лесу русский крепко ощипал. Там же, где-то он должен лежать со своим Мессером.
- Ага - добавил Дрыка - Или порознь. Рука вон там, другая вон там, а ноги, вообще может быть в реке.
Он головой показывал по сторонам и добавил - Я слышал, его самолет в куски разорвало взрывом.
Полицаи заржали как кони, заглушая своим диким придурковатым хохотом звуки разголосившихся на краю волчьего болота ночных сверчков.
- Тихо, уроды! - скомандовал Хлыст и задал Серафиму Кожубе вопрос - Этот твой подопечный, Всеволод Артюхов то сбежал – сказал Хлыст - Сбежал со своим малолетним ублюдком сынишкой. В лес убежал к партизанам. Убежал вместе с рыбой. Надо было сдать его в комендатуру. Мы пришли за ними, их дома след простыл.
- Надо было их ловить у реки - сказал Кожуба Хлысту.
Он смотрел в сторону болота и леса, сидя в бурьяне на болотной кочке.
- Вот они и смылись, обойдя деревню стороной по берегу и ушли к партизанам в лес – продолжил Кожуба - Теперь там и останутся. Всему вас учить надо идиоты.
- Но ты, полегче, старик! - возмутился Хлыст – Полегче с нами, а то.
- А то, что! – Серафим произнес в ответ и направил ствол на полицая Хлыста. Те наставили карабины на него.
- Профукали - сказал уже более спокойно Кожуба старший, опуская двустволку к земле – Я все методично готовил, а они профукали. Надо было не Жабу искать, а брать этих двух рыбаков и брата с партизанами. Жаба про них мне докладывал, как они рыбу не немцам, а в отряд партизан возили. И дорогу к партизанам знали.
- Да, а что ты нам его своего брата и их тогда сразу не сдал, когда они были у тебя дома! - продолжил Хлыст, опустив тоже карабин, пока не намереваясь, нападать на Серафима.
Серафим опять молчал и смотрел в лес.
- Серафим, а ты часом, не знаешь туда дороги, а? – спросил уже ехидно Хлыст у Серафима Кожубы – Че родной партизан брательник не поведал? Он ведь не знал твою работу на два фронта? Смотри, Кожуба, чуть, что я тебя сдам в сельскую комендатуру самому Когелю. Лично сдам, понял!
- Заткнись, Хлыст! - отпарировал ему грубо Кожуба - У меня против тебя, тоже кое-что отыщется! Про твои дела с тем немецким фельтфебелем.
- Ладно, Серафим – уже пошел на попятную, и тихо, и спокойно ответил полицай, искоса и злобно посмотрев на Кожубу - Забыли.
- Забыли – ему ответил Серафим, заметив его взгляд. Он знал, что Хлыст не такой дурак, как его напарники и злопамятная дрянь. Он не упустит шанса отплатить ему если, что. Да и так, чтобы спасти свою перед немцами шкуру. Наверняка уже подумывал, как бы оказаться круче других верхом на коне.
- Ну, вы че, мужики! - встрял между ними Дрыка - Вы кончайте перепалку то.
- Заткнись ты тоже, урод! – прикрикнул на него Серафим – И смотри в оба туда на болото! Надо было самому все мне организовывать, а не доверять еще кому-то! Одни уроды!
Серафим посмотрел в лес и заметил какое-то движение среди сосенок и березок в самой топи.
- Тихо! – он скомандовал полицаям.
***
Cергей Аниканов, не мог найти себе покоя. Ему мерещился его боевой друг Арсентьев Дмитрий. Он не мог поверить в его смерть. Он считал его живым, там на тех болотах в том лесу, куда он упал с парашютом. Он не мог спокойно объяснить сыну полка Ваську, куда подевался его любимый друг дядя Дима. Почему? Да, как? И хотя мальчишка знал, не понаслышке, что такое война. Мальчишка, потерявший своих родителей и всех родственников в своем селении. И, видел, как чуть ли не ежедневно, гибли летчики их полка в боях над Белоруссией. Но не мог объяснить прямо причину исчезновения Дмитрия Арсентьева совсем еще юному Ваську. Он врал ему, и от этого Аниканову было плохо. Он ворочался на койке в полевой аэродромной замаскированной фронтовой землянке.
Он побоялся сделать ребенку больно и сказал, что дядя Дима скоро прилетит, что у него особое секретное задание. Когда он подбежал после того полета к нему у полевой землянки и спросил, недвусмысленно, где дядя Дима. И он соврал. Соврал машинально. Но так получилось. И может даже к лучшему. Неизвестно как отреагировал бы на это Васек. Он был совсем еще ребенок. Но так продолжаться долго не могло. Если Димка не найдется при освобождении деревни, то придется сказать пацаненку о его гибели, в конце концов. Все конечно можно списать на войну, но сердце ребенка. Он не смог бы смотреть спокойно на слезы и плачь ребенка. Они стали Ваську здесь самыми близкими и родными людьми в их летном военном полку.
Он чувствовал всем своим нутром, что Дмитрий живой. Что он, где-то там на тех лесных болотах. Глубоко в самом лесу. Раненый, но живой. Но он не мог ему сейчас никак помочь. И это не давало покоя Сергею. Он ворочался без конца с боку на бок. И не мог уснуть.
- Димка! – Сергей произнес тихо, чтобы никого не разбудить из летного состава, про себя в отчаянии вслух - Где же ты друг? Найду ли я тебя, когда отобьем эту деревню? Что я скажу твоему другу Ваську? С кем он будет играть в футбол!
