цену, пристально глядя в глаза своему оценщику, как бы за между прочим, спросит его, в новом и очень близком качестве знакомая, явно желающая получить от него для себя должную оценку и, так сказать, материализовать имеющиеся в наличие свои ценности. И его ответ: «За глаза», – определённо ей понравился и на тот момент был должно принят и оценён, но как со временем выясняется, то он, этот его ответ, как оказывается, содержал в себе двойной смысл или дно. И как только это второе дно в этом ответе было обнаружено хозяйкой уже не таких наивных и простых глаз, то она, не моргнув, задаётся своим проистекающим из этого открытия вопросом. – И за что ты меня не любишь? – И вот тут-то, после того, как тебя, такого многослойного, вывели на чистую воду, на этот вопрос уже так просто и тоже самое: «За глаза», – то есть другую сторону правды, в ответ не скажешь.
И тогда в ход идут другого рода всякие надуманности, типа: Я, кажется, тебя не понимаю. – На что в ответ и при этом очень мгновенно, следует резкое заявление. – А вот с этого места по подробней. А то уже я сама перестаю тебя понимать. – И ответчик отлично понимает, что соглашаться со своей визави в никоем случае нельзя, – истец горьким опытом жизни с ним научен и теперь не менее чем он, многослойно коварен (муж и жена одна сатана, не зря говорят). Ведь если сейчас выяснится, что у них всё же есть нечто общее, – а это выяснится в случае подтверждения им факта наличия непонимания, – то тогда в чём собственно дело.
Но эта достаточно распространённая производственная цепочка по ковке крепкой семьи, мало имела отношения к тому, что происходило между Владиславом и Си, которые для укрепления своих взаимоотношений, выбрали для себя путь более чем длинный, запутанный и странный.
Так Си, согласно выбранной схеме отношений с Владиславом, где такая душевная встряска есть фактор закалки (а выдержку значит, должен проявлять один Владислав, вот как интересно получается – чтобы крепкая семья состоялась, одни(!) через свою выдержку крепятся, когда их колотят этой своей закалкой, а другие только удовольствие получают от закалки), начтёт Владиславу объяснять, – Мы вот тут готовили тебе сюрприз и поэтому так скрытно себя вели, а ты из-за своей запредельной мнительности, и неужели(?), (Си театрально закатывает глаза, приложив ко лбу руку) из-за недоверия ко мне, взял и всё испортил. Ну а Владислав в ответ только всё больше раздувается от возмущения за такую беспредельную наглость, где его сейчас интересует ответ только на один риторический вопрос: Они что, меня за последнего придурка считают?
И, наверное, Владислав вскоре подтвердил бы это своё новое об именование, задав вслух этот риторический вопрос (последовательность действий с обеих сторон находится в своей нерушимой связке), – а они и отвечать на него само собой не удосужатся, одного их презрительного взгляда на него будет достаточно, чтобы всё за них и за него понять, – но эта неимоверная наглость этого хмыря, с которой он не только расселся в его, Владиславе, кресле, и надел на свои босы ноги его тапочки, но ещё и позволяет себе здесь не соглашаться с ним, и во всём при этом держит сторону Си (а как же мужская солидарность), окончательно выводит из себя Владислава, и тем самым ситуация начинает развиваться по другому, незапланированному этим логическим сценарием пути.
И он вместо ожидаемого, с долей язвительности, ответа: «Вам это (сюрприз) удалось сделать», – в ярости вскипает. – А тебе здесь никто не давал слова! – заорёт на этого хмыря Владислав, заставив того вдавиться от страха в кресло – а тапочки сами собой слетели с его ног, когда он в ответ на крик Владислава вздрогнул. И тут бы Владиславу закрепить эту свою первую маленькую победу, – он мог всем собой, в прыжке увалиться на своё кресло и похоронить под собой этого хмыря, – но тут вмешалась Си и всё для Владислава расстроила.
– Ах, вот ты значит как! Значит я никто, и моё слово здесь ничего не значит. – Не менее не тихо обрушилась на Владислава своим возмущением Си.
– Но…– Владислав, сбитый с толку таким напором ярости Си и вообще, уходом в какую-то не ту сторону разговора, попытался хоть что-то ответить, но тут же, просто стремительно, на его «но» находится своё «но» у ошеломительно бесподобной в гневе Си. – Без всяких но. Я даю слово этому хмырю, понял, козёл! И попробуй возразить. – Со всё на своём пути сжигающей яростью, даже не сказала, а прямо-таки бросила этот словесный вызов в лицо Владислава Си. А Владислав под этим яростным напором уже ничего здраво и хоть как-то разумно не соображает, – он даже не понимает, что здесь происходит, и когда это происходит началось, – и только что и может, как только следовать намеченным для него Си путём.
И пока Владислав, находясь в умственном ступоре хлопает в непонимании своими глазами, Си поворачивается к этому, со своей стороны тоже ничего непонимающему хмырю, и не менее требовательно к нему обращается. – Давай хмырь, говори.
Хмырь же ничего подобного совсем не ожидал, ни увидеть, ни уж точно услышать, и он определённо находится в бледности и большом затруднении, как же ему из этой ситуации выкрутиться и выйти целым. И хмырь уже и не знает, чтобы для него было бы лучше, быть побитым ревнивым мужем, или же оказаться на острие ненависти Си, к чему как он уже подспудно понял, всё идёт. Ну а так как времени обдумать сложившуюся ситуацию вообще нет, то этот хмырь, который в экстренных ситуациях и с брюками с трудом справляется, ничего лучшего не придумал, как брякнуть глупость.
