обижаем.
- А я и не боюсь! – уверенно ответила Настя, и в её глазах что-то блеснуло.
- Вот и умница! Ты расскажи, как ты это сделала, а? Как бабки, ну то есть деньги у кассирши взяла?
- А она их мне сама дала.
- Как это сама? – снова влез в разговор Коба. – Что значит сама? Вот я не хочу, так и не дам тебе ни хрена!
- Если я захочу, дадите!
- Ой, умора! Не, ты видел, Козырь? Я щас уссусь!
- А ну, девочка, покажи, что умеешь! – серьёзно сказал Козырь, обращаясь к Насте. Коба, продолжая смеяться, тасовал колоду. Настя подошла к нему и, встав напротив, внимательно стала смотреть на него.
- Не, я точно щас обоссусь! – смеялся он.
- Вы зря смеётесь, – тихо, но чётко сказала ему Настя. - Вам совершенно не смешно! Положите на стол всё, что есть у вас в карманах! – голос Насти звучал так чётко, что, казалось, заполнял не только комнату, но и всех, кто там находился. Коба, перестав смеяться, с удивлённым выражением лица стал выкладывать содержимое своих карманов на стол. Это были деньги, нож, несколько карт и папиросы. Затем он отошёл в угол комнаты, и вдруг все увидели, как из его штанов полилась струйка – он обоссался.
- Ну, ты, девочка, даёшь! – тихо произнёс Козырь, прервав затянувшуюся паузу.
- Ты проходи, садись рядом. Потолкуем за жизнь нашу грешную. Вижу я большое будущее за тобой, девочка моя…
С тех пор всё в жизни Насти изменилось. Она иногда покидала территорию детдома, а через несколько часов возвращалась, неся с собой подарки для малышей и сласти…
Насте было неприятно и противно находится в обществе Козыря и его компании. Да и воровать с ними ей вовсе не хотелось, но терпела она это только из-за Виктора, которого по-настоящему любила и искренне считала единственным родным и близким человеком во всём мире.
Однажды, когда Настя с Виктором были на малине у Козыря, тот сказал:
- Ну что, ребятишки? А не съездить ли нам в столицу нашей родины, белый город Москву?! Там есть что посмотреть и где поработать. Да, детки. Пора вам уже сделать ручкой вашему детдому, пора взрослую жизнь начинать и жить самостоятельно…
Билеты взяли в плацкартный вагон. Ехали Козырь, Коба, Муха и Жорик. Ну и, конечно, Настя с Виктором. Как только поезд тронулся, вся блатная компания уселась играть в карты. Настя с Виктором, лёжа на верхних полках, наблюдали за игрой. Насте было не интересно и, несмотря на шум, она быстро уснула. Снился ей страшный сон, будто стоит она совсем маленькая около дома, который горит со всех сторон. И стоит она так близко, что языки пламени касаются её. Но не обжигая Настю, а наоборот, словно лаская, поглаживая её ноги и руки… Но вот, словно кто-то прокручивает киноплёнку в обратном направлении. Видит она, как пламя гаснет и она, маленькая Настя, заходит спиной вперёд в дом. Вот она подходит к печке и как-то неловко берёт кусок верёвки с пола. Затем она разворачивается лицом к печке и, встав на скамью, залезает наверх, где тихо спят её сестрички…
И вдруг она, маленькая девочка Настенька, начинает душить одну из своих сестричек. Затем следующую, и ещё одну… Через несколько минут, покончив с сестричками, Настя слезает с печки и идёт в спальню родителей. Она остановилась у изголовья мамы. Лунный свет, пробиваясь сквозь шторку на окне, падал ей прямо на лицо, освещая её узкой полоской. Настя с любовью смотрела на маму, которая тихо спала на спине. Голова её была чуть повёрнута вправо, и Настя даже видела, как пульсирует у неё на шее веночка… Постояв ещё минутку, Настя накинула верёвочку на шею мамы, как раз в том месте, где пульсировала венка, и сильно натянула удавку. Мама дёрнулась всем телом и схватилась руками за горло, но на удивление быстро обмякла и безвольно уронила руки себе на грудь… Затем Настя проделала то же и с папой. После чего она, идя вперёд спиной, подошла к окну и стала смотреть на большую, как колобок, луну. Вдруг она как-то странно запрокинула голову и издала жуткий и протяжный вой. Затем она опустила голову и такой же протяжный, но ещё более жуткий вой донёсся откуда-то издалека, сначала как-то приглушенно, но с каждой секундой всё громче и громче, словно пущенная кем-то стрела, пронзая всё на своём пути. И эта стрела вдруг ударила прямо в сердце этой маленькой девочки. И, пробив её тельце насквозь, улетела дальше, оставив за собой лишь огненный след и странный какой-то запах серы… Настя, постояв ещё немного у окна, всё также спиной вперёд, подошла к своей кроватке и легла в неё… Вдруг она почувствовала, как кто-то трясёт её за плечо.
