стоит, ясно, что её недостойный?», – фокусирует свой взгляд на втором лице, чуть подали от Си стоящим и из всех сил пытающимся улыбаться, но у него из этого ничего не выходит.
Но почему-то на этот раз Владиславу не сразу удаётся разглядеть этого хмурого типа, то есть себя. И он, покачав головой, вновь фокусирует свой взгляд на фотографии, и чтобы дело пошло удачнее что ли, начинает проговаривать крылатую фразу из фильма. – Что-то я не узнаю вас в гриме…– Но на этом месте, в один миг поменявшийся в лице Владислав, чуть ли уткнувшись в фотокарточку, обрывает себя на полуслове и начинает, как бы сказать по понятнее, глазам своим не верить. Вслед за этим Владислав, со всё тем же выражением крайней степени недоумения на своём лице, начинает в растерянности задавать самые разнообразные, но при этом одной предсказуемой направленности вопросы.
– Ничего не пойму, здесь же на фотографии был я? – ничего не понимая, вопросил себя Владислав, вглядываясь в фотографию, а точнее на рядом с Си стоящего типа, чья с первого взгляда ставшей ненавистной физиономия, не только была всем сердцем так не принята Владиславом, но и показалась ему до странности и невероятности знакомой. «Где ж я этого гада видел?», – параллельно основному блоку вопросов, подкоркой мозга запросил ответов Владислав. Дальше наступает умственная, проведённая в молчании пауза, после которой, сердцем осознавший потерю Владислав, взрывается.
– Да как же так можно? Что за сюрреализм? (от волнения чего только не скажешь и не спросишь) И зачем это она так со мной? Разве мест в городе для фотосъёмки мало и надо было обязательно запечатлеть себя на том же месте? Неужели она так меня ненавидит, что решила таким способом, стереть меня из своей памяти? – полным драматизма голосом вопросил улыбающуюся ему с фотокарточки Си Владислав, натянув дрожащими рукам фотокарточку до того опасного предела, после которого её может ждать разрыв отношений между своими разными концами, если Владислав не одумается, а это, как по нему было видно, от него ожидать уж точно не стоит.
Ну а так как Си ему ничего такого объясняющего её такое вероломное поведение по отношению к нему не сказала и только продолжала ранить сердце своей улыбкой и близостью нахождения с тем паскудным типом на фотографии, то у фотографии не было ни единого шанса остаться целой.
И Владислав, не имея сил и возможностей оставаться безучастным к тому, что он сейчас ощущал при виде этого коварства Си и её близости с тем типом, на которого у Владислава уже нет сил смотреть, в один резкий рывок разрывает фотокарточку и заодно эти ненавистные ему отношения между Си и тем, ненавистным для него типом. И теперь в одной его руке находится половинка фотокарточки с Си на ней, а вторая рука огнём горит от второй части фотокарточки с тем типом на ней, еле удерживая её в себе от попрания ногами.
И если с дальнейшей судьбой фотокарточки Си на ней, по большому счёту всё ясно и определено – Владислав с укором на неё посмотрит и попытается Си понять, а так как тут понимать и нечего, все они одним греховным миром мазаны (это он ещё смягчил свои выводы), то он фотокарточку так мстительно подпишет, что получившая по почте письмо с вложенной в ней фотографией Си, ещё долго будет бояться из дома выходить, – то вот насчёт части фотографии с тем типом на ней, то тут надо ещё как следует на неё посмотреть. Что и предпринимает Владислав, для удобства этих действий убрав в карман пиджака фотокарточку с Си.
И хотя Владиславу было препротивно видеть и смотреть на этого типа, всё же он преодолел в себе это чувство отвращения и, вооружившись присказкой: «Своего врага нужно знать в лицо», – в упор и при этом прямо в глаза посмотрел этому типу, поставившего его на грань потери себя. И как бы Владислав не старался быть объективным, – соберись и постарайся не так сильно его ненавидеть, – он не смог без предубеждения посмотреть в глаза этой сволочи.
– Всё! Не могу больше. – Оторвав фотокарточку от себя, выдохнул Владислав и начал собираться с мыслями насчёт того, что увидел в глазах этого типа. А увидел он немало. И если откинуть в сторону всю ту поверхностную шелуху, которая по больше своей части была рождена в воспалённом мозгу Владислава при изучении лица этого типа, – сразу видно, самонадеянный и самоуверенный насчёт себя гад, определённо большой собственник (наверняка, занимает большой пост во власти или в другой подведомственной власти структуре – в банке) и при этом ему есть что скрывать, вон как глаза в сторону отводит, – то главное, что для себя из всего этого анализа Владислав подспудно понял – этот тип с фотографии, чем-то на него похож. И, наверное, поэтому он ему кажется таким знакомым.
А вот этот вывод, по особенному был воспринят Владиславом, который откинул в сторону, на тумбочку у зеркала, фотокарточку с этим типом и, выхватив фотокарточку с Си, глядя на неё, истошно вопросил: Так что же тебе тогда надо, если и разницы большой между мной и этим, – Владислав кивнул в сторону лежащей на тумбе фотографии, – твоим новым выбором нет?
Но ответа, как и в прошлый раз Владиславу не суждено дождаться, и ему приходится полагаться только на самого себя. И Владислав начинает чисто рефлекторно сжимать в кулак свободную от фотографии руку. Но видимо рука ещё не забыла последствия своей встречи о стенку подъезда и поэтому больше склонялась к более мирному разрешению этого конфликта, и она подала болевой сигнал в мозговой центр Владислава. И Владислав в момент изменяет своё прежнее, необдуманное решение, и перенаправляет свою руку в карман, чтобы там отыскать тот инструментарий в своей жизни, к которому он всегда обращается в проблемные и сложные моменты своей жизни. Но Владислав, не видимо, а действительно забыл, что он телефон разбил и так сказать, остался без своего первейшего помощника.
