каждый день.
Дима. Ты прости меня, любимая – натерпелась там.
Таня. Там ужас, Димочка. Ужас. Я бы умерла, наверное, если бы ты не забрал. А как письмо от тёти Веры получила – ещё сильнее стала ждать. Я сразу догадалась, что она писала о тебе.
Дима. Мировая у тебя тётка ! С ходу мне поверила. И за нас – на все сто !
Таня. А я тебя стразу узнала.
Дима. Не испугалась бороды ?
Таня отрицательно кивает головой.
Таня. Но ты стал такой взрослый… седой даже … немножко.
Дима (вздохнув). Ещё бы мне не повзрослеть… Ты ещё знаешь не все… Потом как-нибудь.
Таня. И во сне я тебя тысячу раз видела.
Дима. Как я тебя увожу ?
Таня (смущённо отведя глаза). По-разному…
Дима (после небольшой паузы). … Я ведь почему долго не ехал – деньги зарабатывал. Нам ведь много надо было. На те же паспорта.
Таня. А как ты работал ?
Дима. На Волгу поехал. Есть там такая работа – старые плав-средства резать на кусочки. Труб высоких несколько завалил, цех один старый. Когда «кидали», а когда и платили. Удивлялись, конечно… Нехороший был такой интерес… Так чтобы всё заплатить – ни разу не было. Ну, да ничего – «курочка по зёрнышку. Мне же нетрудно. И переезжал всё время туда-сюда, чтоб не наследить по-крупному.
Таня. Я забыла, как меня зовут.
Дима. Амина Ильясова.
Таня. А ты будешь любить Амину ?
Дима. Я уже люблю… На всю жизнь.
Таня. А я Гаджиева… Талгатика моего…
Разговор прерывается долгим поцелуем.
Дима. У тебя вид очень усталый. Намучилась там ?
Таня. Другие как-то живут. Кто как… А я бы не выдержала – я знаю. Если бы, Димочка не ты, если бы не знала, что ты придёшь.
Дима. Таня, послушай… это очень важно … я хочу быть твоим мужем. И чтобы семья, и что бы дети.
Таня (опустив глаза). А я хочу быть твоей женой… И чтобы дети…
Дима. Тогда будем ? С этой минуты ?
Таня. …Нас Бог повенчал, да ?
Дима. Конечно… Разве ты не чувствуешь…
Таня. Чувствую. Я всё поняла…
Они тесно прижимаются друг к другу.
Дима. Побудем пока Гаджиевыми. А там будет видно. Придумаем что-нибудь. Хорошо ?
Таня. Я же твоя жена,.. Как ты скажешь, так и пусть… Ты, Дима, очень умный… и знаешь много чего… Я с тобой рядом как… пятиклассница.
Дима (обнимая Таню). Милая моя…
Таня. И когда я с тобой, я знаю – никто меня не обидит… И что ты меня любишь… Такое счастье…
Дима. Это ты- моё счастье… Ой !
Таня. Что ?
Дима. Фонарь мелькнул за окном. Подъезжаем уже. Пора нам прыгать.
Дима ведёт Таню за руку в тамбур.
Таня. «А в тюрьме сейчас макароны дают».
Дима. Будет нам сегодня праздничный ужин – минут через сорок.
Таня (про себя). Не поймать им Гаджиевых !
9. Лубянка-2
Аут-камера.
Кабинет Виктора Ильича. По сравнению с первой серией его обстановка не изменилась. Отверстие в стенке сейфа, вырезанное Димой, аккуратно заварено.
Виктора Ильич сидит за столом в глубокой задумчивости, упёршись куда-то в угол невидящим взглядом и механически покручивая между пальцами авторучку. Потом начинает неторопливо набирать номер на настольном телефоне. Но, не закончив набора, кладёт трубку. Снова задумывается.
От входной двери раздаётся звук зуммера, и на экране над дверью появляется лицо Шилова. Виктора Ильич нажимает какую-то кнопку на столе – дверь открывается, входит Шилов. Он садится на диван у стены (не близко от Виктора Ильича).
Виктор Ильич. Ну что… Обыграл нас мальчонка ?
Шилов. Партия не закончена.
Виктор Ильич. Это понятно. Вот (кивает в сторону компьютера) – написал оперативные директивы в восточно-сибирское управление. Посмотри прямо здесь – может, добавишь что-нибудь по своему опыту.