- Слышь , красавица! Сходи-ка в ресторан и принеси что-нибудь пожрать! – услышала она и открыла глаза. У её полки стоял, покачиваясь, сильно пьяный Коба. Витя сидел на своей полке, свесив с неё ноги и заспанно протирая глаза.
- Пойдём, Настя, сходим. А то и правда очень кушать хочется! – зевая, сказал он и спрыгнул с полки. Настя тоже слезла. Воры были уже хорошо пьяные. На столе валялись остатки пищи и множество окурков.
Вагон ресторан был за четыре вагона от них. Там ребята взяли четыре цыплёнка табака, картошки в мундирах и селёдки две штуки. Ну и, конечно, себе коробку конфет ассорти. В тамбуре их вагона стояли трое мужчин и курили. Когда Настя и Виктор хотели войти в вагон, одни из мужчин вдруг преградил им путь.
- Тихо, ребятки, без шума – это милиция!
- Милиция? – удивлённо переспросила Настя.
- Милиция, милиция! Так что прогулка закончена. Станция "Наливайка", кому надо вылезай-ка! – ответил тот мужчина и рассмеялся. И тут же Витя с криком: "Шухер, менты!" толкнул его и, рванув дверь, заскочил в вагон. "Шухер, менты!" ещё раз крикнул он, но, споткнувшись о чей-то чемодан, упал в проходе, рассыпав картошку и кур по полу.
- Всем оставаться на своих местах! Милиция! – раздался чей-то голос в другом конце вагона, и с двух сторон в вагон вбежали люди. И тут же из купе, где ехали блатные, раздались выстрелы. Пассажиры в панике стали выбегать из своих купе.
- Всем лечь на пол! – скомандовал милиционер, - Козырь и все остальные, предлагаю сдаться!
- А не пошёл бы ты, начальник?!
Отозвался Козырь, и тут же раздались новые выстрелы. В ответ с двух сторон по купе, где сидели блатные, началась стрельба. Чьи-то крики, стоны, плачь, всё слилось в одно целое, имя чему – страх!
- Всё, кранты, хана нам! – прижимая к себе правой рукой с пистолетом левую раненую руку, хрипел Коба, глядя на Козыря.
-Козырь! Последний раз предлагаю сдаться! Иначе мы вас прокрошим в макароны, понял?!
Козырь осмотрел купе. На полу в луже крови лежал Муха. Одна пуля попала ему в глаз, а другая в горло. И смотрел он теперь в потолок пустой глазницей, тихо дёргаясь всем телом в конвульсиях. А из простреленного его горла и рта, с каждым его движением выплёскивалась светлая пенистая кровь, разливаясь по полу большой лужицей и окрашивая его рыжую шевелюру в красный цвет. Жорик, зажав обеими руками живот, на корточках вывалился в коридор и, мыча что-то, свалился там.
- Всё, надо сваливать! – тихо сказал Козырь.
- Как сваливать? – продолжая прижимать раненую руку, переспросил его Коба.
- А вот как. Ладно, начальник, уговорил. Мы сдаёмся! – крикнул Козырь и, подойдя к окну, резким движением открыл его.
