Таня открыла глаза и, глядя прямо в зрачки мозаичника, спросила:
- Вот и вы тоже страдаете, Иван Данилович. Вы больны? И все-таки не отказали в просьбе тетушки, пришли ко мне. Так ответьте мне на мой вопрос: как мне быть? Как поступить? Я не могу рисовать портрет Черной Дамы, хотя только тогда я испытываю облегчение; боль откатывается, но вместо нее приходит странная печаль. Если я начинаю рисовать цветными карандашами, боль возвращается, да такая, что я уже не помню себя саму. Вы видите, эту коробку мне подарила тетя. Но все цветные карандаши целы, источен только черный. А в альбоме – смотрите – рисунки черным карандашом. Черные розы. Черные птицы. Черная Дама в черной вуали…
- А эта Дама хочет, чтобы ты нарисовала ее без вуали? – шепотом спросил Иван Данилович, наклонившись к девочке…
***
Он вдруг вспомнил: ему восемь лет, Ванюшка рисует карандашным огрызком портрет странной женщины. Та дама была то ли родственницей его хозяина, то ли просто гостьей, наведавшейся с визитом. В бархатном черном платье. С черным веером. В черной шляпке с черной вуалью. Увидев во дворе барского дома мальчишку-крепостного, с увлечением раскрашивающего деревянную скамью, полюбовалась удивительными цветами, которыми паренек уже расписал забор, дама спросила:
- А ты можешь мой портрет нарисовать?
- Могу, - сказал мальчишка. Барин нередко велел рисовать ему портреты своих дочерей, у маленького крепостного был талант, дарованный свыше. – Только бумаги нет.
- Ну, бумагу я тебе дам. И карандаш. Только смотри, рисуй старательно.
Ванюшка бросил кисть и взял замаранными краской пальцами карандашный огрызок.
- Что же ты, рисуй! – и дама откинула вуаль. – Если портрет мне понравится, награжу тебя славой на века!
Ванюшка взглянул в лицо дамы и замер, пораженный: незнакомка была очень похожа на его мать, умершую много лет назад. Глаза, губы, нос – все как у мамы! И даже чуть заметный шрамик на подбородке…
- Красивая я? – кокетливо спросила дама. – А вот так?
Лицо женщины словно подернуло пеленой, и Ваня увидел, что теперь на него смотрела старшая дочь барина. Девушка неделю назад каталась на лошади, но та, увидев змею, понесла, и барышня, выпав из седла, ударилась головой о камень. Чуть живую ее принесли домой, позвали докторов, но те лишь сокрушенно качали головами.
- Что? Не нравится? – дама смеялась над удивлением паренька. – Нарисуй портрет, мальчик, и я сделаю тебя великим!
Ванюшка бросил карандаш и кинулся бежать. Вслед несся женский смех.
- Ванька, ты куда? Покрасил уже лавку-то? – отец поймал пацаненка за плечи. Тот обнял его крепко-крепко, дрожа всем телом.
- Напугал кто? – отец неумело погладил сына по голове.
- Там… барыня…
Ванюшка оглянулся – никакой странной женщины во дворе не было. На заборе сидела ворона.
- А, слышал уже… Дочь-то барина умерла. Жалко, и не пожила совсем, - отец нахмурился. – Пойдем, лавку надо все ж покрасить…
Во второй раз Иван Данилович повстречал Черную Даму, когда учился в художественном училище. Барин даровал вольную отцу и сыну, да еще и порекомендовал талантливого мальчугана к поступлению в академию. «Выполняю последнюю волю Шурочки, дочери своей, - сказал барин, - очень она Ваню любила и его рисунки». Отец не знал как благодарить барина, низко-низко до земли кланялся. «Учи сына, Данила, - сказал бывший хозяин, - вижу, божья искра в нем есть!» Как учи! На какие деньги!? Но нашелся благодетель, один из основателей художественной академии, записавший крестьянского сына в училище при академии на бесплатные харчи, разглядев талант мальчишки.
Первую ночь в общежитии училища Иван Данилович запомнил навсегда. Он долго ворочался под колючим одеялом и вдруг услышал шорох рядом со своей кроватью. Открыл глаза и в лунной полосе, струящейся из окна, увидел силуэт.
- Не спишь, Ванюша? – смеялся женский голос.
Лицо женщины было уже близко-близко от лица мальчика. Он увидел ее голубые глаза, чуть вздернутый нос, на щеках ямочки. Она совсем не была похожа на ту, что Иван повстречал в барском дворе! И еще подумал, что теперь она походит на Павлушку, мальчика, с которым он познакомился в училище утром. Его кровать рядышком стоит.
– Ну, нарисуешь мой портрет? Я жду, – ночная гостья прикоснулась ко лбу Вани холодными губами, повеяло тленом.
Потрясенный догадкой, мальчик вскрикнул. Черная Дама – да это сама смерть! Она пришла за ним! Заворочались его товарищи по спальне, кто-то недовольно пробормотал, чтобы он не мешал спать. Женский силуэт исчез. Иван до рассвета не мог сомкнуть век. А утром ждало потрясение: Павлушка, мальчик, спавший на соседней койке, умер во сне. Лекарь долго по латыни объяснял учителям причину смерти воспитанника, а Ваня думал: «Это Черная Дама виновата. Она отнимает жизнь». Почему Иван назвал даму Черной? Черные волосы, черное платье, черный веер… И душа тоже черная. А может, души-то вовсе нет?! У смерти какая душа?