Вскоре навалившаяся все же усталость и переживания, быстро овладели Сергеем. И он отключился, почти мгновенно, думая, что завтра скажет сыну полка Ваську их такому же боевому, как и они с Димкой близкому другу.
В логове болотной волчицы
Дикий звериный вой прокатился над болотом. И полицаи во главе с Серафимом Кожубой вздрогнули. Он заглушил даже звуки сверчков и звуки немецкой техники в деревне.
Полицаи, буквально подлетели с места от жуткого на весь болотный, лес волчьего воя. Они вскинули свои карабины и пригнулись в бурьян, пряча головы в черных кепках полицаев. У самой кромки болотной топи, они всматривались в темный в ночи лес. И ждали увидеть совсем не то, что увидели.
Тень метнулась между деревьями. Черная, похожая на волка тень. Она пронеслась прямо по топи слева на право, от дерева к дереву. И нырнула в береговой бурьян в стороне от тех, кто сидел в засаде. Казалось, она решила обойти тех, кто сидел у кромки болота. И напасть на них с тыла.
Кожуба вскинул двустволку и соскочил с места. За ним все полицаи, включая Хлыста. Раздались выстрелы по освещенному Луной бурьяну.
Они бросились вдогонку за тенью, уже забыв, зачем здесь сидели.
Это был волк. Крупный довольно волк. Он несся в бурьяне, виляя из стороны, в сторону, уводя нежеланных гостей от своего логова.
Где-то вдалеке всполохами от разрывов снарядов и бомб полыхал горизонт. Где-то там, западнее села. И, куда бежал серый большой волк, была фронтовая линия противостояния немцев и русских.
Кожуба и полицаи, останавливаясь, стреляли по виляющему большому серому в темноте волку. Они стреляли по мелькающей с шумом в траве, мчащейся от них и удаляющейся тени.
Они отстреляв, почти все свои патроны, остановились и потеряли того кого преследовали.
- Ублюдок серый! - выругался Серафим - Вот дерьмо!
- Какого черта мы за ним погнались?! - возмутился, глядя на Серафима, полицай Хлыст - Какого, черта ты нас сюда пригнал Кожуба?! - Хлыст негодовал - Какого, черта мы погнались за этим волком?! Подняли столько шума?!
Серафим и сам не смог это объяснить. Что-то подтолкнуло его буквально под руку и его понесло по ухабам и по кочкам. А они, рванули все за ним. Наверное, темнота и холод ночи. Может само напряжение долгого ожидания. Но, Кожуба, вдруг сам по себе сорвался с насиженного в бурьяне места и понесся, стреляя, запинаясь о прибрежные кочки в диковинного зверя, увлекая остальных за собой. Он рассчитывал увидеть советского летчика, а тут вдруг объявился этот здоровенный волк. Волк прямо из болотной топи. Прямо из этого стоящего на болоте леса.
Хлыст него довал. Он подскочил к Серафиму Кожубе. И схватил его за грудки.
- Ты сорвал всю операцию, козлина старый! Че на тебя нашло?! – Хлыст заорал и вцепился, чуть ли не в горло Серафиму. И тот оттолкнул Хлыста от себя, и Хлыст полетел на землю.
- Твою мать! – заорал он, падая под ноги своих подчиненных полицаев, Дрыке и Прыщу. Он соскочил на ноги, но получил в рожу кулаком. И отлетел снова к ногам Дрыке и Прыща.
- Не касайся меня, дерьмо собачье! - рявкнул староста деревни Серафим Кожуба.
- Ты, старый ублюдок! - заорал Хлыст и выхватил немецкий вальтер из кармана черной шинели.
Серафим, было, вскинул свое двуствольное ружье, но опоздал на мгновение, и это стоило ему жизни.
Раздались пистолетные звонкие выстрелы в темноте ночи, и Серафим упал в высокий бурьян, уронив свое охотничье ружье. Хлыст выстрелил в Серафима еще несколько раз и плюнул в его лежащий в бурьяне старосты деревни труп.
Полицаи Прыщ и Дрыка онемели от шока и смотрели то на мертвого Серафима, то на своего кореша Хлыста.
- Вот и все, чертов ублюдок! – крикнул Хлыст, смотря на лежащего в бурьяне Серафима – Вот и все, старая развалина! Туда тебе и дорога!
- Хлыст! - пораженные, такой развязкой промямлил Дрыка – На хрена ты его, а!
- Ты зачем его уделал! - промычал Прыщ, отступая за спину Дрыке.
- Много на себя последнее время брал, козлина! - ругался, уже успокаиваясь, Хлыст – Угрожал еще мне! Пугал Когелем, старый ублюдок!
Так они стояли какое-то время, над трупом старосты деревни, обсуждая бросить его прямо здесь в темноте на съедение комарам и этому волку или все же оттащить в деревню. И подбросить его к его дому. Было уже два часа ночи. И они пошли назад в Снежницы по своим домам. А над ними на возвышенности, в темноте сверкая желтыми, как сама луна глазами, стояла серая большая волчица. Она смотрела на уходящих троих полицаев. И провожала их своим волчьим взором хищных глаз. И когда они исчезли из ее вида, она спустилась быстро с косогора назад в береговой бурьян. И подошла к мертвому, лежащему здесь старосте Серафиму Кожубе. Она встала над его остывающим в траве трупом и завыла снова на Луну.
Волчица отгрызла у него обе руки и лицо. И тут же обглодала их. Затем отгрызла обе ноги. И вспорола клыками живот, вытаскивая из толстого старосты брюха кишки, разбрасывая по траве вокруг, и вкушая запах льющейся в береговой бурьян еще теплой крови.
Ее черная тень смотрел по-прежнему туда, куда ушли