- Только ты это, слышь, начальник?! Ты, того, значит, не стреляй, ладно? – говорил Козырь, вылезая в окно. Коба тоже подошёл к окну. Козырь прыгнул в темноту. Коба, взобравшись на стол, попытался вылезти вперёд ногами, но не смог этого сделать из-за раненой руки. Тогда он, встав спиной к окну, сел на него и, держась правой рукой, высунул туловище наружу. И почти в ту же секунду вошёл верхней частью тела в бетонную стену тоннеля, которая, как ножом гильотины, срезала его пополам…
Когда Настя вошла вместе с милиционерами в вагон, ей стало страшно. Кругом валялись вещи, женщины плакали, и пахло порохом и кровью. Витя сидел на нижней полке у окна, а рядом с ним двое мужчин. Напротив них сидел ещё один и что-то писал на листе. Он поднял глаза на Настю и, осмотрев её с ног до головы, с ухмылкой сказал:
- Ну что, сучка, отгуляла?! Всё, теперь я вас, голуби, закрою надолго!
Настю вдруг стало знобить. Тошнота встала комом у неё в горле, голова закружилась… Она, качнувшись, упёрлась руками в стол. И в следующую секунду её вырвало. Прямо на стол, на листок, что заполнял милиционер, и на него самого. Тот дёрнулся в сторону окна, но, вскакивая, сильно ударился о верхнюю полку головой.
- Ах, ты, сука! – в ярости крикнул он.
- Ах ты шлюха вокзальная! Да я же тебя тут и урою! Ты же мне протокол испортила! – и с этими словами он схватил Настю левой рукой за волосы, а правой, взяв залитый рвотой протокол, стал засовывать его ей в рот. Настя пыталась сопротивляться, но мужчина был сильнее. Он, запихнув полностью протокол ей в рот, сильно стукнул её по лицу, от чего Настя вылетела в коридор и, стукнувшись головой о столик бокового места, потеряла сознание…
Очнулась Настя от того, что кто-то облил её голову холодной водой. Открыв глаза, она увидела Витю, который мокрой тряпкой обтирал ей лицо.
- Витя! – тихо сказала Настя и потянулась к нему, но тут почувствовала жуткую боль в голове и шее.
- Ничего, ничего! Нас так просто не возьмёшь, я так просто не дамся! – тихо сказал ей Витя, помогая подняться на ноги.
- Ну что, подмыл подружку? – спросил милиционер. – Всё, пора на выход, карета подана!
Ребята в сопровождении трёх милиционеров вышли из вагона. Один милиционер держал крепко за шиворот Витю, а двое других поддерживали Настю, которая с трудом переставляла ноги. По соседнему пути медленно двигался товарняк. Его состав был настолько длинным, что казался бесконечным. Витя незаметно расстегнул пуговицы пиджака. Вдруг он резко нырнул вниз, крепко державший его за шиворот пиджака милиционер явно не ожидал такого маневра от пацана. Он, растерянно держа в руках пустой пиджак, с криком: "Стой, стрелять буду!" - бросился за Виктором.
- Уйдёт ведь, сволочь! – сказал один из милиционеров, державших Настю.
- Нет, не уйдёт! – ответил второй и достал пистолет.
- Ой, дяденька, не надо! – вскрикнула Настя, но, получив удар по голове рукояткой пистолета, упала на землю, потеряв сознание.
- Стой, стрелять буду! – скомандовал милиционер и нацелился на Витю.
Раздался выстрел. Видимо пуля попала ему в ногу, потому что Виктор как-то странно вдруг шагнул вправо, и тут же схватившись за правую ногу, упал на левый бок, как раз под колесо товарняка…
Когда Настя очнулась, люди в белых халатах несли на носилках Витю, накрыв его простынёй. Настя, вскочив, подбежала к ним и с криком: "Витя, что с тобой?!"- отдёрнула покрывало. На носилках действительно несли Витю, вернее всё, что осталось от него. Колесо товарняка разрезало его на две части на уровне груди. И санитары, сложив вместе останки, так и несли их к машине. Глаза его были открыты, а пальцы на правой руке шевелились… Новая волна тошноты накрыла Настю, и она словно провалилась куда-то.
Очнулась Настя от яркого света, который бил ей прямо в глаза. Она, выставив вперёд руку, попыталась закрыться от света.
- Ну что, очухалась?! – услышала она знакомый голос. - С дружками твоими мы покончили, так что теперь только ты одна у нас и осталась, как заноза в жопе! Будешь говорить, сука!
Настя пригляделась. Конечно, это был тот милиционер, что допрашивал её в поезде, а затем избил. Это он стрелял в Витю! Витю? Господи, Витя!