Я, – говорит этот недалёкий хмырь, – совершенно не представляю, что вы хотите от меня услышать. – Ну и тут уже в его сторону заводится Си, – она, видишь ли, за него тут горой стоит и по всякому выкручивается перед человеком для неё более близким и по большому счёту, такой подлости с её стороны для себя пока не заслужившего, а он её поддержать хотя бы словом и то не может – такой же козёл. – Вот значит как! – чуть не оглушила своим нестерпимо язвительным голосом всех людей в комнате Си, так резко подскочив с кровати, что находящийся на ногах Владислав тут же от страха присел к стенке, а белее белого хмырь, так ужался, что его стало мало видно из своей рубашки. – А когда надо было, то такой знающий и разговорчивый был. – Отбивая слова, Си начала приближаться к хмырю. А как только хмырь и Владислав одновременно заметили в её руках маникюрные ножнички, то хмырь, трудно сказать, что там у себя наделал, а вот Владислав зажмурил свои глаза крепко, крепко, чтобы не видеть и по возможности не слышать того исступления, которое скоро наступит.
И поэтому Владислав не стал поступать опрометчиво, давая шанс для возможности осуществления этого исступления, и он больше не стал ждать и прямиком направился в спальню. А вот для чего он прихватил с прихожей обувную ложку из нержавейки, трудно сказать. Может с помощью неё выкорчёвывать из своих тапочек какого-нибудь хмыря, если он там сейчас им обнаружится.
В общем, Владислав с обувной ложкой наперевес подходит к двери, ведущей в спальню, которая, конечно, плотно прикрыта и вот так сразу и не поймёшь, что там сейчас за ней происходит. Правда с некоторых пор все действия Владислава подчинены одному правилу, действовать без оглядки на последствия, то есть без раздумья, – а иначе он запнётся об какое-нибудь разумное размышление и остановится на месте, так и не дойдя до конечной цели, – и поэтому ему не нужны все эти дверные приоткрытия, чтобы хотя бы приготовиться к самому неожиданному, и он сразу же…зачем-то стучится. После чего он самое необходимое время выжидает и с чувством выполненное долга перед правилами приличий, со словами: «Кто не спрятался, я не виноват», – отталкивает дверь от себя и смотрит вовнутрь спальни со своего прежнего места.
Но там, то ли действительно никого не было, то ли все так хорошо спрятались (спасибо Владиславу, за то, что он предупредил), что вот так сразу и не обнаружишь. – И не было никого. – Облегчённо выдохнув, сделал вывод по заправленной кровати Владислав.
Ну а как только Владислав через своё душевное облегчение начинает понимать, какая всё-таки он ревнивая и по своему подлая и получается, что неуверенная в себе и главное в Си скотина, готовая из любой косвенности сделать неутешительные выводы и заподозрить человека в самой гнусности по отношению к себе, то он, расставив в стороны свои руки, со всего маху, в воодушевлении роняет себя на чисто и аккуратно заправленную кровать и зарывается в покрывало головой. Затем, после того, как надоело так лежать, он проявляет завидную изворотливость и разворачивается лицом к потолку, оставляя за собой смятую постель и свою спину. И судя по его довольному лицу и всему распластанному виду, то он более чем доволен собой и своей жизнью. А сейчас он занимается тем, что мобилизовав все свои мысленные ресурсы, фантазию и воображение, изображая из себя человека всё осуществляющего, воображает себе как ещё значительней улучшить свою жизнь в перспективе. А чистый потолок для такого рода проектирования самый что ни на есть лучший мольберт. На нём можно всё что угодно рисовать, строить и осуществлять, и места всегда будет в избытке.
Но вот вроде бы ближайшие планы построены и закатывать глаза уже подусталось, и Владислав с лёгкостью человека, которому всё удаётся, подскакивает с кровати и направляется вначале на выход из спальни, а затем он хотел бы пойти на кухню, чтобы чем-нибудь там себя согреть из холодильника, но тут он обнаруживает, что входная дверь так и стоит нараспашку, и он, усмехнувшись, со словами: «Заходи и бери, что плохо лежит», – идёт к ней, чтобы значит, закрыть и не быть кем-то унесённым – он же здесь на данный момент самый ценный груз, и лежал он хоть и хорошо, но ведь в этой присказке подразумевалось совсем не это.
Владислав, прихлопнув, закрывает дверь, после чего смотрится в зеркало и, удовлетворённый представившимся результатом, собрался было проследовать на кухню, как вдруг его поворачивающийся в сторону направления будущего движения взгляд, натыкается на торчащую сбоку фотокарточку, прикрепленную к зажиму зеркала, крепящегося к деревянному заднику. Владислав тут же останавливается и, пододвинувшись лицом к фотокарточке, начинает её разглядывать.
И хотя в первый момент, когда она мельком попалась на его глаза, он примерно уже знал, кто на ней там с фотогеничен, – он вместе с Си, на городской площади, вместе с голубями, где один запрыгнул на плечо Си, уж очень неаккуратно поедают мороженое, и оттого им так смешливо и радостно в тот солнечный день и на фотографии, – всё же когда так сильно соскучишься, то не сможешь пройти мимо изображения Си. Это по часам всего ничего прошло времени, тогда как между им утренним и тем, кем он сейчас стал, огромная во всём и во времени разница, и новый он, теперь такой ко всему требовательный.
– Совсем не изменилась. – Улыбнулся в ответ улыбающейся Си Владислав, после того как взял фотокарточку в руки. – Всё такая же беззаботная. – Здесь Владислав не сдержался и подмигнул Си, после чего насупив щёки и нахмурив брови, смешливо вопросив: «Так, ну а рядом с такой-то, всем на загляденье красоткой, кто там ещё такой
