А в Раю осени нет

душевному крику своей подруги по несчастью. Она видела мучения Луизы и по-нимала, насколько глубже видит их Спаситель. Верила: Он  - здесь! Он ведёт Луизу к свободе! Если Он начал, то и закончит. Ничего не нужно говорить. Теперь пусть Сам Господень Дух говорит к сердцу души, ищущей выхода из запутанного лаби-ринта ей молодой, трагической жизни.
Слова, что вышли из уст отчаявшейся Луизы, и были по сути покаянием её души пред Господом.
Их уединение прервал окрик старосты по  казарме:
- На работу, быстро! Все до одного! Сегодня подводятся месяч-ные итоги! Никаких болезней! Ясно?!
Состояние Киры Силантьевны с вечера ещё было нехо-рошим: болело сердце и тошнило. Она думала с утра обратиться к санинструктору. Но теперь...не решилась на это. И все до одно-го последовали к выходу...
                                                      ***
Кира Силантьевна открыла глаза и увидела стоящую пе-ред ней  белую  ширму и слева - низкий табурет, на котором лежал конверт.
- Где это я? – она пыталась вспомнить...
- Да, мы сидели с Луизой, потом вышли на работу, потом  мне стало плохо ...а дальше...нет, ничего не помню! Стало быть, я потеряла сознание и нахожусь в медицинской палате. – заклю-чила она и попыталась приподняться. Тело не слушалось. Тогда она позвала:
- Кто-нибудь, подойдите, пожалуйста. –  сухими губами, с тру-дом произнесла она. Послышались лёгкие шаги, и ширма раз-двинулась.
- Вот и хорошо, гражданка Млеч, вы пришли в себя. Теперь, на-деемся, всё будет хорошо. У вас был гипертонический криз. Мы его сняли. Принести вам обед?
- Нет, спасибо: я не хочу кушать. Если только... что-нибудь по-пить. И ещё, что это за конверт вот здесь?
- Это письмо от вашего сына. Вам прочитать?
- Если можно, помогите мне чуть приподняться....вот так! Спа-сибо! Теперь, я думаю, сумею сама почитать.
Медсестра подала письмо и, услышав «Да, я могу сама», вышла за ширму.
Кира Силантьевна узнала почерк снохи. Да, конверт подписан Люсей. Но медсестра сказала, что письмо от сына. Кира Силантьевна знала, что все письма, получаемые заклю-чёнными, читаются. И этот конверт был вскрыт. В нем было два отдельных листка. Кира Силантьевна развернула первый:
                            Дорогая мама!
Найти Люсю не было для меня большим трудом, потому что она прислала на твоё имя крупную сумму денег, и, конечно, с обратным адресом. Но я не ришался встретиться с ней всё это время, потому что был очень виноват перед ней и Данилкой
Твоё письмо произвело во мне огромный переворот. Я не мог поверить, что оно написано моей гордой и такой независи-мой мамой. От него веяло редким смирением и неподдельной искренностью.
Я размышлял и размышлял. И, поверь мне, обратился к Иисусу! Ты называешь это молитвой. Я не знаю, мои слова бы-ли ли молитвой, но я сказал: «Если Ты, Иисус, поможешь мне снова обрести семью, то Ты станешь для меня моим Господом и моим Богом, как стал для мамы». Может, это было непра-вильное обращение и не те слова, но я ТАК сказал. Сказал, как чувствовал и как понимал.
Теперь я пишу тебе только короткую записку. Люся простила меня. Она вернётся ко мне. Я снова обрёл семью! Слава Господу! И спасибо тебе, мама!
Кира Силантьевна плакала! О, какие счастливые это бы-ли слёзы! Никогда раньше она не переживала ничего подобного: плакать от счастья! Плакать слезами умиления от вознесённой в милости Руки действующего в их жизни любящего Спасителя! Горячие слёзы струились и струились по её щекам, и впервые в жизни ей не хотелось, чтобы они прекратились: так хорошо ей было!
Наконец, она вспомнила о другом листке. Развернула его: детским почерком с помарками во многих местах была ис-писана почти страница. Это письмо было от Данилки, внука горячо любимого ею.
                    Бабушка! Милая моя!
Я тебя так сильно люблю! Уже четыре моих дня рождения прошли без тебя. Я уже сильно подрос. Папа сказал, что я стал настоящим мужчиной, а потом он крепко обнял меня и плакал, и просил меня простить  его за всё! И мама плакала. А я смот-рел на них и тоже плакал. Было целое озеро слёз. Потом папа сказал, что он приехал за нами, и я страшно обрадовался! По-том мы долго сидели и разговаривали и смеялись, потому что нам уже было весело! «Как хорошо быть вместе! – сказал я. Папа ответил: «Теперь мы всегда будем вместе!» И мама со-гласилась с нами.
Бабушка! Я  тебе снова скоро напишу письмо. Но теперь уже из нашего родного  дома. Ты не печалься и не болей. Я буду писать тебе радостные письма. Папа сказал, что ты скоро вернёшься, и тогда будет совсем очень хорошо и правильно! Целую тебя. И  привет от мамы.  Данилка.
Кира Силантьевна гладила маленький листок бумаги, по которому несколько дней назад двигалась ручонка её милого внука. И ей казалось, что тепло от его ладошки источают эти мелкие бегущие по строчкам неровные буквы. А, может, так оно и было!? Потому что ей вдруг стало так легко и хорошо. Она забыла, что находится  на больничной постели, что перенесла серьёзный гипертонический криз, что ещё час  назад не могла двигать членами своего тела.
Она погрузилась в атмосферу грядущего домашнего ую-та. Вечер. Все собрались дома. После ужина удобно расположи-лись кто на диване, кто в кресле. Беседуют. Им действительно хорошо всем вместе. Они счастливы. И Источник этого счастья известен каждому члену их семьи. Невидимо Он - их Добрый Пастырь Иисус – находится здесь же.
В камине потрескивает огонь, освещая и обогревая  не-большую, но уютную комнату их семейного счастья. На круг-лом, застланном голубой скатертью столе стоит в невысокой вазе ветка клёна, тронутого осенними красками. Но на душе у всех тепло вечной Весны. Ведь в Раю осени нет!