Русские пазлы (Полное собрание сочинений автора)

«Волгу» вызвают?
 - Нет. В основном ночью, или в туман. Идут в брониках, в касках, но без оружия. Ну машут там, мол – «Сдаёмся, не стреляйте». Когда уже в плен попадают у них счастье на лице. Понимают, что будут жить. Говорят: «Только на обмен нас не включайте, а то опять сюда попадём». А есть, конечно, и такие, что лучше и в плен не брать. Те не сдаются, пока их не ранят или не прижмут совсем уже. Те говорят – «Мы всё равно сюда вернёмся и будем русских убивать до конца». Но их, реально, меньше, хотя есть, конечно.
 Сподобил меня господь выбрать джип, так бы не проехали. Там грязь перемешана с отсыпом с терриконов, эдакая грязно-красная масса. Ещё в штабе Юра спросил:
 - А машина у тебя какая, а то там не на всякой пройдёшь.
   Я говорю:
 - На моей пройдём, там четыре ведущих.
 - А цвет?
 - Белый.
 - Плохо. Заметная сейчас. Зимой нормально.
 Арта наша сейчас у пехоты в почёте. И много, и работает славно. Противник, конечно, тоже бьёт, но уже не так, как раньше. Я спросил – а как они по движущей цели бьют? И Юра объяснил на примере старой игры «Морской бой», ещё в советских кинотеатрах стояли такие аппараты, я помню. Летит дрон передаёт все координаты, скорость и прочие подробности. А там, как в той игре, наводят с опережением, исходя из скорости и габаритов, и «тюк» прямо в цель.
 Но у них сейчас дронов много, очень много. Охотятся и за отдельными солдатами, а не найдут кидают на гражданских. Недавно, говорит, прямо у магазина четырёх гражданских положили, трое – триста, один – двести. Видят же, что гражданские, и дети там, а всё равно, чтоб в пустую не летать бросают на любых, кого найдут. Сволочи.
 Приехали в расположение, вроде опорника. Блиндаж с перекатами, столовая, спальня, всё как надо. Гуманитарку разгрузили и машину под деревья, от греха подальше. Где точно писать не буду, потому, как и сам не помню, где-то между Авдеевкой и Марьинкой. Название посёлка вам ничего не скажет, хотя попадаются здесь очень смысловые. Недавно проезжал село «Политотдельское», ну тут без перевода. А рядом с Донецком есть посёлок Еленовка. Должно быть Елены-красавицы в селе жили сплошняком. Я одну даже знаю. Сидит себе «коротыши» пишет. Ну и дай Бог, лишь бы во благо, и мирное небо над головой, без дронов.
 Ребята в располаге бывалые уже и потому не грустные. Кто из «вагнеров» бывших, кто мобилизован, кто добровольцем. Передал свечи окопные и сладкое к чаю от наших женщин с «Привала», темрюкского района. Я о них писал уже, молодцы наши казачки, два года уже и бойцов по дороге кормят, и гуманитарку возят. Привёз также письма от школьников 1й школы г. Геленджика. Всё зашло в радость.
 Показали, как живут, за чаем разговорились. Саша, доброволец с Ростовской области, из «вагенров». О Пригожине – только хорошее, настоящий был мужик, и командир, и организатор. Вообще, о попавших в опалу, и даже уже погибших командирах, из бывших, слышал всегда только самые положительные отзывы. И именно от тех, кто служил у них под началом, и знал их в деле. О том же Стрелкове всегда с уважением и даже гордостью. Политика дело мутное… Но что один, что другой навсегда у ребят в уважении и почёте. Ни разу плохого слова не слышал. А там… история рассудит…
  - Какие у вас здесь задачи сейчас?
 - Активная оборона.
 - А это как?
 - Посидим, посидим и штурмуем. Потом опять посидим, и опять штурмуем. В общем-то правильно. Вперёд идём.
  ВСУшников по-прежнему пичкают наркотой. Доставляют на фронт, как еду и БК.
  А у нас сухой закон. Даже спиртного ни-ни. Если под мухой ранят, кровь трудно остановить, она под алкоголем разжижается и быстро вытекает. Так что только дурной будет… Ну и реакция не та… Нет, это не про нас.
