По ходу жизни. (Заметки на могильной плите).

её, дань больше не требовали и потом ещё долго, проезжая в своих мерседесах  мимо её киоска, приветственно сигналили, пока лихая бандитская судьбина не разбросали их по тюрьмам да погостам.

А в год пятидесятилетия Победы в дверь её комнатки постучали. На пороге стоял мордастый человек с сизым носом алкаша. Назвав её по имени, он вошёл в комнату и осмотрелся. По его виду невозможно было определить, понравилось ему здесь, или нет. Он снял плащ. Под ним оказался генеральский мундир с золотыми погонами и с рядами орденских планок. Это был Федька Грызлов. Жизнь сильно потрепала его, стал он какой-то облезлый и переиспользованный. Он плюхнулся на шаткий стул и без предисловий стал взахлёб говорить, говорить, говорить. Как будто и не было того инцидента между ними пятьдесят лет назад, не было Аниного десятилетнего заключения, а расстались они только вчера и лучшими друзьями. Он рассказывал, как героически воевал, как потом в мирное время боролся с врагами, какие должности занимал и каким большим начальником был. Анна смотрела на него с нескрываемым презрением и брезгливо молчала.

«Этот мудак один же из всего нашего класса выжил. Да, из мальчиков точно один. Вернулся с войны, правда, ещё Серёжа Куцевич, но он умер от ран году, кажется, в сорок восьмом, – думала она про себя, – и как же ты уцелел, мразь золотопогонная? Всю войну в заградотряде, небось, просидел, а потом врагов народа, типа меня на каторгу отправлял, гнида гебешная. А теперь сидит здесь, победитель, спаситель отечества, поёт соловьём. Зачем ты припёрся, ветеран ёб…ный?». А Федька, чувствуя убийственное презрение собеседника, распалялся всё больше и больше, его речь напоминала уже малопонятное тарахтение рваного динамика. И чем сильнее он входил в раж, тем холодней и презрительней становилось молчание Анны. Наконец, он сдался. Словесный понос иссяк, Федька сидел закрыв лицо ладонями. Так продолжалось с минуту. Анна молчала. Тогда генерал отнял руки от лица. Теперь это уже был не бравый вояка, а потерянный, больной старик. Он начал говорить медленно и хрипло, слова из него теперь выскакивали скупыми ошмётками. Он рассказал всё. Как влюбился в неё ещё в седьмом классе, как тайно провожал каждый день из школы, как следил за ней, как боялся признаться в своих чувствах. Как ради карьеры женился на дочери полковника НКВД, про неблагодарных детей своих, таких же гебешников рассказал, про внуков, которых интересуют только деньги. А потом он заговорил про Митьку. Как встретил его там под Ржевом, как, проезжая мимо на машине, заметил артиллеристов, пытающихся вытащить застрявшую в грязи пушку. Среди них был Митя. Федька узнал его, но машину не остановил и не предупредил о немецких танках, что шли в их направлении, чем обрёк и Митю и его товарищей на верную погибель. Ревность заставила его тогда промолчать и оставить Митю на заклание фашистам. Там, на Патриарших он хорошо видел, как они вдвоём сидели на пристани и ворковали, аки голуби. Ненависть и ревность поселились тогда в его чёрном сердце, решил он извести Митю всеми возможными и невозможными средствами. И шанса своего он не упустил. Федька говорил всё говорил и слёзы с соплями текли по его лицу. Он не утирал их и они жирными каплями падали на генеральский сюртук, размывая и обесценивая его орденские планки. И про Анин лагерный срок вспомнил, как сгоряча поспособствовал её осуждению. Потом, правда, спохватился, да поздно, ничего уже исправить было нельзя. Как в 51 прислал ей посылку из своего офицерского пайка. 

Анна слушала и молчала. Она не испытывала никаких чувств, даже ненависти к нему у неё не осталось. Анна понимала, что не погибни Митя там под Ржевом, так погиб бы где-нибудь в Сталинграде, на Днепре или на Висле. Шансов выжить у их поколения не было никакого. Остаться в живых можно было только одним способом, превратиться в Федьку Грызлова, бить своих, чтоб чужие боялись. Но зачем ей такой? Не нужен ей такой и ничего, кроме брезгливого презрения, она к нему испытывать не могла. Он и тогда в 43 приходил, и сейчас вот сидит, сопли пускает. Припёрся каяться. «Нет уж, не будет тебе покаяния, говно гебешное, обойдёшься презрением». Федька поднял голову и посмотрел на Анну. Он всё понял, с трудом поднялся со стула, взял свой плащ и задом попятился к выходу. В дверях остановился и с робкой надеждой взглянул на Анну. Та не проронила ни слова и смотрела холодно, с презрением. Федька тяжело вздохнул, обречённо махнул рукой и захлопнул дверь. Больше они не встречались.

И всё-таки она дождалась своего Митю. В новостях Анна услыхала, что где-то под Ржевом рабочие прокладывали кабель и наткнулись на чьи-то останки. Вызвали, конечно же, криминалистов, а те выяснили, что эти останки времён войны. Год был юбилейный, шестидесятая годовщина Победы, поэтому всё сделали напоказ, под камеры. Поисковая группа аккуратно раскопала место гибели воинов. Были извлечены из земли несколько солдатских смертных медальонов. Все они оказались пустые, красноармейцы из суеверных побуждений не заполняли анкеты, и лишь один содержал полные сведения о своём владельце. Это был её Митя. Сомнений не осталось. И имя, и фамилия, и отчество, и место рождения совпадали. Останки перезахоронили в братской могиле, что была неподалёку, а выявленные имена занесли на доски памяти. Анна ожила. Забыв про все свои старческие хвори, она засобиралась в дорогу. Она нашла это место, она увидела его фамилию, она положила свои две гвоздички на его, да и на свою могилу тоже. Вот так они и встретились, два “победителя” – мальчик-солдат, погибший в самом начале жизни, и изувеченная жизнью старушка.

