По ходу жизни. (Заметки на могильной плите).

чопорностью своих граждан и многовековым консерватизмом нравов и обычаев, в небольшом поселении под названием Силасбург произошло экстраординарное происшествие. В тихом и сонном городишке, где пропажа велосипеда единственного городского почтальона считается преступлением века, случился настоящий террористический акт. Атаке боевым отравляющим веществом под загадочным названием “Новичок” подверглись два человека, находящиеся в этом поселении. Одним из пострадавших оказался недавний местный житель, а вторая потерпевшая была его родственница, недавно приехавшая к нему из далёких Тёмных Территорий. Пикантности ситуации добавил тот факт, что этот местный житель по фамилии Скрипнуль был когда-то сам гражданином тех Тёмных Территорий и занимал там высокую должность в чёрном легионе, но затем внезапно переобулся и совершенно искренне и бескорыстно (за какие-нибудь пару миллионов многоврутанских тугриков) стал выдавать все секреты своей зловещей и могущественной организации многоврутанцам. За что был изловлен и безжалостно выпорот на конюшне с последующей высылкой в дикие земли. Однако аналогичный ябедник был пленён и самими многоврутанцами, после чего произошёл обмен штука на штуку. И вот теперь этот новообретённый гражданин Многоврутании Скрипнуль поселился в провинциальном тихом городишке Силасбург и жил себе размеренной спокойной жизнью местного аборигена. И вдруг такое чрезвычайное происшествие. Кошмар! Ну и, конечно же, правительство Многоврутании сразу заподозрило Тёмные Территории в сведении счётов с изменником и предъявило им ультиматум, суть которого сводилась к следующему: «В течение двух суток вы, Тёмные Территории, обязаны во всём сознаться и покаяться, а не то мы вас зачморим санкциями и сгноим в анналах истории».

И вот отведённые двое суток закончились. Ответ официального представителя Тёмных Территорий устами главы Министерства Иностранных Дел С.В. Листова-Лавровского. Большой зал пленарных заседаний ООН заполнен до отказа официальными представителями всех стран-членов, пресса многочисленными гроздьями свисает с балконов и толпится во всех проходах и холлах здания. У входа стоят полицейские кордоны и кареты скорой помощи. Все замерли в ожидании ответа на предъявленный Многоврутанией ультиматум. На высокую трибуну поднимается министр Листов-Лавровский. В руках у него папка с документами. Он аккуратно достаёт оттуда бланки гербовой бумаги и начинает свой доклад.

– От лица Властелина Тёмных Территорий приветствую вас, уважаемые коллеги, партнёры и прочие представители славного мирового сообщества. Мира вам и процветания, – торжественно начинает он свою речь, – я думаю, все присутствующие в этом зале в курсе по какому случаю мы здесь собрались, поэтому сразу, без лишних предисловий перейдём к делу. Да, мы получили ультиматум от досточтимого королевства Многоврутании и теперь хотим на него ответить. Мы полностью согласны со всеми обвинениями, выдвинутыми в наш адрес, мы поддерживаем все подозрения и претензии к нам, высказанные правительством Многоврутании. Однако у нас имеется ряд дополнений и пояснений к этому гнусному преступлению. Во-первых, по не предоставленным нам данным многоврутанских химиков, наши специалисты в области химического оружия сделали вывод, что пострадавшие Скрипнули были отравлены не химагентом “Новичок”, а куда более страшным и опасным средством под названием “Первачок”. Секретом изготовления этого жесточайшего яда издревле владеют все жители Тёмных Территорий, они успешно и самозабвенно травят им друг друга вот уже не одно столетие. Действие этого яда намного сильнее всех других средств химического умерщвления человека. Он тлетворно влияет на внутренние органы отравленного, вызывает призрачные галлюцинации, приступы эйфории и привыкание. А к особо пристрастившимся к “Первачку” из леса по ночам приходят мелкие древесные грызуны и занимают их непринуждённой беседой с показом различных картинок и дивных образов из мира необузданных фантазий. Страшное это дело – чистый “Первачок”, скажу я вам. Ну, а если ещё к нему добавить химический раствор, называемый в Многоврутании быр, а по нашему пивасик, то человек совершенно превращается в дикого орка и теряет всякую возможность на приличное, достойное пробуждение на следующее утро. Это что касается самого яда, – министр откладывает один гербовый листок и берётся за следующий, – теперь о средствах доставки. Уже очень давно перевербованный нами двойной шведляндский агент под оперативным псевдонимом Карлсон на бреющем полёте доставил этот самый “Первачок” прямиком из самых глубоких глубин Тёмных Территорий в славный город Силасбург. Он не был обнаружен средствами ПВО Многоврутании, потому что шёл на сверх низких высотах. В одной руке у него был запасной бензобак в виде банки с вареньем, а в другой он нёс четверть этого самого страшного яда. Четверть – это такая специфическая мера объёма, испокон веков используемая жителями Тёмных Территорий для хранения жидких продуктов, – пояснил Листов-Лавровский, – этот двойной агент Карлсон прибыл бы в Многоврутанию намного раньше, задолго до очередных недовыборов Тёмного Властелина нашего, с позволения сказать, недогосударства, но эти хитромудрые колдуны из Гидрометеоцентра опять перемудрили с погодой и маршрутом, и Карлсон заблудился в бесчисленных архипелагах Северных морей. Хорошо ещё, что он не совсем забыл свой родной язык и встретившиеся ему на пути шведляндские рыбаки на его вежливую просьбу о помощи средним пальцем правой руки указали ему правильное направление, а то он бы ещё долго плутал в местных фьордах и заводях. Вот, собственно говоря, и все замечания и дополнения к этому гнусному делу. Да, мы виноваты перед вами, люди доброй воли! Накажите нас посильнее! Введите против нас самые жёстокие санкции, увековечьте их законодательно, опустите железобетонный занавес перед нашей Империей Зла, чтобы ядовитая мгла не могла расползаться по миру! Нам очень стыдно! Простите нас, люди добрые! Всё, больше не могу, пойду приму “Первачка”, – Листов-Лавровский всхлипывая и утирая слёзы, спускается с трибуны и исчезает в тёмном закулисье.

