Снимите меня с креста

всё готово. Двух других участников можете выбрать на своё усмотрение. На их роль годится каждый из вас, – и кинул девочку в угодливые руки палачей, которые под усиленной охраной пробирались к месту казни.
Казалось, никто не заметил, что перед ними маленький ребёнок и, уж тем более, никого данный факт не взволновал.
Главное слово – слово, поймавшее подходящий момент, адресованное подходящей аудитории и созвучное с мнением толпы, что кто-то в чём-то всегда виноват.
Впрочем, толпе периодически просто необходима хорошая встряска – разрядка и снятие стресса, накопленного за годы и десятилетия существования в качестве единого существа-монстра, пресмыкающегося пред другими существами, более сильными и удачливыми монстрами, жаждущими, чтобы пресмыкались перед ними.
Извиваясь и следуя изгибам ландшафта, ползёт к месту казни тысячеголовая гидра, и подсознательное вожделение каждой её головы безотчётно вносит разрушительный вклад в непомерные амплитудные размеры явления, ставшего в одночасье резонансным, принимающего форму сверхсознательной значимости и усиливающегося до коллапса.
Гидра одурманена наркотиком собственного бессильного величия, когда неосознанное слепое действо одерживает верх над единичным разумом и ставит под сомнение ценность разума коллективного.
Поэтому толпа не захотела упустить своего шанса и приняла активное участие в поиске двух недостающих актёров, ринувшись на их поимку, как изголодавшийся кидается за брошенной ему заплесневевшей коркой хлеба или собака – за обглоданной начисто костью.
Естественно, случились потасовки. Но это мягко сказано. Случилось столпотворение. Каждый старался опорочить и изобличить соседа, родственника, знакомого, да что греха таить, каждого, кто находился рядом, в неких умышленных и неумышленным злодеяниях.
Хуже всех пришлось тем, против кого ополчились целые группы людей, которые без церемоний, хватая за что попало, тащили бедолаг к месту казни. Кто поувёртливей – пытался выбраться из массовки, чтобы бежать прочь, дабы не распрощаться раньше времени со своей единственной жизнью.
Пыльный удушливый воздух наполнялся клочьями одежд, клоками выдранных волос, фонтанами потных брызг, и ни с чем не сравнимой утробной тошнотворной вонью, – адская смесь кружилась на нестерпимо жарком суховее.

Удобненько расположившись на одном из крестов, наш хороший знакомый чёрт, потирая от удовольствия руки, наслаждался зрелищем и не мог не выразить одобрения и восхищения происходящим, подбадривая толпу задорными выкриками и указывая на тех, кого ещё следует поймать и доставить:
– Так его, так, лови. Держи вон того. Куда бежишь? Всё равно не уйдёшь от правосудия. Поглядите-ка, люди добрые, он не виноват. Все так говорят. Все ни в чём не виноваты. Только Дьявол один во всём виноват. Не зевай, висельников шибче поставляй.
В результате к месту казни доставили не как того требовалось по сценарию ещё два претендента на распятие, а около трёх сотен. Полуживых от страха и полумёртвых от побоев, их сложили штабелем по обе стороны от крестов, не зная, что дальше делать.
– Эх, люди, люди, и всё-то вам расскажи и покажи. Предлагаю их всех скопом отправить на костёр…
При этих словах пленники, которые ещё могли что-то соображать, дружно застонали.
– Только дров маловато. Не хватит… – чёрт кивнул на три креста, – да один из них нужно использовать строго по назначению. Я хоть и дьявольской породы, но слово своё держу, поскольку Самому обещался.
Подняв указательный палец правой руки к небу, объявил:
– Представление начинается. Выбирайте из кучи двоих самых дохлых и вперёд.


