представляли двух золотых с виду и в душе людей. И если первая их характеристика не вызывает никаких сомнений, то вот насчёт второго, нет, да проскальзывают в их навязчивом поведении сомнение, а они точно есть.
И вот и сейчас Альфис, трудно сказать, чем привлечённый к подходу к ним, где один из аниматоров стоял в одном замершем положении, а другой сидел, прислонившись к облицовке здания в сторонке, определённо сомневался в их полезности для общественной жизни города и заодно, и параллельно этому своему сомнению, не видел в этого образа жизни людях той самой дисциплины ума, которая характеризовалась бы как золотая середина. Впрочем, это всего лишь субъективно личное мнение Альфиса, кто не вправе выбирать и искать для посторонних людей их золотую середину жизненного выбора. И кто знает этих, аниматорских способностей людей, кроме их самих и то не точно, что для них золотая середина, на которую они, как люди прямые и без лишних изысков, смотрят вот так прямолинейно.
– Кто скажет, посмотрев на нас, что мы не выбрали для себя золотую середину. Может быть поспорим на ту сумму ваших выходных денег, которые вы собирались сегодня потратить и на вот такие малопродуктивные и по сути ни о чём разговоры. Которые, между тем, вас успокаивают своей простотой и тем, что вы на их уровне кажетесь для себя умней. И это позволяет вам успокаиваться от ваших будней, связанных со столь сложной работой. А это одно уже стоит того, что позолотить нам ручку. Золото, как говорится, идёт к золоту. – Уж очень бывают убедительными эти аниматоры, когда застают вас уставшего, всего в одиночестве и заботах врасплох.
Правда, в данном случае Альфис сам напросился на разговор с этими людьми аниматорского хода мысли, и теперь уже они застаны им врасплох, как это видит по напряжённому лицу сидящего у стеночки аниматора Алекс. А вот тот, кто стоял в замершем положении, был непробиваем на внешние эмоции и видимость. И здесь Алексу пришлось догадываться и домысливать о происходящем сейчас разговоре между ним и Альфисом. А приблизиться к ним Алекс не успевал, не потеряв при этом нить начала этого, определённо важного разговора.
– Всё стоишь. – Скорей и вероятней всего с этим замечанием обратился к аниматору Альфис. Надо же с чего начать беседу.
На что аниматор, кто не просто уличный аниматор, а у него с Альфисом имеются общие, пока что не ясные для Алекса дела, и бровью не моргает, демонстрируя тому, что он весь к нему внимании, а моя, вот такая стойкость и уравновешенность к внешним раздражителям, кем, прошу прощения, являетесь и вы, Альфис, указывает на то, что я стою того, чтобы мне можно было доверить даже самые нелогичные, то есть самые важные, свои секреты.
Что Альфис учёл, как и в тот раз, когда остановил свой выбор на этом золотом человеке по известному только ему и ещё парочке золотых людей имени Голд.
– И что интересно может заставить тебя расшевелиться, или хотя бы моргнуть? – а вот этот вопрос, однозначно провокационного характера, был задан Альфисом по простоте своей провокационной души. И даже если бы у него было крайне важное и скорое дело до Голда, то он бы и тогда не смог удержаться оттого, чтобы не погнушится на вот такой, обдуваемой всеми ветрами, пылью и наплевательством посторонних людей судьбой золотого человека. Кто должен всё это терпеть и сдерживать в себе, раз он золотой человек.
О чём догадывается и просто знает золотой человек, Голд. Да вот только отлично зная Альфиса и то, на что он способен, крайне сложно быть невозмутимым, стоя вот так один на один очень близко к его колену своим пахом. И прояви Альфис только намерение поддать ему коленом под пах, а так-то он просто захотел почесать колено, то Голд даже и не знает, как на всё это отреагируют его рефлексы. И получается, что уже само предупреждение Альфиса о возможной с его стороны провокации, есть сама по себе провокация. Ведь не знай Голд о намерении Альфиса ещё раз внести ясность в то, какая он беспринципная скотина, и ему плевать, что подумает прохожий, видя, как он уважает золотого человека, то он на этот удар себе под пах коленом Альфиса отреагировал бы уже постфактум, зубовным скрежетом и невозможностью продышаться. При этом продолжая оставаться золотым человеком, кого ничем в этом мире не потревожить, разве что только тайным словом, которое видимо знает Альфис.
В общем, Голд молчит, а Альфис, сделав крайне кульминационную и тревожную для Голда паузу, усиливает таким образом с его стороны к себе внимание. Ну а как только он добился от Голда такого состояния напряжения, что стоит только ему щёлкнуть пальцами руки, как у того треснут от напряжения штаны, при падении которых столько интересного и неоднозначного скроется в золотом человеке, кто, как оказывается, только с виду весь такой золотой, а как только коснёшься его внутренней жизни и сути, то тут всё не так прекрасно, и много в том числе негатива, то Альфис....
А Альфис не стал щёлкать своими пальцами, и не только потому, что Голд ему важен для других целей, а больше потому, что он вдруг заметил за углом этого здания такой интерес для себя, что он заставил его забыть о Голде и обо всём другом. И Альфис покидает Голда и подходит, как сейчас подвинувшись Алекс видит, то к стоящей в весьма эксцентричной и вызывающей ненужные ассоциации из прошлых стереотипов позе девушке. Которая, раз это нужно для объяснения выше приведённых слов, стояла опираясь одной ногой о стенку здания, всем этим сопровождая процесс своего анализа и обдумывания некоторых фактов из жизни.
