конфету.
Утром разбудил навязчивый телефон. Люба требовала мое личное присутствие на уроке вождения автомобиля. Пришлось ей подчиниться.
- Не подумай ничего плохого, - предупредила она, - но сегодня у меня папа приболел, поэтому дома остался. Давай мы сегодня поучимся водить?
- Давай, - согласился я, еще не зная: радоваться такому аспекту, или расстраиваться. У меня женщины не было со вчерашнего обеда, а организм уже настроился на регулярное расписание. А здесь провал был вчера вечером, и, получается, еще и сегодня утром. Но, зато, отъездил я почти целых три часа по Москве очень даже ничего. Крейсерская скорость у меня поднялась до общепринятой в городе скорости. И я успевал следить за дорожными знаками, и за меняющейся дорожной обстановкой. В конце занятия Люба похвалила меня, а я на прощание ее нежно поцеловал, и потрогал через одежду за грудь. Люба в ответ ласково улыбнулась, а я, понимая, что зачем-то получил импульс излишнего несвоевременного возбуждения, пошел к себе на работу.
В кабинете, как обычно, никого не было. Я сел на стул для посетителей, и стал чего-то ждать. За стенкой у Вали почему-то сегодня было тихо. Я вышел в коридор, подергал Валину дверь, но она не поддалась. Определенно Валя отсутствовала. Это уже переходило всякие границы. Третий человек, своим отсутствием, как бы отказывает мне в женской ласке. Это было нечто из ряда вон выходящее.
Без стука в кабинет Вошла Виктория.
- Доброе утро, - сказала она. И в ее голосе я почувствовал некую ее мягкую интонацию звукового обертона, или скрытого верхнего звука, которая раньше говорила мне о ее хорошем ко мне отношении, но в последнее время, после нашей с ней ссоры, уже не звучавшую.
- Доброе утро, - вскочил я, едва заметно улыбаясь в ответ глазами, и уголками губ, одновременно торопливо подходя к двери, и закрывая ее изнутри на свой ключ. Виктория увидела мое движение, означавшее раньше много чего интересного. И она могла бы справедливо возмутиться, что она же дескать уже предупреждала, что у нас теперь чисто деловые отношения. Но ведь не возмутилась же, а пропустив этот мой поступок, тоже говоривший раньше о многом, сообщила совсем о другом.
- Валя немного приболела. Сегодня ее не будет.
Зачем она сказала про Валю, когда по работе с Валей мы абсолютно никак не пересекались.
- Письма по аренде еще вчера всем разосланы. Ждем результатов.
- Очень хорошо, - прошептал я, подходя со спины, и, чтобы не получить возражений, сразу подсунул руки под ее блузку, проскользил ладонями по голому телу, и добрался до груди.
- Нет…- произнесла она, и осеклась. Возможно и еще какое-то сопротивление было с ее стороны, но моя страсть преодолела все попытки Виктории слабо противостоять моему напору, настойчивости и натиску, помноженному на просто зверское желание побыть с ней несколько романтических минут наедине. Когда же наступила разрядка, стало вдруг очень хорошо и приятно. Виктория тоже получила свою порцию положительных впечатлений, насытилась мужским к себе вниманием, и снова стала такой же родной и близкой, какой была и раньше.