К семидесятой годовщине Победы к Анне снова пришли. На этот раз это были чиновники местной администрации, искали представителей поколения победителей, рождённых в начале двадцатых, наверное, последних уже реальных участников тех страшных событий. И явились они не с пустыми руками. Дождалась! Наконец-то и до неё дошла очередь, сама Родина в лице властных чинуш припёрлась по её душу, вспомнила о давно забытой горемыке, пришла замаливать свои грехи. К несказанному возмущению представителей власти, Анна не стала с ними говорить и подарки их не взяла. Чем могла Родина возместить тот ущерб, что нанесла ей? Квартирками, курортиками и бесплатным проездом в общественном транспорте? Смешно. Нет, этого было явно недостаточно. Когда-то эта Родина отняла у неё всё, она закопала её заживо, лишила будущего. Что теперь могла предложить ей Родина взамен утраченному? Вернуть Митю? Нет! Вернуть молодость и женское здоровье? Нет! Вернуть её поруганную и затоптанную в лагерную грязь честь? Нет! Невозможно было этими жалкими подачками возместить подобный ущерб. Половину её женской сущности убила война, а вторую добил лагерь. И во всех этих Аниных бедах вина целиком и полностью лежала на Родине. Да и какой, по чести говоря, из неё был победитель? Что она могла предъявить в качестве доказательства своей победы? Нечего ей было предъявить, разве только свою загубленную жизнь. Если уж её считать победителем, кем же тогда должен быть побеждённый?

А на следующий год её не стало, почила во сне. Соседи по бараку не сразу это заметили, уж больно тихо она жила. Когда вскрыли дверь её комнаты, всех поразила увиденная картина. Хоть и прошло с момента смерти несколько дней, но почему-то не было запаха тления, наоборот, какой-то приятный аромат витал в воздухе. Тщедушное тело занимало едва треть маленькой кровати, а на сморщенном, старческом личике застыла блаженная улыбка. Бригада врачей посчитала, что это возрастные изменения привели к иллюзии улыбки, но они были не правы. Просто Аня во второй раз в жизни была счастлива. И в отличие от того первого раза, теперь она совершенно чётко осознала это. Ей в мельчайших подробностях приснилась та самая ночь с 21 на 22 июня 1941 года, когда они с Митей сидели на пристани лодочной станции и мечтали о будущем. Теперь-то она знала точно, что счастье – это в ясную летнюю ночь сидеть вдвоём с Митей на берегу, болтать босыми ногами в тёплой, приятной воде и строить планы на будущее.




            Об образовательной культурности.

В наше время стало модным сетовать на упадок образования, да и всей культуры в целом. Особенно любят высказаться на этот счёт люди старшего поколения, и только ленивый ещё не приложил об забор современную систему образования и прочие институты культуры. В этом утверждении, конечно же, есть доля истины, однако, на мой взгляд, в целом данный тезис выглядит крайне спорно. И вот совсем недавно я имел удовольствие лицезреть его опровержение.

Возвращался я как-то вечерком с работы. Местность мне была хорошо знакома, поэтому я пробирался до дома напрямик, дворами и закоулками. И вот в одном из дворов, обходя гаражи, плотно налепленные между домами, на стенке крайнего я обнаружил прелюбопытнейший диалог в эпистолярном жанре. Вроде бы и ничего особенного, но данный пример меня очень даже позабавил.

Кто-то, скорее всего владелец этого крайнего гаража, написал на стене грозное предупреждение, которое гласило: «Свалка мусора запрещена! Штраф – 500 рублей!!!» У нас же издревле подобные закуточки используются как места несанкционированных свалок, или как отхожие, а чаще всего и то и другое вместе. Вот этот несчастный владелец крайнего машиноместа и решил отвадить несознательных сограждан от своей многострадальной недвижимости столь грозным на его взгляд предупреждением. Однако не тут то было. Один местный шутник, я думаю, что всё-таки молодой, потому как додуматься до этого мог только представитель современной молодёжи, приписал рядышком с этим предупреждением следующую недоумённую фразу: «А чё, бля, так мало то?!!!»

Конечно же, с точки зрения академической научной орфографии можно было придраться к некоторым словам и оборотам, но зачем же нам это делать? Зачем обеднять родную речь какими-то там строгими правилами и запретительными условностями? Но посмотрите, как логически безупречно выстроена эта фраза, как категорически точно расставлены в ней акценты и знаки препинания, сколько в этом выражении экспрессии, темперамента и боли за чистоту родного поселения. Я прямо-таки воочию представляю себе эту картину, как один не совсем трезвый молодой человек, одной рукой выводит замысловатые узоры, справляя малую нужду, а другой пишет эти полные праведного гнева и законного возмущения слова. Нет, это просто песня, а не фраза!

Так что, дорогие сограждане, ищите культуру, ищите её в себе и обязательно обрящете. И будет вам счастие!




                                    Судьба.
        (Вариации на тему старого анекдота).

Жил был на свете один человек. И всё у него было хорошо и ладно: и жена умница да красавица, и дети – отрада родителей, и работа престижная да перспективная, и почёт да уважение в обществе. Короче говоря, абсолютно всё в такой его распрекрасной жизни устраивало этого человека, кроме, пожалуй, одной вещи – от него постоянно попахивало калом. Да что там попахивало, за версту разило от него непереносимо говнищем так, что хоть