Шилов. Да… парень не промах. И всё время мы на полшага позади. Шустрый. И в Казани, и в Самаре почти достали его. Делали, что могли. Всё, что полагается. В лагере тоже – всех проинструктировали, «тревожные кнопки» раздали, даже осведомителям и «смотрящей». Учения провели. «Зондер-команда» сколько там сидела.
Виктор Ильич. Детский лепет.
Шилов. Я не оправдываюсь.
Виктор Ильич. А что ты делаешь ?
Шилов. Готовлюсь в командировку туда, самолёт через два часа.
Виктор Ильич. И кто же тебе скомандовал ? Когда ?
Шилов. Минут двадцать назад. Сам Фадеев.
Виктор Ильич. Ого !
Шилов. Мат-перемат, и что бы сию секунду.
Виктор Ильич. С ним случается. Знаешь в чём дело – Президент-то, оказывается, про Диму не забыл. На Совбезе дал срок 2 недели, чтобы нам его найти, починить и в безопасном виде представить. Так что и я бы тебя командировал. На две недели ?
Шилов. Да.
Виктор Ильич. Боюсь я, опять он с криминалом повяжется – деньги ему остро необходимы.
Шилов. Разве что в безвыходной ситуации. Другой у него стержень.
Виктор Ильич. Какой ?
Шилов. Он добрый человек.
Виктор Ильич. Н-да… Нашей задачи это не облегчает.
Шилов (бросив взгляд на сейф). Сейф-то что не заменишь ? Как-то не смотрится латаный.
Виктор Ильич. Латаный, говоришь… Это уже не сейф, а артефакт – пусть стоит.
10. Ночной разговор
Аут-камера.
Тёмная комната. Сквозь ничем не занавешенное окно пробивается слабый свет уличного фонаря.
Дима (с повязкой на незрячем глазу) и Таня лежат, обнявшись на кровати под одеялом.
Таня. Холодно как.
Дима. Зима скоро. А дров у нас ни копейки.
Таня. Надо купить.
Дима. Боюсь я, Таня здесь оставаться. Не надо нам дров. А надо сматываться куда подальше, в тайгу, я думаю.
Таня. А как же мы будем в лесу жить ?
Дима. Проживём, не бойся. Я узнал, вверх по реке, прямо на берегу есть две заимки. Избушки такие маленькие. Одна-то близко – один день идти зимой на лыжах, а вторая далеко – четыре дня. В первую захаживают охотники, а в дальнюю, говорят, раньше заходили, а теперь нет. Типа, измельчал народ, уже не может.
Таня. А зачем туда ходят ?
Дима. Охотники обходят по кругу места, где поставили капканы. Круг такой и них «путик» называется.
Таня. Ничего себе «путик» - километров пятьдесят, да ?
Дима. Больше. Так вот, нам бы на дальнюю. Взять лодку, нагрузить припасами – и вперёд. Сперва на вёслах, потом быстро – на моих струях. Ничего, перезимуем как-нибудь. Лишь бы не нашли нас. Только скучно там будет – до невозможности. Никак не придумаю, что мы там будем заниматься.
Таня (со смущенной улыбкой). А чем мы занимались… полчаса назад…
Дима (притягивает к себе Таню и целует её ). Ну не круглые же сутки. Что мы – кролики.
Таня. Ты-то тот ещё кролик оказался. А в классе был такой тихоня.
Дима. А ты что ли не тихоня была – крольчиха !
Таня (бьёт Димы кулачками в бок). Ах так ! Вот тебе ! Вот Тебе !
Дима. Ой ! Да хватит ! Хватит же ! Больно ! (Дима отбивается от Тани, наконец так обнимает её, что она не может пошевелить руками, они дышат взволнованно и шумно)… Вот я тебя и поймал.
Таня. Это я тебя поймала. Миллион по трамвайному билетику.
Дима. Укроемся, а то замёрзнешь. (они ложатся, обнявшись, как лежали раньше.)
Таня. Керосину надо взять, спички, одеяло… радио, да ?
Дима. Ой, много чего. С утра составим список и пойдём на шопинг. И вечером уже свалим отсюда.
Таня. Только понемножку надо покупать, чтобы не заметили.
Дима. Точно.
Таня. Всё равно заметят. Когда лодку будешь покупать – сразу догадаются.
Дима (вздохнув). Придётся затырить. Много их на берегу, может, не сразу и заметят. А заметят – подумают кто-то вниз сплавился, в район.
Таня. Украдёшь ?
Дима. Да. Почти… «Почти»… Лодку мы, конечно, вернём. И надо будет компенсацию какую-нибудь… А вообще-то, верно - стал я вроде мафиози… Ты бы видела, с кем приходилось контачить… Всё у нас поперёк законов, от милиции бегаем, от «органов».
