говорить, князь. Все как-то не было случая выразить свое восхищения вашими знаниями.
− Спасибо, Ник, но вынужден разочаровать вас. То, что я знаю, вряд ли можно назвать Знанием. Просто пытливость ума, любознательность и начитанность, в сочетании с хорошей памятью. Я думаю, Знание есть у Федора, но он об этом еще не знает, простите за тавтологию. Оно у него, как бы, в спящем режиме, к тому же пьет, как лошадь.
− Не согласен. Вернее насчет Федора согласен, а насчет вас, князь, нет. Знание есть и у Федора и у вас, только в разной стадии пробуждения. Или вернее разные у вас пути пробуждения. То, что он пьет, как лошадь, это ни хорошо и ни плохо. Это его путь. Вы обратили внимание, что то, что он пьет, не мешает ему выстраивать бизнес и зарабатывать куда больше, чем Саша, вы и я вместе взятые. Я наблюдаю не первый год и диву даюсь, по всем американским понятиям и законам, он давно уже должен по миру пойти, а он прет и прет, как танк. Почему бы это, как думаете?
− Он везунчик, Ник. Я сам удивляюсь. У него там наверху не ангел-хранитель, а бригада ангелов крышует.
− Что есть – то есть, но не только в этом дело. Он не боится потерять, вот что главное. Вот возьмите Сашу. Он пашет с утра до вечера, у него по минутам все расписано, а не идет. А почему? Потерять боится. Он каждый доллар считает и в уме умножает на будущий профит, а Федя может в одночасье все к черту послать. Может ведь?
− Может. Я сам иногда боюсь, куда он скаканет в следующую минуту. Вот в ресторане давеча, стал футболистов строить, когда я вошел в кителе. А там их толпа, а за ними еще государство, закон и полиция, а он попер, реально как танк. Хорошо, хоть, ребята нормальные оказались, не сдали.
− Так ведь, и ты попер, − Ник внезапно перешел на «ты» и кивнул на распухшую губу князя.
− А куда деваться, Ник?! Их толпа, а он один.
− Правильно, князь, все правильно. Только попер ты не от начитанности в сочетании с хорошей памятью, а от Знания, что по-другому нельзя. Так что Знанием этим ты тоже обладаешь.
− Да, нет, Ник, это воспитание, а не Знание.
− И кто тебя так воспитал?
− Родители.
− Правильно. Родители, от слова «род». И родители не воспитывают. Они передают знания рода. Твоего рода. Воспитатели учат манерам, наукам и прочим инструментам. А полезть в драку учит род. Это знания рода. «Не прав свой, а при мне не бей».
Ник замолчал, налил водки в рюмку и сразу выпил. Посидел, подумал, потом сказал:
− А вот я бы не полез, князь. Как ни противно это сейчас говорить, но я знаю, что я бы не полез. Самое большее кинулся бы разнимать, потому что меня, как раз, воспитали.
− Так и я кинулся разнимать, а потом так сложилось, − князь потрогал губу.
− У меня бы не сложилось, − задумчиво сказал Ник.
− Да брось ты, − неожиданно выпалил Иван.
Ник посмотрел на Щербацкого, налил две стопки и сказал:
− Самое замечательное в этой истории, что мы, наконец, перешли на «ты», Ваше Сиятельство.
Князь Щербацкий поднял рюмку, посмотрел на Ника и весело произнес:
− Ну что, будем здравы, бояре?
− Дворяне, Ваш Сиятельство, дворяне, − улыбнувшись, поправил Шимановский.
Дворяне выпили и помолчали. Молчали уютно. Несмотря на разницу в возрасте им было хорошо в компании друг с другом. Князь был поражен, внезапно открывшимися знаниями Ника, его кругозором. Да и китель со звездой внес интригу, и так и не поняв всего события в его целом, Щербацкий не знал, как относиться к Нику в обличии советского генерала, то ли списать, как и говорил Ник, на Черкизовский рынок, то ли… А вот тут уже надо было копаться, и душу вынимать из Ника, но Ник все пути к душе отрезал, а копаться было некогда. Внезапно появившиеся чертовы деньги требовали быть пропитыми. И как ребята ни старались, пропивались деньги медленно и как-то необычно для пьянки экономно, хотя вроде ни в чем себе не отказывали, платили везде по Гамбургскому счету, а бабло если и таяло, то как-то вяло, как снег в феврале. Общак держал Ом, как самый трезвый, он же и платил везде по счетам, но на постоянный вопрос: «А сколько там осталось?», всегда отвечал: «До хрена еще, не парьтесь». Точную сумму этого «дохрена» никто не знал, но почему-то все понимали, что еще много больше половины, и ниже этой половины никак не опускалось. Алекс пару раз попробовал пропихнуть идею «все поделить», был назван князем презрительным «большевик» и отстал. Все почему-то понимали, что эти деньги имели только одно предназначение. Они должны были быть пропиты, даже если нужно ценой жизни.
− Скажи, Ник, а что выше диктатуры, что дальше? – вдруг спросил князь. Он много раз мысленно возвращался к этому разговору, когда Ник внезапно поразил его нестандартным взглядом на общественное мироустройство.
− Не знаю, Ваня, то есть наверняка не знаю, но думаю, что Державность.
− А это как? – не понял князь.
− Это вроде как местное самоуправление, только в большем масштабе. В масштабе Державы. Здесь есть здравое соединение элементов демократии и диктатуры. Я думаю, что Русское Державное Самоуправление – это и есть идеальная форма организации общества для России. Единственная форма власти при которой Россия выживет и разовьется.
− Но ведь это и есть структура власти в США. Здесь есть и сильное местное самоуправление, на уровне штата, города, графства и есть диктатура в виде федералов. И все как-то уживается, и неплохо уживается.
