушает её? А впрочем, наверное, нельзя высушить кожу в жидкости, не повредив ткань.
Я понимал, что это полнейший бред, но невольно подумал о Фрице. Если над ним поставили эксперимент… Нет, чушь! Зачем укладывать живого человека в раствор? Но ко мне сейчас же пришла другая мысль. А что, если не его укладывали в раствор (неважно, какой), а он укладывал и по какой-то случайности окунулся в него сам? Мало ли какие опыты ставит барон! Он может использовать для этого не обязательно людей или их тела, а животных.
Мне словно наяву послышались звуки минувшей ночи, то есть усердное царапание в мою дверь. Вдруг это был зверёк, предназначенный для опытов, но сумевший убежать? Он царапался в первую попавшуюся дверь, а пока я дрожал от страха и не осмеливался выйти в коридор, его схватили и унесли.
- Что будем делать дальше? – спросил Генрих. – Пойдём наверх, или будешь искать обрывки цепей? По-моему, помимо всего этого хлама и среди этого хлама, ничего невозможно отыскать. Вынести бы его и сжечь. Здесь он только гниёт и воняет.
Пахло не очень хорошо, я был с ним согласен.
- Может, крыса сдохла? Или кошка? – продолжал мой друг.
Но я не ощущал ничего такого. Мне казалось, что