Таня. А я мафиози ещё покруче тебя – из тюрьмы сбежала.
Дима. За это и мне какой-нибудь срок.
Таня. А мы любим бессрочно, правда ?
Дима. Конечно.
Таня. Как же удивительно, что даже не общались мы раньше.
Дима. Ну… я то с тобой общался… воображал себе…
Таня (гладит Диму). Бедненький…
Дима. Видишь, какая у нас дорога к счастью – через всю эту жуть. А по-другому бы и не вышло.
Таня. И я бы всю жизнь была несчастной. Старой девой, наверное.
Дима. Ну да ! Уж ты-то ! Быстро бы выскочила.
Таня. За кого ? Что ты, Дима ! Если не такой, как ты – так никакого не надо.
Ин-камера.
Взгляд Димы на Таню.
Дима (поворачивается к Тане и оглаживает её). А меня надо ?
Таня (тихо и ласково). Надо, Димочка. Потому что ты мой любимый...
Дима (тихо). А ты моя жена…
Глаза и лицо Тани приближается вплотную…
11. Заимка
Аут-камера.
Яркий солнечный зимний день. Крошечная избушка на маленькой полянке со скамейкой у двери. Из трубы на крыше вьётся серенький дымок. Белоснежные сугробы, сосны, ели. Поленница дров. Таня стоит возле дерева с протянутой к ветке рукой. На ладони у неё кусочки печенья. С ветки на её предплечье перепрыгивает белка, и, подобравшись к ладони, начинает есть. Пальцами другой руки, очень осторожно, Таня гладит белку по спинке.
Таня. Нюся… Нюсенька… Смелая какая… Не бойся тётеньки… Не бойся… А что же Хохлатка не пришла ? Не знаешь ? Ну, кушай… кушай…
Печенье кончается, и Таня медленно пересаживает белку на ветку – та убегает. Оглядевшись с довольным видом и прищурившись на яркое солнышко, Таня берёт со скамейки кастрюлю, и, отойдя в сторонку, набивает её (с помощью совка) чистым снегом, и заходит в избушку, захлопнув дверь за собой. От удара с крыши срывается на землю шмат снега.
Аут-камера.
Поляна побольше. На снегу уже лежат несколько сосновых стволов со срезанными ветвями. Дима (с повязкой на глазу) оглядывает деревья, и, выбрав одно из них, подходит к нему, приседает, и тонкой «стальной» струей перерезает ствол у основания – при этом дерево не падает. Дима поднимает с земли рогатину.
Ин-камера.
С силой упёршись в ствол дерева, валит его на землю. Взметнувшаяся снежная пыль оседает. Дима начинает (иногда прерываясь и фальшивя) тихонечко напевать «Yesterday» Битлз. Он обрезает струёй ветки у комля и отрезает от ствола бревно длиной метра три. Тщательно прицеливаясь, с помощью тончайшей струи Дима «распускает» бревно на доски.
Вдруг Дима слышит за спиной непонятный звук. Он начинает оборачиваться – раздаётся оглушительный звериный рык, и Дима видит оскаленную морду уже прыгнувшего на него медведя. Медведь опрокидывает Диму на снег, и, перерезанный струёй, выпущенной Димой, падает на Диму сверху. Голова медведя – напротив Диминого лица. Медведь хрипит…
Аут-камера.
Из пасти медведя на лицо Димы льётся кровь и слюнявая пена. Дёрнувшись в последний раз, медведь умирает. С гримасой боли на лице Дима выбирается из-под него и, не сразу, с большим трудом встаёт на ноги. Немного постояв и отдышавшись, поправив покосившуюся повязку, Дима загребает ладонями снег и вытирает им лицо. Потом он медленно уходит с полянки по едва протоптанной тропинке. Он заметно хромает и держится рукой за грудь.
Аут-камера.
При тусклом свете керосиновой лампы, с умытым лицом и мокрыми ещё волосами Дима (с повязкой на глазу) сидит в избушке на стоящей у стены широкой скамье за грубо сколоченным маленьким столиком и медленно, без аппетита ест кашу из алюминиевой миски. Таня сидит рядом, обняв Диму м прижавшись к нему.
Таня (подрагивающим от пережитого волнения голосом). А гречка у нас кончается. Полпачки осталось… И масло кончается… Будем есть одним макароны.
Дима (говорит с усилием). Таня… Ты извини… что я не отвечаю… Я сейчас какой-то пришибленный