Глава 11


Всю предыдущую главу Ирина с Павлом бежали вслед за движущимся к месту казни чудовищем.
Услышав призыв чёрта – он специально прокричал для наших героев ещё и на русском языке, – насторожились и остановились, почти наткнувшись в группу людей, которые никуда не спешили, стояли, мирно беседуя. Их стерильно белые одеяния разительно отличались от серо-коричневой со всевозможными оттенками одежды толпы.
Чужую речь Павел с Ириной разобрать не могли. Машинально опустив руку в карман, Павел извлёк две пары наушников и мятый листок. Воткнув в уши мягонькие синенькие пластмассовые шарики, супруги, вырывая друг у друга инструкцию, начали знакомиться с принципом действия хитроумного устройства.
Всё оказалось достаточно просто. Вынув наушники и придав им указанную в перечне форму, вставили их снова. И чудо. Каждое слово стоящих рядом людей стало доступно для понимания. Причём появилась возможность разговаривать на арамейском языке, что они осознали, неосознанно шевеля губами в такт говорящим.
Привлечённые странными манипуляциями с листком из невиданного материала и синими шариками, люди в белоснежных одеяниях в свою очередь обратили пристальное внимание на странно одетых чужестранцев. От группы отделился белобородый постарше.
– Кто вы, чужеземцы? Не вас ли ищут в качестве недостающих претендентов на распятие.
От такой шутки у Ирины и Павла уже не первый раз за сегодняшний день на дыбы встали волосы, и не только на голове,  тем не менее, они попытались улыбнуться в ответ, несмотря на холодный пот, градом потёкший по их лицам. Хотя, если приглядеться внимательней, это зафонтанировали горячие потоки гейзеров – давал о себе знать полуденный зной, но только теперь супруги осознали, как нелепо смотрятся в осенних куртках.
Скинув куртки и свитера на землю, остались в хлопчатобумажных рубашках, засучили рукава. Ирина расстегнула верхнюю пуговицу. У Павла верхние пуговицы отсутствовали.
Люди в белоснежных одеяниях продолжали удивлённо наблюдать за их действиями, разглядывать странную одежду, от недопонимания раскачивая головами:
– Кто вы, чужеземцы?
Повторил свой вопрос видимо тот, кто считался старшим не только по возрасту, но и по каким-то иным критериям, вникать в который ни Ирине, ни Павлу не хотелось.
– Мы родители девочки, которую чёрт отдал в руки палачей.
Смысла утаивать правду не было, и ещё теплилась надежда на чью-нибудь непредвиденную помощь.
– Что? Какой чёрт? Какая девочка? Что вы имеете в виду?
Люди в хитонах и лёгких накидках заговорили вразнобой, подозрительно поглядывая на молодых людей и в открытую подозревая их в сумасшествии.
– Вон он, сидит на кресте. – Павел сделал ещё одну попытку объяснить ситуацию, но его опять не поняли.
Так и не выразившись в словах, просьба о помощи застыла на губах несчастного отца. Под настойчивым взглядом супруги, готовой впасть в истерику, он всё же решил пойти в наступление:
– Что у вас здесь происходит? Казнь? Кто виноват и в чём? Мы приезжие и поэтому ничего не знаем.
–  Как вещал оракул, родился на Земле сын Божий, которого его отец, Всевышний, назначил на распятие и нам, Людям, выпала почётная миссия осуществить Его волю. Это здесь сейчас и произойдёт.

