Одна из сторон обмана.
Глубоко и зачастую фатально заблуждаются те люди, кто считает, – а считают они, как правило, с той самой самонадеянностью и самоуверенностью, с которой они смотрят и оценивают самого себя, как первого ловкача и первой хитрости человека, – что если они находятся на стороне обмана, то есть на стороне тех, кто умней и ловчей, то прискорбная участь быть самим обманутым, их уж точно обойдёт мимо и прямиком направится в сторону какого-нибудь неудачника.
Ну а когда по каким-то там, ясно, что по непредусмотренным основным природным правилам жизни причинам, говорящим: «Горбатого только могила исправит…хотя нет, это не к этому месту, а вот к месту будет это: каждому Обалдую по своим серьгам, козлу рога, дураку сито, а счастливчику и красавцу всё самое красивое и лучшее», – а также по невероятным стечениям обстоятельств, такое природное заблуждение случается, то человек столько раз всех обманывающий, – и получается, что видящий обман только с одной неприглядной стороны, – само собой, как в первые увидевший в лицо эту правду жизни, в момент теряется и совершенно не понимает, как так и при этом неожиданно, для него всё это с ним случилось.
И первое, что приходит в голову, пойманному в такую ловушку, до этого момента самому ловкому и изворотливому человеку, так это мысль о том, а не обман ли всё это его зрения, тем более к окулисту он давненько не захаживал, а у психиатра и вовсе никогда не был (это в случае навязчивых идей и обманных взглядов на себя). И при этом ему даже хочется протереть свои глаза, которые быть может, застелила какая-то пелена иллюзорности и он видит совсем не то, что есть на самом деле – он в некотором роде был зол на свою любовницу, и она вот таким иллюзорным способом, ввела его в заблуждение, чтобы так сказать, немного его позлить и добавить в их поутихшую страсть перчинки. И как этот растерянный любовник по себе сейчас ощутил, то ей удалось достичь всех целей сразу – он, и обозлён, и в высшей степени объят гневной страстью.
Ну а когда всё внутри кипит и вот таким способом страстит, то в голову начинают одна за одной лезть до чего же странные и удивительные мысли. И ловкому любовнику, оказавшемуся перед фактом своего обмана, прямо сейчас и непременно, хочется узнать, что здесь происходит и что всё это на самом деле значит, хотя он прекрасно знал, что всё это значит. Ведь он сам совсем недавно, да буквально сегодня утром, перед тем как отправиться в аэропорт, чтобы возвратиться домой из командировки (почему он не улетел, то это другой вопрос), вот так же возлежал со своим милым котёнком (так он уменьшительно ласкательно называл свою Кису, а так вообще-то Ксению Андреевну) на мягкой кровати, – оттого что матрас новый и большой, – и, нежась в объятиях Кисы …нет пока всё не разрешилось и в правильную сторону не объяснилось, то Ксении Андревны (это специально так она была названа), посмеиваясь, недоумевал о том, как можно быть настолько насчёт себя и своей второй половины недальновидным, и не видеть очевидные, так и лежащие на поверхности вещи.
И теперь-то ему стал понятен настоящий смысл немногословных ответов Ксении Андревны, которая на все эти его разглагольствования, с воодушевлением не поддерживала его звонким смешливым одобрением, а только молча кивала. – Она уже в тот момент что-то такое знала и замышляла. – Сглотнув набежавшую слюну, всё, всё про подлую Ксеню Андревну понял бывший ловкач и ас, а с этого момент сбитый лётчик АС (это его инициалы, под которыми отныне прячется не какое-то там от рождения данное имя, а агрессия и боль за такое вероломство Ксении Андревны).
И сейчас бы АС, для облегчения его упоминания назовём его Лётчик, ещё много чего про Ксению Андревну неудобного и пакостного надумал, – не такая уж ты и первостатейная красавица, как я тебе всегда говорил, а я всё врал, преувеличивая твои еле заметные достоинства, которых после этого случая и нет больше, – но тут на первый план вышел и не мог не выйти, как понимает Лётчик, его более удачливый соперник. И Лётчик немедленно, для начала зрительно, начинает делать внешний обзор этого последнего подлеца и негодяя, с последующей его оценкой – кто знает, как дальше будут развиваться события и не выльется ли это противостояние в противоборство, и значит нужно, как следует, подготовится к нему, оценив силы противника.
Правда, тут и не знаешь, чему радоваться, то ли тому, что твой противник с виду покрепче тебя и несколько симпатичней (но это спорно) – и тогда вроде как находишь ответ на вдруг возникший вопрос: «А чего тебе, дура, ещё не хватало во мне?», – или же тому, что этот тип в кровати обладает только одним несомненным преимуществом перед тобой – тем, что он, а не ты сейчас лежишь в кровати, а так его пузастый, рыхлый и отъевшийся вид, не такое уж и преимущество, когда это дело наживное. И тут Лётчика накрывает какое-то острое и больное чувство непонимания случившегося, где такое отданное этому рыхлому типу предпочтение Ксенией Андревной перед ним, прямо-таки в голове не укладывается и никак не объясняется.
И Лётчика прямо сейчас подрывает спросить вероломную Ксению Андревну: кто это собственно такой? Ну а так как Лётчик примерно знает, что ему ответит Ксения Андревна: «Ты мол, его совсем не знаешь. Он с моей работы», – а это чистая правда, с которой сложно спорить, то Лётчик был бы не прочь уже напрямую у этого рыхлого типа поинтересоваться об этом. – Говори, сука, кто ты есть таков и что тут делаешь? – И если насчёт второй части вопроса, рыхлый тип обязательно умолчит, чтобы не ставить Ксению Андревну в неловкое положение, – а себя, козёл, значит, в герои-любовники пропишет, – то на первую часть, он дрожащим от нервного возбуждения, – а кроме него он больше ни на какое не способен, по мнению некоторых заинтересованных в этом лиц, – голосом ответит: Я Вениамин Зиновьевич, будем знакомы.