В переполненном Большом зале пленарных заседаний ООН повисает мёртвая тишина. Не в силах вымолвить ни звука, все заворожено и ошеломлённо смотрят на опустевшую высокую трибуну и пытаются осмыслить услышанное.


P.S. А эти самые Скрипнули в самом скором времени быстро пошли на поправку. Сработал антидот, предоставленный колдунами-химиками Тёмных Территорий под названием “Первачок очищенный”. Воспользовавшись этим средством и рецептом, приложенным к нему, в котором была указана доза в количестве ста граммов и чего-нибудь горяченького, пострадавшие ожили и вернулись в нормальное адекватное состояние. За беспримерный подвиг двойной агент под оперативным псевдонимом Карлсон был награждён новым вентилятором и премирован внеочередной банкой варенья. А санкции против Тёмных Территорий, конечно же, ввели, зря, что ли, созывали экстренное заседание ООН.

Мораль: Что русскому хорошо, то англичанину “Дело Скрипалей”.




                        Победители.


К нам пришли до рассвета,
В сером сумраке кралися вороги.
Тёмной силой несметной,
Чёрной тучей накинулись вороны.
Если б не милые мальчики,
Если б не юные мальчики…

(Песня военных лет).


Это была чудная ночь. Тёплая и безветренная. Всем классом они бродили по Москве до самого рассвета. Последняя ночь перед взрослой жизнью. Выпускной. Мальчишки раздобыли где-то вина и неумело прикладывались к бутылке. Нет, никакой непотребщины не случилось, никто не напился и не бушевал, вино было слабое, да и мало, но веселья прибавило. Юноши осмелели и вовсю оказывали знаки внимания девочкам. Те были не против, они тоже прикладывались к бутылочке. Но для неё главным было не это. Главное, что сегодня она разговаривала с Митей наедине целых двадцать минут. Сначала они всей толпой шумно слонялись по Арбату, по Горького, а затем вдруг оказались на Патриарших. Завалились на лодочную станцию, разбудили сторожа, быстро обаяли его и уговорили на ночные катания. Старый татарин оказался человеком добрым и долго не сопротивлялся, выдал вёсла и отстегнул лодки от причала, причём бесплатно. Выпускники ловко попрыгали по лодкам и отчалили от берега. И только им двоим не хватило места и они остались на причале дожидаться своих уже бывших одноклассников. Они разулись, уселись рядышком на причал и, выражаясь математическим языком, стали болтать в квадрате, то есть они просто болтали и болтали голыми ногами в тёплой, мягкой воде. И это болтливое болтание получилось у них очень даже содержательным и приятным.

И Митя, и Анна были детьми не сильно компанейскими и особо ни с кем не дружили, тем более между собой, но сейчас, оставшись наедине, они разговорились. Может быть, подействовали пару глотков вина, а, может, просто пришла пора поговорить, кто знает, но беседа эта состоялась. Говорили так ни о чём, обсуждали планы на будущее, кто куда собирался поступать. Аня хотела идти на искусствоведческий. Её отец работал оценщиком-реставратором и постоянно перемещался между многочисленными музеями столицы. Он часто брал её с собой на работу и Аня часами блуждала по бесконечным залам, рассматривая картины, скульптуры и прочие произведения искусства. Ей нравились музеи, нравилась их строгая, возвышенная атмосфера, нравились запахи запасников, нравился неторопливый, размеренный уклад. Она не хотела писать картины, она хотела изучать их, выискивать в полотнах старых и не очень мастеров скрытые смыслы и послания. Поэтому шла на искусствоведение. Митя же хотел поступать на исторический. На её вопрос «Почему туда?», он полушутливым тоном сделал вполне себе официальное заявление, что желает вытаскивать всяких мутных личностей из тёмной тины времён и выводить их на чистую воду истории. Её изрядно позабавил такой ответ и они долго и беззаботно смеялись. В конце концов, сошлись они на том, что им нужно было подавать документы в один институт, только на разные факультеты. И этот факт почему-то обоих обрадовал. Хотя в школе за десять лет они едва обмолвились парой фраз, но сегодняшний ночной разговор складывался легко и свободно. Их интересы и взгляды на жизнь оказались близки, диалог был без напрягов, слова лились естественно и просто. Они как-будто были на одной волне. Хорошо они тогда поговорили, легко и конструктивно.

Аня не сразу его разглядела. Первые восемь классов она, вообще, не видела его в упор, да и он сам не стремился быть в центре внимания, но к девятому году совместного обучения её взгляд почему-то стал дольше задерживаться на Мите. Он не был красавцем, хулиганом или спортсменом, он был обыкновенным и даже невзрачным мальчиком. Митя ничем не выделялся из общей массы, просто от него веяло спокойной обстоятельностью, а ещё в его глазах светился какой-то непонятный, едва заметный огонёк. Аня сама для себя обозначала