  А снабжают войска – слава Богу, всего хватает, и еды и БК, и денежное довольствие платят вовремя. Жалоб нет. В отпуска отпускают. А кто местные, так даже и выходные бывает, что дома. Нормально, жить можно, вот только заканчивать пора уже эту войну. Но только Победой. По-другому, здесь никто не согласен. Никаких «Минских договорённостей». Хватит. Откушали уже. Оружейки на замок закрывали… смешно вспомнить… чтоб в ответ не стреляли… Так нельзя больше…
 На столе аппарат времён Великой Отечественной, с вертушкой сбоку и проводами. До сих пор самая надёжная связь… А вы Ватсап, Ватсап…
 Едем обратно, говорим. Странная война – это СВО. Она и гражданская, и мировая. Мосинки и дроны… Из Мариуполя беженцев спасали наши, и чеченцы, и дончане, и российские войска. Жизнью рисковали, кормили, согревали, дали прибежище в школе в Донецке, а утром на школе надпись «Слава Украине». Ну, видимо, по-хорошему не получится. Не понимают… Вроде как жалко, а бить надо. Иначе никак. Эх, Русь, матушка…
 Уехал и забыл Анатоличу каску отдать. Хорошая примета, значит вернусь.

                      Люди из Авдеевки

                                                   На краешке России,
    В авдеевском подвале,
  Живёт старик Василий,
  Найдёшь его едва ли.
  За солнцем на поверхность
  Выходит он не часто,
  Здесь есть закономерность,
  И имя ей опасность.
  В своей многоэтажке,
  В авдеевском подвале,
  Вздохнёт Василий тяжко
  «Дай Бог, отвоевали»...
  На краешке России,
  На этом белом свете,
  Живёт старик Василий
  И 100 его соседей.
                                                        (Инна Кучерова)

  А хорошо пишется на Донбассе. Поговоришь с человеком, войну повидавшим, да сразу и написать хочется. А у нас на Кубани, иной раз поговоришь – и жить не хочется, не то что писать. Всё о деньгах, о деньгах и о деньгах. Всё шудры, да вайшнавы… Воины воевать уехали, а мудрецы не прижились, либо попрятались, на то и мудрость.
 Этим утром отправились мы с Никитой Цицаги, корреспондентом одного московского издания, в Ясиноватую, где нашли приют гражданские, эвакуированные из Авдеевки. Перо не поворачивается назвать их беженцами. Никакие они не беженцы, остались и пережили все десять лет под укропами, до СВО, штурма и освобождения.
 A с Никитой мы познакомились ещё в марте 2022 го, когда ездили вместе в Мариуполь. Выезжала с нами и Дарья Асламова, хотя исходя из опыта и значимости, это скорее мы с ней выезжали. Она давала нам советы и по журналистике, и по безопасности. Когда на остановке я хотел забежать в посадку по малой нужде, она и остановила всего тремя словами, крикнула: «Стой. Нельзя. Мины». Даша – человек сложной, интересной судьбы и достойна отдельной статьи, а то и книги. Но тут уж как сложится, а пока – дай ей Бог здоровья и счастья, которое она, несомненно, заслуживает.
 Итак – Ясиноватая, вроде как немного тронутая Есениным. Это небольшой районный городок, где до войны проживало почти тридцать тысяч человек. Недалеко от Авдеевки. Здесь в школе и разместили несколько эвакуированных оттуда граждан.
 Директор школы, замечательная женщина Татьяна Михайловна, объяснила, что работать с эвакуированными можно только по согласованию, и, слава Богу, что человек, с которым надо было согласовывать неожиданно и сам подъехал и согласовал. Это была первая удача и не последняя.
 Люди, прошедшие войну, что военные, что гражданские прессу не то чтобы не любят, но очень осторожно к ней относятся. Называть фамилии, фотографироваться не хотят, что вполне объяснимо наличием у них родни на той стороне. Боятся за них, и оправданно боятся. Засветится он на фото здесь, а там придут к родственникам и спрос может быть чрезмерный. Поэтому и наш первый вопрос можно ли снимать, можно ли печатать и т.д. Ну и время нужно с людьми провести, поговорить, а не кидаться с микрофоном – кто, да что. «Тщательнее надо», - как объяснял Жванецкий, - «тщательнее…».