– А мне значит, надо представиться в ответ и сказать, очень приятно. – Накалённым голосом проговорил в ответ Лётчик. И тут в мужской разговор вмешивается эта, до чего же подлая Ксения Андревна, которая не просто говорит, а прямо с какой-то претензией на своё понимание.
– Леонид! – Ксения Андревна тут же сдаёт Лётчика с потрохами, для начала приоткрыв завесу его настоящего имени первому же им встреченному типу, со странным именем Вениамин. «Наверное, аптекарь», – решил про себя Леонид, что Ксения Андревна ему соврала насчёт места работы Вениамина. – Ты ставишь меня в неловкое положение перед моим коллегой. – И Леонид своим ушам не может поверить, слыша в свой адрес такое неприкрытое бесстыдство – Леонид прекрасно знал, что Ксения Андревна не утруждала себя официальной трудовой занятостью, и тогда какой ей коллега этот Вениамин, кроме как по проверке крепости мебели (на дом работу, гад, берёт).
– Он что, мебельщик? – задавшись этим вопросом про себя, Леонид с задумчивой хмуростью посмотрел на Вениамина, которому явно не понравился этот несущий опасность взгляд Леонида. О чём он, как последний трус и подлец, ущипнув за одно из мягких мест Ксению Андревну, из которых она вся состояла, сообщил ей об этом под одеялом, и Ксения Андревна в момент раскраснелась и не пойми из-за чего. Из-за того, что Вениамин Зиновьевич так на людях её отмечает, либо оттого, что Леонид так смеет себя вести, угрожая Вениамину чем-то жестоким.
Ну а Леонид и сам не раз проделывал такие фокусы под одеялом с Ксенией Андревной и ему становится ещё более обидно за такие непозволительные вольности со стороны этого Вениамина, которые он позволяет по отношению к Ксении Андревне, и всё на его глазах, а она всё это ему не просто дозволяет, а чуть ли не поощряет. – Ты мол, Вениамин Зиновьевич, ни сколько не стесняйся, и если захочешь ко мне обратиться, то в любое время щепайся. – И понятно, что Леонид такого на своих глазах стерпеть не может и он указывает этому развязному Вениамину на недопустимость таких его действий. – Ты что там под одеялом делаешь? – уставившись на Вениамина не сдвигающимся с одной мысли вдавить этого гада в матрас взглядом, вопросил к его совести и порядочности Леонид.
И если у Леонида насчёт Вениамина и были хоть какие-то ещё мысли о его наполовину порядочности, то после этого его ответа: «Лежу», – у него испарились последние иллюзии на этот его счёт. – Последний жулик и негодяй. – Закипел про себя Леонид. – Никому не пожелаю покупать в его аптеке микстуры. Обязательно обвесит и вместо лекарств туда мела насыплет.
– Ладно. – Многообещающе сказал Леонид. – Осталось одно выяснить, – тревожно для всех говорит Леонид, обводит поочередно эту парочку, состоящую из Вениамина и Ксении Андревны, и задаёт свой итоговый вопрос: Кто тут лишний? – И в ожидании ответа впивается взглядом в Ксению Андревну, которая определённо удивлена такой постановкой вопроса. Что тоже самое можно сказать и о пригревшимся рядом с ней Вениамине, который там под одеялом вцепившись в Ксению Андревну всем собой, явно не захочет бескровно освободить это тёплое место рядом с Ксенией Андревной.
– И теперь возник своеобразный мифический триумвират, где Леонид смотрит на Ксению Андревну, Вениамин не сводит своего взгляда с Леонида, а Ксения Андревна, скорей всего, разделяет на себе этот прямолинейный взгляд Леонида и фигуральный со стороны вцепившихся в неё ног Вениамина. И все смотрят друг на друга и чего-то ждут. – На этом моменте своего рассказа, как это увидел в зеркало заднего вида, сидящий на заднем сиденье такси Владислав, таксист задумчиво замолчал, пока его не привёл в чувство звучный сигнал клаксона сзади остановившегося автомобиля. И в другой бы раз таксист ответно послал того куда подальше звучным сигналом своего клаксона, к которому он добавил бы с десяток первостатейных матерных слов, но сейчас он виновато улыбнулся в зеркало заднего вида Владиславу и со словами: «Что-то я зазевался», – нажал на педаль акселератора, и такси двинулось дальше через перекрёсток, перед которым они остановились на красный сигнал светофора.
И видимо то, как таксист умолчал дальнейшее продолжение своего, как он клятвенно заверил, основанного на реальных событиях рассказа, – а как Владислав понял, то эта рассказанная им история, действительно имела место быть и при этом таксист, скорей всего, был прямым её участником, и Владислав даже догадывается кем, – не позволило Владиславу задать логичный в такого рода случаях вопрос: И кто же оказался третьим лишним? – Впрочем, и об этом Владислав мог по мрачному лицу таксиста догадаться – многие таксисты, это в своё время сбитые лётчики. – А как его зовут, Вениамином или Леонидом, то это совсем не важно. – И только так подумал Владислав, как до него доносится голос таксиста: Приехали.
Владислав же, как и все подвозимые на такси люди, по какой-то врождённой привычке вначале выглядывает в окно автомобиля и, убедившись в том, что его вроде как не обманули, расплачивается с таксистом. Когда же он, уже выбравшись из такси, собрался было попрощаться с таксистом, то тот, перекинувшись через сиденье, обращается к нему: «А конец истории не хочешь узнать?», – и так многозначительно на него смотрит, как будто именно ему это знать нужно.
Ну а