И только тогда, когда первый карман им был безуспешно обыскан и, вынутая из него рука, уже была направлена в другой, для тех же сомнительных поисков, всё это время не сводивший своего взгляда с лица Си Владислав, вспомнил о том, что случилось с телефоном. А как вспомнил, то странно на это отреагировал. Он обратился с вопросом к Си с фотографии. – И это ты предусмотрела, а может быть и сама за всем этим стояла? – И как бы безосновательно и отчасти наивно не прозвучал этот вопрос, Владислав ни капельки не сомневался в том, что он знает на него ответ, и он утвердительный.
– Ладно, если, как сейчас выясняется, и ты всегда мне об этом твердила, я тебя мало знаю, то и ты меня не настолько хорошо знаешь, чтобы всё насчёт меня предусмотреть. Совсем скоро ты всё равно совершишь ошибку и тогда…– Владислав многозначительно, с долей мрачности обрывает свой посыл к Си с фотографии, затем убирает фотокарточку с ней к себе в карман и вдумчиво смотрит на лежащую на тумбе вторую часть фотокарточки. – Разорвать к чертям собачьим. – Первое, что приходит в голову Владислава. Что он бы и претворил в жизнь поначалу прихода сюда, но сейчас он не столь разволнован, чтобы действовать только на страх и риск, не имея при себе багажа разумности, которая ему подсказывает, что фотокарточку разорвать можно в любой момент, а вот потребуй от него Си доказательств своей неверности, то ему и предъявить будет нечего. А заявления типа, я тебя и твою пользовательскую неверность насквозь вижу, будут ею осмеяны и приняты, как юридически ничтожны.
А так ты на её дерзкое, с выкатом глаз, заявление: «И где ваши доказательства?!», – с холодным и ясным взглядом, и при этом так непринуждённо засунешь руку в карман своего пиджака, что у неё собьётся дыхание от интриги и любопытства ко всему тобой творящему. – У него там однозначно, что-то такое убедительное есть, если он так себя однозначно уверенно ведёт. – Заворожённая всеми этими магическими пассами, Си даже и вздумать подумать не сможет о твоём позёрстве и всё примет за чистую монету, то есть так, как оно и есть. А когда ты со всё той же убедительной хладнокровностью вытянешь из кармана этот кусок фотографии, и при этом так, чтобы она сразу не могла увидеть, что это такое, – а в это время в её душе во всю пылают тревожные чувства, ведь до этого, ты на её глазах отбросил в сторону от себя первую частью фотографии, с нею на первом плане, – то она уже и места себе от волнения не будет находить, стоя перед тобой.
После чего ты, приподняв фотокарточку перед ней, на одно лишь мгновение задержишь её в одном полном для неё тайн положении, на что вслед за этим, и она сама задержится в дыхании, не сводя взгляда с поверхности фотографии. И так до тех пор, пока ты по её лицу не поймёшь, что у неё уже нет сил для дальнейшего терпения, а в лёгких воздух уже как с минуту назад закончился, и лишь тогда ты, со словами: «А это дико знакомая физиономия, ни о чём вам таком не говорит?», – так резко разворачиваешь к ней лицом фотокарточку, что поток воздуха направленный этим взмахом фотокарточки, в момент сбивает напряжение с лица Си и её саму вместе с ним с ног. Летя куда, она напоследок увидит усмешку этого проходимца с фотокарточки.
– Так его и назову. Проходимец с большой дороги. – Всё за этого типа с фотокарточки и за фотокарточку решил Владислав, пряча её в карман своего пиджака. И, конечно, не по соседству с фотокарточкой, где была изображена Си. Ещё не хватало, чтобы самому их так близко сводить между собой. А так, до своего разрыва, они были на одной фотокарточке вроде и вместе, но в тоже время раздельно. А после того как Владислав на корню разорвал их построенные на общей фотогеничности отношения, это их новое, с большей свободой для своего передвижения положение по отношению друг к другу, даёт им гораздо большие возможности быть ближе, чем они до этого могли себе позволить, находясь в едином целом, что Владислав даже пожалел, что так необдуманно поступил.
И если их положить вместе в один карман, чего Владислав никогда не допустит и у него скорее рука отсохнет, чем этому бывать, да ещё и лицом к лицу, то зная насколько непроходимо подл этот проходимец, не трудно догадаться, что он себе там позволит по отношению к Си – как минимум, будет глазеть на неё, а когда Владислав, чисто случайно столкнётся с прохожим, как раз с той самой стороны, где находится карман с фотокарточками в нём, то этот проходимец не преминет воспользоваться этой ситуацией, и начнёт и сам к Си прижиматься, а может даже и целоваться.
Так что вполне понятно, почему Владислав так предусмотрительно поступил по отношению к этому, невозможно для него ненавистному типу. – Никуда ты теперь от меня, гад, не денешься. – Крепко так похлопал карман с фотографией проходимца на ней Владислав. И если бы эту фотокарточку можно было принять за жертвенную фигурку культа вуду, то этот тип с фотокарточки, от этих крепких похлопываний Владислава по карману, определённо получил бы сотрясение мозга.
Но вот Владислав вроде как со всем собрался, кроме разве что только не со всеми своими здравыми мыслями, посмотрел на себя в зеркало и, погрозив в него всем тем, кто сегодня попадёт под его горячую руку и встанет у него на пути, выдвинулся на выход. Когда же он оказался в подъезде, с внешней стороны входных в квартиру Си дверей, он,