Ваня после поцелуя Черной Дамы заболел. Неделю он метался в горячем бреду, пока не привиделся сон. Чудесное создание – невесомое, с большими крыльями, вытирало ему лоб белой тканью. Стоило ткани коснуться лба, она становилась черной. Но ангел не сдавался. Из сумы на поясе он доставал новую белую ткань и снова вытирал лоб умирающего. «Борись, Иван, ты нужен!» - слышался голос. Тихий, проникновенный. Иван выжил. Выучился. И стал одним из лучших на Руси мастеров-мозаичников, создающих божьи лики в церквях.
Третий раз Черную Даму он повстречал три года назад, когда трудился над мозаикой в соборе. Лицо юной девы никак не удавалось, Иван Данилович хотел вложить в лик ту неземную нежность, какую ощущал от ангела, спасшего его. Возвращался домой поздно вечером, задумавшись, как сделать так, чтобы радость бытия и возвышенность души ощущали люди, увидевшие его работу. Вдруг…
- Что же ты, Иван, не хочешь мой портрет рисовать?
Женщина в черных одеждах вышла из темноты, преградила дорогу.
- Прочь! – Иван Данилович схватился рукой за нательный крест, словно ища в нем спасение.
- Дурак! – усмехнулась Черная Дама. – Что с крестом, что без него – все у меня будете. Долго же ты заставил меня ждать, Иван. Сроку тебе неделя. Нарисуй портрет – великим будешь, богатым. Нет – умрешь в мучениях.
- Сгинь! Чудовище! – с ненавистью крикнул мозаичник.
- Помни, Иван, сроку тебе неделя!..
Женщина растаяла в ночи. Через неделю Иван Данилович закончил лик святой девы. Его работа так понравилась начальству, что мастеру выписали премию и представили императору, большому ценителю искусства. А вечером к мозаичнику явилась Черная Дама.
- Ну, что мой портрет? – буднично спросила она.
- Зачем тебе портрет? – устало спросил мастер. – У тебя столько ликов, что ты играешь ими как фокусник на базаре.
-Глупец! Мне нужен портрет. Считай, что это чисто женская прихоть. Видишь ли, я не могу видеть свое отражение. Лица умерших, взятые мной, в зеркале не отражаются. А портрет может стать мне утешением.
- Ты не настолько тщеславна, - рассмеялся художник. – Истина в другом. И я, кажется, понял, в чем дело.
- Да? – гостья откинула вуаль, приняв облик матери Ивана Даниловича. – Просвети.
- Я не стану лгать, после того случая в училище – помнишь несчастного Павлушу, умершего ночью? – я часами просиживал в библиотеках, в поисках ответа на свой вопрос. Ездил по монастырям, изучая мастерство иконописцев и мозаичников, и тем самым получил возможность прочитать старинные рукописи, хранящиеся при монастырях. Старцев-отшельников я спрашивал: доводилось ли им встретить Черную Даму, меняющую лик. Однажды я получил ответ на свой вопрос. В П… монастыре монах признался, что ушел от мирской жизни, чтобы не стать слугой Черной госпожи. Этот монах в юности был талантливым художником, но сломал себе пальцы, чтобы никогда больше не держать в руках кисть. И укрылся в келье от тебя, - Иван Данилович глубоко вдохнул, ему вдруг стало мало воздуха. Он рванул ворот рубахи и распахнул окно. – Монах открыл мне твою тайну. Отражение в зеркале – глупость! Твой портрет, искусно написанный, будет иметь огромную силу: если его поместить в такое место, где собирается много народу, он станет притягивать души смертных - красивых, молодых, счастливых. И ты сможешь забрать их до срока, написанного в Книге судеб. Потому ты и ищешь по всему свету талантливых художников, чтобы заставить работать на себя.
- Разгадал-таки загадку, - усмехнулась Черная Дама. – Да, там, где тлен, радость неуместна. А почему я не могу получить то, что заслуживаю? Зачем мне страдальцы, принимающие смерть как избавление - они приходят ко мне добровольно, когда можно получить полных счастья и здоровья? Как мне не хватает этой жизненной энергии! Кстати, как того монаха зовут?
- Этого я тебе не скажу, и ты его не найдешь. Он изменил свою судьбу. А портрет… Что ж, получи подарочек! – мозаичник швырнул под ноги женщине холст. Она обрадованно подняла его и развернула. Вопль, в котором смешались злость и обида, чуть не оглушил мастера. Но он скрестил на груди руки и улыбнулся проказливо:
- Понравилась картинка? Дарю!
Черная Дама швырнула на землю и принялась топтать картину, на которой была нарисована крупная ворона с раскрытым клювом, сидевшая на человеческом черепе.
- Я тебе отомщу. Жить тебе осталось недолго, и умрешь ты в мучениях…
- Не пугай, - усмехнулся Иван Данилович. – Я смерти не боюсь. Я давно болен, и не по твоей милости. Отравил легкие своей работой. Зато мои картины людям благость приносят. Ни о чем не жалею.
- Встретимся значит скоро, - прошипела Черная Дама и исчезла.
- Всему свой срок, - сказал Иван Данилович. – Я уйду, когда придет мое время.
Черная Дама еще пару раз снилась Ивану Даниловичу, обидно смеялась над ним, грозила пальцем: «Скоро совсем моим будешь, хочешь ты этого или не хочешь!» «Всему свой срок, и ты судьбу не обманешь», - строго отвечал во сне ей мастер.
Но беспокойство, неуверенность в своих силах заставили отправиться в монастырь, где встретил он когда-то бывшего художника-монаха. Его попросил о помощи. Монах велел дать ему вещь с изображением Ивана Даниловича.
- Фотография подойдет? – спросил мозаичник. – В художественной академии недавно сделали и мне подарили.
[justify]Монах