− Да, с виду все красиво. Организм выглядит сильным и даже щеки розовые, только кровь испорчена.
− Вот здесь поподробней, что значит кровь, и что значит испорчена?
− Организм штатов – государство, не держава. А кровь – это деньги. И самый большой оборот денег порожден библейской концепцией – «деньги в рост». Концепция паразита. Паразит ничего не производит, но очень быстро растет. Ты же биологию учил, знаешь. Есть в биологии раздел, называется «Паразитология». Теперь возьми и примени ее к кредитно-банковской системе, так называемого «свободного, западного мира». Отбрось на минуту все понты типа «права человека, женщины и педераста», «право избираться и быть избранным» и все остальные «права и свободы» и тогда останется одно главное право – «право свободного перемещения капиталов». А это что? Это – свободное перемещение паразита, деньги в рост в масштабах планеты Земля. И все действия всех «свободных» государств подчинены только этой одной цели. Все остальные «права» - просто мишура на новогодней елке, чтоб блестело и глаз радовало. Знаешь откуда пошла борьба за права женщин?
− От феминисток?
− Хорошо, от феминисток. А феминистки откуда взялись? Собрались, в конце девятнадцатого века несколько умных евреев, пощелкали счетами и выяснили, что денежный оборот можно легко увеличить в два раза, если вторая половина человечества будет не дома сидеть, детей нянчить, а пойдет работать. А, следовательно, платить подоходный налог, брать дополнительные кредиты и вообще, очень живенько участвовать в том самом продвижении капитала по миру. А еще пойдут бабы во власть, в искусство, в армию и много будет знаменитых, и маленькие девочки будут смотреть, восхищаться и тоже туда хотеть. А как сделать? Да очень просто, газеты все свои, можно начать борьбу за права. И пошло, поехало. И красиво, и интересно, но главное – очень прибыльно. Обрати внимание, князь, что основным результатом борьбы за любые права – всегда была, есть и будет финансовая прибыль. И ничего больше. И там где прибыль не светит, никакой борьбы за права не ведется.
− И что опять евреи виноваты?
− А вот здесь, Ваня, возникает другой вопрос, вопрос о евреях, иудеях и Сионе. Очень непростой вопрос. Крайне важный вопрос. Почему, у кого, и где возникла мысль о всемирном еврейском заговоре? И почему так на виду? Откуда протоколы? Тут никак не стыкуется с мудростью. Мудрость она никогда не на виду. А тут только ленивый не говорит, что все придумали и подстроили евреи. А кто такие евреи? А это огромный народ, очень продвинутый в материальном мире. Самый распространенный по миру, пошедший разными, часто очень противоположными путями. Одни скажут – они банкиры, другие скажут воины, третьи ученые, четвертые люди искусства и все они будут правы. Но почему они были гонимы всю свою жизнь, с самого начала их появления. И почему социалист Гитлер поднял идею тотального уничтожения евреев как нации. Да потому, что самая активная часть этой нации и была апологетом идеи «деньги в рост». Что было – то было, никуда не деться. И сейчас вся видимая финансовая мировая верхушка – это евреи. Но только видимая, а главную верхушку никто, не то, что не видит, даже имен не знает. И вообще непонятно люди ли там. И что они для нас? И что мы для них? И мы опять вернемся к первоисточникам, к Заветам, Ветхому и Новому. И даже к Коммунизму, и Советскому Союзу, и Советскому народу. Все коммунисты были советскими, но не все советские были коммунистами. Это так, для аналогии. Сионизм можно также приписать евреям, как марксизм немцам и коммунизм русским. Где-то было, что-то слышали, кто-то участвовал.
− Погоди, Ник, у меня мозг поплыл. Ты как-то все в одну кучу – баб, евреев, инопланетян, коммунистов, деньги в рост. Не осилю я все это сразу.
− А все сразу и не надо. Ты, князь, − парень умный, начитанный. И ты знать хочешь, вот что главное. А знания – это пазлы, ты их по отдельности сейчас рассматриваешь. А когда ты эти пазлы-знания вместе сложишь, появится Знание. Общая картина и все сложности исчезнут. И все станет настолько легко и понятно, что ты уже отдельные пазлы видеть не будешь, а только всю картину целиком. Наливай, князь, выпьем, чтоб мозг не плыл. Она, водка, на то и нужна, чтоб ум не скакал. Есть, конечно, и еще способы, получше, но пока и так сойдет. И ответ есть на все твои и Федора вопросы. И про деньги, и про память, и как жить нам всем дальше. И ответ очень простой, а потому и самый трудновыполнимый. Я тебе его сейчас не скажу. Ты сейчас не запомнишь. Нужно, чтоб он и тебе и Федору не в голову, а в душу вошел. У меня сейчас не получится. Тут другое состояние надо. Переходное. Ладно, не вникай, пока князь. Давай по крайней и спи спокойно.
Князь Ванечка реально поплыл. Выпив еще стопку, он неприкаянно походил по комнате, нажал пару клавиш на рояле, присел на диван, потом прилег и сразу уснул. Ник сходил в комнату, вернулся с подушкой и покрывалом, устроил князя, положил подушку под голову и накрыл покрывалом, подкинул дров в камин и сел в кресло. Он смотрел на Щербацкого и медленно, неторопливо думал: «Славный мальчик. Куда он лезет. Я тоже ничего не знаю. Я тоже собираю пазлы. У меня их много. Много больше, чем у него, а я сам картины не вижу. А может, боюсь видеть. Вот он не боится, и Федя не боится, но пока не видят. А там не все так благостно, как я им рассказываю. Наверное, просто боюсь смерти. А