- Больше - нет. – Сказала она, когда привела себя в полный порядок, и, сама открыв дверь моим ключом, вышла в коридор. Но в этом ее «нет», уже совсем не чувствовалось твердости и уверенности. Скорее это мягкое, пушистое, ласковое «нет», приближалось к спрятанному, закодированному, зашифрованному, завуалированному, засекреченному «да». Мол: «нет», это «да», а когда хочется сказать «да», то приличная женщина обычно говорит «нет», впрочем, это не точно. В общем, как было когда-то «нет», так и будет всегда «нет», но если мужчина очень страстно тебя хочет, то это «нет» следует рассматривать не с позиции электроники: «да» - впускать, «нет» - не впускать, а с точки зрения высших гуманитарно-философских взглядов, где первичность и вторичность определяется лишь туманно и расплывчато, а действия как бы сами собой вытекают из сиюминутных импульсов и потребностей. В нашем случае – из потребностей организма. Вот в данном конкретном случае совпали нереализованные застоявшиеся, и переполняющие потребности двух совершенно разных по типу, и по взглядам людей, и произошло некое определенное чудо, сделавшее обоих, пусть хоть и не на долго, но все же счастливыми. И все же, почему Виктория упомянула ни к селу, не к городу, имя Вали? Неужели Валя и тут не сдержалась, и оповестила всю вселенную о нашей с ней связи? Зная Викторию, как обязательного и очень точного в словах человека, можно было почти со сто процентной вероятностью понять, что Виктория много о чем осведомлена. Но тут вступало в игру прямо против нее же самой другое ее замечательное, и уважаемое мной, качество: она никогда ничего не говорила лишнего, даже если хочется бегать и орать об этом на всю ивановскую, даже когда нет ни сил, ни мочи терпеть, Виктория всегда держала свой рот на замке. Единственный раз она сорвалась, когда пожаловалась на меня в Совет, но и тут жизнь ее сразу же чуть не наказала. Поэтому можно было быть уверенным полностью и бесповоротно, что Виктория, несмотря ни на что, будет молчать, чего бы ей это не стоило. И это мне в ней сильно нравилось.
В качестве информации к размышлению Виктория преподнесла ожидаемую новость, что письма по аренде уже разосланы, то есть маховик нашей операции уже сдвинулся с места, и пока еще медленно и незаметно, но стал раскручиваться.
Набрав номер своей мамы, я обрадовал ее, что у меня появилась девушка, что она беременна, что она едет к ним домой, и ей надо обязательно в больницу. Мама, имея по жизни позитивное мышление, сильно обрадовалась всем новостям. Обещала подготовить к ее приезду мою комнату, и помогать ей во всем, что только потребуется. Если понадобятся деньги, то все будет. Кстати, и о деньгах: я попросил сегодня же, прямо сейчас открыть в своем банке расчетный счет на свое, то есть ее имя, и сразу перезвонить мне, сообщить банковские реквизиты, чтобы я послал ей немного денег на расходы.
Потом я созвонился с Викторией, поинтересовался, как дела. Узнал, что дела идут очень хорошо, в том числе по интонации ее голоса, я определил, что она на меня нисколько не в обиде, и, как показалось, даже осталась довольна. А как доволен был я после встречи с ней, потому что кипящие гормоны без конца давали о себе знать, и готовили в организме настоящую гормональную революцию. А теперь все довольны, гормоны успокоилось, и легли спать, и дела делались легко и непринужденно. Я спросился у Виктории уйти сегодня по необходимым делам с работы, и, если что, то я буду все время на телефоне. Вот и у меня настал тот случай, когда приходилось отпрашиваться с работы. А я раньше считал, что я такой работяга и трудоголик, которому никогда в жизни не понадобится отпрашиваться в рабочее время. Но вот, как говорится: «человек предполагает, а жизнь располагает».