 Да вот интересный парень – Максим. Все десять лет войны оставался в Авдеевке. До 2022 года работал на Коксохиме, потом завод закрылся и работы не стало. Максим пришёл в больницу и стал работать всем, кем надо. И дрова пилил и колол, и больным помогал, и даже врачам ассистировал.  
    Спрашиваю:
  - А, почему не уехал?
  - Так ведь надо было же помогать, если все уедут, то кто поможет. А в больнице один врач остался, одна медсестра и три санитара. А людей несколько тысяч.
  - И что делал?
  - Печи топил, такие буржуйки, шесть штук и всё отопление. Деревья пилили, кололи и топили. Ну и остальное всё, что надо и водителем, и санитаром, и поваром.
 Квартиры не осталось, два прилёта ракет и нет жилья. Прятались в подвалах, там и жили. И задаю самый главный, даже страшный вопрос:
 - Твой дом разрушили наши, русские ракеты. От наших русских ракет погибали люди, получали ранения… И как вы? Ждали русских или ненавидели?
  - Нет ненависти не было, все понимали – война. Ждали, когда освободят, мы же русские.
 Он так и сказал – «освободят» и «мы же русские». Позже, уже, когда уезжали, я спросил Никиту: «Как думаешь, а если бы случись так, что пришли бы не мы, а украинские журналисты, он бы также ответил?» Никита честно сказал: «Не знаю… скорее да». Нет, не врал Максим, глаза не такие, и не юлил он, отвечал, как думал. Люди, которые это пережили размениваться не станут. Кстати на вопрос – а как относились к ним украинские солдаты, он честно ответил:
  - Нормально относились, помогали, ну те, которые мобилизованные, а с теми идейными мы и не пересекались. Нам и гуманитарку из Украины поставляли, еду, бензин для генератора. И от Красного Креста тоже. И зарплату, какую никакую платили. Но там наш доктор уже все эти вопросы решал. Медики почти все сразу уехали после 2014 го, кто на Украину, кто в Россию, он один остался до конца с персоналом. Их первых эвакуировали, как освободили, так он мне лекарства оставил и расписал, кому какие давать, когда больные придут.
 Когда я его спросил, про компенсации, ну там за квартиру и вообще про деньги, он посмотрел на меня, как будто не понимая, и ответил:
 - Вы что? Какие деньги? - выжил и спасибо. Я сейчас вперёд не думаю, даже на день.
 Максиму всего тридцать с небольшим, а когда я глядел в его глубокие, светло-голубые глаза, добрые и уставшие, мне вдруг подумалось – я недавно точно такие же глаза видел, и вспомнил, такие глаза были у полковника Сергеева, которому в этом году 87 лет. Они другого цвета, но такие же… И такие же у военврача Димы Госмана, и у снайпера Данилы, и у многих, очень многих здесь людей…
 Теперь Тамара. Красивая, немного грустная женщина, с очень доброй и милой улыбкой. Ждёт мужа, он в Авдеевке ещё. Фотографировать разрешила, только попросила, - вы там посмотрите, выберите те, что получше. Женщина – она и на войне женщина. Мы пообещали и выполнили. Даже спросили – может в фотошопе приукрасить, ну брови там, ресницы? Она, - Нет не надо, какие есть, только выберите получше.
 Дома у них тоже теперь нет, и ненависти нет. Здесь вообще нет ненависти, есть усталость и радость, что всё закончилось. А насчёт дома говорит, - «Мы новый построим, двухэтажный». И смеётся, больше глазами.
 Скоро 8 Марта, праздник. Хочу поздравить Тамару, и в её лице всех наших женщин и пожелать – мира и счастья! А вам, Тамара и мужу вашему, новый, двухэтажный дом, полный тепла и спокойствия!
 Потом познакомились с группой глухонемых. К двум глухонемым из Авдеевки, мужу с женой, приехали навестить их друзья из Артёмовска. Вообще дружный это народ – глухонемые.
Самое необычное интервью за всё время. Никита быстро писал в