Которые она, как человек прежде всего деятельный, а не живущий чужим умом и его предложениями, сама создаёт и что ты творишь дура, как о них про себя отзываются вовлечённые в составляющую этого, так для себя внезапно случившегося люди факта. Кто, видишь ли, шёл сам по себе, никого не трогая, размышляя о характере своих взаимоотношений со своей жизнью простофили и неудачника, с чем он, по крайней мере, смирился и ему не хотелось бы и дальше понижать свой уровень, а тут так неожиданно и он уверен, что ни с того ни с сего, раз с его стороны не было никаких такого рода вызывающих грубость и агрессию намерений, ему прямо в лицо пускают табачный дым. В результате чего и это естественно для не подготовленных лёгких человека, он начинает зачихиваться, течь слюной и нервами. При этом не сразу сумев сообразить, что сейчас с ним происходит, ведь сперва необходимей со своих ног не свалиться от головокружения, а уж затем разбираться, кто тебя так сумел сбить с ног и со всякого толку.
Ну а когда этот прохожий приходит в себя в метрах пяти от места своего задымления табачным дымом, куда он проследовал по инерции, и это ему всё-таки позволяет оглянуться и посмотреть на того, кто посмел себе эту дикую выходку, то тут он ещё в больший впадает ступор, обнаружив на месте этого человеконенавистнического лица столь удивительную милашку. Которая не только не отводит от него своего посрамлённого этой своей выходкой взгляда, а она с диким упорством и вызовом на него смотрит, и как бы спрашивает: Тебе что, ещё добавки надо, папаша?!
И что тут говорить, когда не поддаётся пониманию и описанию то, что ты сейчас перед собой видишь и чего ты и в страшном сне никогда думал, что не увидишь, плюс сам механизм, который отвечает в тебе за глотательные и разговорные процессы, как оказывается, дал сбой по причине твоей переполненности возмущением и негодованием на вот такие современные нравы, а по делу и по каким другим юридическим основаниям ты не можешь даже выказать претензию этому ангелу внешне и дьяволу в душе.
Она, как это видится тому же Алексу, занимается этой всего лишь дурной привычкой, акцизные поступления от разрешения которой перекрывают всевозможные негативные последствия от её распространения среди подверженного стрессу, тяге быть на острие моды и внимания к себе, нервного такого без этого внешнего запала современника, не где-нибудь не в установленном месте для всего этого, а там, где она стоит, как раз и предполагает такого дымного рода занятия. И получается, что её привлечь по законодательному праву, никак нельзя, а по неписанному праву сильного, то это вначале в себе нужно обрести и найти это право, которого, судя по кислому выражению лица и тусклой внешней обрисовки этого задымлённого прохожего, у того и в помине никогда не было.
И тогда при виде всей этой ситуации на первый план своего умствования выходит вот такая мысль: «Эта дерзкая и задиристая на ваш счёт девушка, терпеть не может видеть слюнтяев и горемык». И она, эта девушка, как выясняется, то методом вот такой провокации пытается дать людям обрести в себе свою гордость и силу воли, которую они засунули в самый отдалённый участок себя, как не нужную для них характеристику, мешающую им в продвижении по своей карьерной лестнице, – чем ниже пресмыкаешься перед выше стоящим начальством, тем выше поднимаешься.
Хотя…Алекс не спешит делать опрометчивые, потому что поспешные выводы. А его сейчас больше интересует то, о чём с ней завёл беседу Альфис. Как теперь становится очевидно ясно для Алекса, то именно на встречу с ней прибыл сюда Альфис. Но так как Алекс находился в пределах недосягаемости их разговора, то он вынужден был ограничиться наблюдением за Альфисом и …видом в профиль его собеседницы, которая, как будто по наитию догадываясь о том, что за этим их разговором наблюдает ещё кто-то, не просто со стороны, а с заинтересованной стороны, остаётся в одном, повёрнутом боком к Алексу положении. И Алексу приходиться только догадываться о том, кто она и что из себя визуально представляет.
И что интересно и это логично для вот таких ситуаций и случаев, так это то, что собеседница Альфиса, показалась Алекс знакомой и где-то уже раньше им встреченной. А если учесть Алексом то, что не учесть было бы сложно и не правильно для его нахождения здесь, а именно то, что у него среди знакомых здесь никого нет и значит, на кого могла быть похожа эта собеседница Альфиса, то только на случайно Алексом встреченных прохожих, которые почему-то запали в его памяти и встреча с ними в какой-то степени показалась ему необходимой для запоминания, то вариантов для выбора было не так уж много.
Как, к примеру, встреча у лифта, а затем вся эта ситуация в лифте с Лидией Зимовной. Прямых параллелей с этой встречей Алекс пока что не видит, но тут всякое быть может. – Но это точно не она. Да и как она сюда поспеть могла бы. – Рассудил Алекс, сравнивая и высматривая в этом боковом профиле собеседницы Альфиса Лидию Зимовну. И как почувствовалось Алексу при не нахождении ничего общего между этими женскими лицами, то какое-то странное удовлетворение. И только Алекс сделал это сравнение, и приготовился было ещё кого-то вытащить из багажа своих воспоминаний, как со стороны этой пока что незнакомки для Алекса, следует интригующее и мало пока понятное действие. Она достаёт из кармана своей куртки телефон, и вытянув его вперёд, поднимает его перед собой на уровне глаз, как будто собирается сделать общее с Альфисом селфи … Алекс понимает, что это никакое не общее селфи, а она через камеру телефона ведёт наблюдение за тем, что происходит за её спиной. А если