По дороге в гостиницу, я купил газету с рекламными объявлениями. Нашел сервис междугороднего такси. Вызвал легковую машину. Когда авто приехало, мы с водителем переносили все приготовленные Анжелины сумки. Уложили их в багажник и салон автомобиля. Я дал адрес моих родителей, заплатил водителю за дорогу до моего города и обратно, и он увез все вещи прямо в мой родной любимый город. Я полагал, что на это уйдет много больше времени, поэтому отпросился заранее. Но вышло очень даже оперативно. Теперь в номере об Анжеле не напоминало ни одной вещи, просто абсолютно ничего, кроме лишь самой памяти о ней. Пустой желудок, быстро привыкающий ко всему хорошему, и сегодня не получивший плотного завтрака от Любы, напомнил стонущей пустотой, что дела делами, но неплохо бы и подкрепиться. Внутренний телефон под рукой. Я запросил себе в ресторане хороший обед. Через пятнадцать минут явилась очень широко улыбчивая красивая девушка. Она привезла тележку с едой, получила через терминал оплату, и, не переставая улыбаться, изящно удалилась. У меня возникло подозрение, что попроси я сейчас ее остаться, то она бы не задумываясь согласилась. Но это-то как раз и останавливало, и даже, в некотором роде, пугало. Если она готова остаться с любым, без всякой осторожности за свое здоровье, то какими еще неожиданными подарками она может одарить, кроме самой себя, конечно, и не придется ли потом долго и трудно лечиться, расплачиваясь за мимолетное свое легкомыслие. Но стоило ей покинуть помещение, как я тут же прикусил язык, виня себя, что все же зря отпустил ее, напридумав себе каких-то вымышленных предположительных страхов про невероятные болезни. А девушка-то действительно была красавицей, и уж точно стоила того, чтобы провести с ней, хотя бы раз, время. Но у меня совсем недавно была Виктория, и я чувствовал, что еще просто физически не готов, чтобы повторно нырнуть с головой в подобные приключения. Да и Светин психический образ, и ее трусы, натянутые мне на голову, нет, нет, да и всплывали в моей памяти, предупреждая, что внешние сигналы и намеки некоторых девушек бывают обманчивы. Так рассуждая и размышляя, я почти незаметно для себя подкрепился. После плотной еды глазки сами собой стали потихоньку закрываться, и последнее, что я успел сделать, это перейти с дивана на кровать.
Разбудил меня телефонный звонок. Это Люба дожидалась меня у офиса, а я все не выходил. Я извинился, что не предупредил, и попросил ее приехать к гостинице, припарковать там машину, и подняться ко мне в номер. Объяснил ей, что сказать администратору, и как добраться непосредственно ко мне. Люба сначала стеснялась, и не хотела заходить, предлагала мне самому выйти на улицу. Но я сослался на острую необходимость видеть ее непосредственно в номере, все же уговорил зайти ко мне.
Затем вышла на связь мама, и продиктовала реквизиты только что открытого расчетного счета, еще раз заверив, что примет Анжелу, как собственную дочь. А я ее предупредил, что отправил туда к ним на такси Анжелины вещи. Мама долго охала, что на такси отправлять вещи в другой город очень дорого, но, что сделано, то сделано. Любовь к сыну перевешивала все его неблагоразумные дела и поступки.
Через какое-то время в дверь постучали, и на пороге появилась Люба.
- Можно? – Нерешительно спросила она.
- Конечно заходи. – Обрадовался я. – Кушать будешь?
- Ой, нет. Я уже ела. Мне много нельзя. Иначе разнесет. Как здесь красиво. И даже кино можно снимать? Ой, рыбки! Живые, прямо в столе! А как их там кормят? Ковры какие мягкие! А что, тут и еще одна комната есть? Можно посмотреть? Какая здесь большущая кровать! Ты один на ней спишь? – Продолжала она свою экскурсию. Но вот когда она спросила, один ли я на кровати сплю, я подошел, и навалился всем туловищем на нее, со словами: «Нет, не один сплю, а с тобой».
После мы еще успели позаниматься вождением. По пути я попросил показать, где находится такой-то банк. Это был мой банк, то есть в котором лежали мои деньги. Попросив Любу подождать буквально десять минут, я можно сказать бегом сбегал, и перевел со своего расчетного счета, на только что открытый мамин счет пять миллионов рублей. Предвкушая мамино удивление, я, возвращаясь к машине, позвонил ей, и сообщил, что перевел на счет немного денег, и их можно тратить.
- Ну как? – Поинтересовалась Люба, - все нормально?
- Да, нормально, - кивнул я, садясь за руль,
С уважением, Пётр