Слух и зрение у чёрта, как известно, острые. А желание подслушивать и подглядывать, чтобы быть в курсе всех событий одновременно, обострено и беспредельно.
Пока приговорённых готовили к распятию, его дьявольское Высочество заинтересовалось, что поделывают привезённые им подопечные, о чём так увлекательно беседуют с местным населением.
– Во народец. Всё-то он переврёт. Искажение фактов налицо.
Обращаясь в никуда и ко всем одновременно, вопрошал:
– Что толку, что Христа распнёте? Каким уроком это послужит для вас? – И ответил сам себе.– Понял, понял, для острастки, чтобы пикнуть не смели о своих правах. Примерчик - с для сильно правильных. Да и народец позабавить. А то от непосильного труда, гляньте - ка, с ног валится и зрелищ требует, раз хлеба не дают. Прямо - таки не Бог – творец, а мой Отец.
Случайно обнаружив в себе поэтический дар, нечистый захихикал, на сей раз от удовольствия, решив при удобном случае похвастаться перед своими сестрёнками и вызвать зависть у своих братьев:
– Они хоть и старшие, но я их переплюнул. Какой талантище пропадает. Думаю, не всё потеряно. Эх, зарулить бы сейчас в соседнюю преисподнюю. Там такая сладенькая пышечка варится…аж слюнки потекли. Вот я к ней со своей рифмочкой и подкачу. На этот раз не откажет, смилостивится над несчастным влюблённым.
Поймав руками свой некстати вылезший из штанов хвост, попытался затолкнуть его обратно. Потратив немало усилий, плюнул и оставил хвост в покое в надежде, что в процессе казни всё само собой уладится.
– Да я за вас своего выпавшего волоска пожалею, а Всевышний, видите ли, сына отдал им. Нате-ка, выкусите. Не было такого и не будет.
Погрозил толпе кулаком:
– Сами всё выдумали. Христос лично напросился. Мог бы действовать по-иному, не в ущерб себе, да нет же…Думал, так лучше будет всем, а оказалось – как всегда никому ничего не надо…



Глава 12


Новорожденный закричал слишком громко, да так, как ещё до него не кричал ни один только что появившийся на свет Божий. Достаточно крупный младенец вопил не переставая. Что-то было с ним не в порядке, о чём сам он поведать никому не мог, а окружающие ничего не могли понять.
Там не менее, роженица, молодая мать Мария, вздохнула с облегчением. Первая беременность оказалась, как стало заведено со времён Евы, тяжёлой.  Первые роды – о…услышав басок сына, она о них сразу позабыла. Мучения остались позади. Малыш получил свою первую порцию молочного продукта, и, несмотря на его крики, раздающиеся над самым ухом молодой матери, Мария задремала.
Назвали Иисуса по первым звукам, которые Мария любила напевать, поскольку так общались её любимые птицы – ястребы.
«Ии, Ии, Ии…», – вспомнилось семейное предание, по которому пра-пра- и ещё много раз прадеду ястреб помог добраться до дома, принося голодному путнику то ящериц, то мышей, которых истощённый человек, откинув всякую брезгливость, ел полумёртвыми.
Ястреб пикировал вниз и на ходу кидал добычу полуживому, еле влачившему босые израненные в лоскуты ноги, человеку.
Вольная птица сопровождала путника всю дорогу, оставляя его ненадолго брести в одиночестве, чтобы самой поохотиться. И только когда впереди показалось поселение кочевников, а на помощь упавшему человеку бросилась пожилая женщина, прокричал на прощание трижды: «Ии, Ии, Ии»  – и скрылся из виду.
С тех пор ястребов в семье чтили. Мария заранее придумала два имени: для мальчика и для девочки…
Маленький Иисус лежал рядом со спящей матерью, чего-то требуя и требуя настойчивым криком. Поэтому сон Марии был недолгим. Проснувшись, она снова приложила сына к своей полной смуглой груди и кормила его долго-долго до тех пор, пока он, наконец, не уснул, убаюканный пением матери: «Ии, Ии, Ии…» и пухлой коричневой соской.

На заре пришли пастухи и. По обычаю, принятому в ту давнюю пору, осчастливили новорожденного дарами, теми единственными, что они всегда имели под рукой.

Споря со временем, быстро бегут полноводные реки, наполняя собой предназначенные для них русла, подмывают берега, осиливают перекаты, петляют и сокращают себе путь, прокладывая новые русла.
Медленно восходит солнце, но почему-то, глазом не успеваешь моргнуть, как опускается оно на дно неведомого колодца – ещё один день прожит.
Быстро бегут года. Не поспеть за ними ни одному смертному.
Быстро проходит