находят.
Потому еще раз прошу тебя, дорогая Каролина, не покидать замок и не выезжать слишком далеко в его окрестности. Графство Ариго и Южная Эпинэ являются на данный момент местом наиболее защищенным и спокойным. Со временем спокойствие воцарится и во всей Великой Талигойе, Люди Чести позаботятся о том, чтобы уладить все беспорядки, и тогда ты сможешь вернуться в столицу, нашу прекрасную Кабитэлу, какой она обязательно станет по прошествии некоторого времени, но это время придется выждать. Прошу тебя запастись терпением и провести эту зиму в Гайярэ.
Передавай мой поклон твоему почтенному супругу и поцелуй от меня племянников.
Твой любящий брат,
Карл Борн.»
Мишель перечитал письмо дважды, потом сложил листок и посмотрел на смеркающуюся муть за окном. Пока он спасал мальчишек, все и случилось… Всего-то за какие-то полторы недели. Эпинэ жалел, что не оказался в Олларии, теперь уже в Кабитэле, рядом с дедом и отцом, когда он был им нужен, или еще где-то по их поручению. Но дело сделано… И сейчас он не может уехать, чтобы помогать им окончательно расправиться с сопротивлением, как было сказано в письме «так называемых Лучших Людей». И это сопротивление должно быть не слабым… Армия теперь уже бывшего Талига осталась без главнокомандующего, но есть там и другие командиры. Но он обещал, и он дождется, что будет, когда отец и Борн получат письма Каролины. Хотя Борн уверен, что убиты и наследники Алваро и Савиньяка, значит, родственнички Алвы не стали сообщать Людям Чести о своей неудаче с юношами. Что ж, теперь, Люди Чести просто обязаны проявить великодушие. Росио и Эмиля можно держать под арестом в Сэ, вместе со вдовой Савиньяка, которая вот-вот должна родить. Убивать Арлетту и младенца точно никто не будет – Мишель в это верил. Также он знал, что когда Росио встанет на ноги, он будет рваться отомстить предавшим родственникам. Судя по лицу юноши, имя, которое назвал Мишелю наемник, сказало ему многое. Но отпускать мальчишку нельзя, он тут же найдет свою погибель, не от тех, так от других. Эпинэ нахмурился, представив себе предстоящий разговор с юными Алвой и Савиньяком, но он был неизбежен. Только, конечно, не сегодня. И не завтра. Пусть, для начала, придут в себя достаточно хотя бы для того, чтобы самостоятельно спускаться по лестницам вниз из своих комнат.
Катарина осторожно заглядывала в комнату Росио через приоткрытую дверь. Там находились врач и горничная, юноше сейчас пускали кровь. Из-за нависшего над изголовьем кровати балдахина девочке не было видно, как это происходит, но она услышала, что больной тихо застонал, а потом глухо закашлялся. Катарина отвела взгляд на коридорное окно и поправила тщательно завитый пепельный локон и атласную ленту – теперь нянюшка каждый день делает ей такую прическу. Подернутое изморозью оконное стекло скрывало за собой солнечное утро. Там, во дворе, Мишель фехтует с Ги, они тренируются, вернее, кузен учит ее брата фехтовать и разминается сам. Если залезть на подоконник и подышать на стекло, можно расчистить себе маленькое «окошечко» и посмотреть на тренировку. Катарине очень хочется это сделать, конечно, ее интересуют не приемы фехтования, а Мишель. Кузен все еще здесь, он не уезжает, но каждый день она видит его так мало, а в некоторые дни и вовсе не видится с ним. Некоторые морозные узоры на окне напоминают голову, копыта и хвост лошади, и, если их соединить, получился бы хороший новый эскиз для вышивки – «зимняя лошадь» со снежинками в гриве. Одну свою вышивку Катарина уже подарила Мишелю, на ней тоже была лошадь, но с маками и колосками, ведь начинала ее вышивать девочка еще летом и уже тогда знала, кому подарит.
Рядом с ней широко открылась дверь: врач закончил и выходил из комнаты больного юноши, за ним шла горничная с фарфоровой миской, в которой плескалась ужасающая красная жидкость. Никто из них ничего не сказал Катарине, и как только они вышли, она проскользнула вовнутрь комнаты. Росио лежал там в подушках, укрытый одеялом. Его лоб и щеки горели лихорадкой. Рука, из которой врач делал ему кровопускание, была туго затянута белой повязкой на сгибе локтя, на ней проступило небольшое красное пятнышко. Катарине было отчаянно жалко юношу. Она встала рядом с его кроватью, прижав руки к груди и глядя на него с состраданием. Росио пошевелился и облизал губы. Он чувствовал или слышал, что в комнату кто-то зашел, когда из нее удалился врач. Ресницы его дрогнули, он приоткрыл глаза и увидел Катарину.
- Прекрасное рассветное создание, - проговорил он, когда смог ее рассмотреть, - я не думал, что попаду в Сады. Неужели здесь все так красиво, как красивы вы? Скажите, когда я смогу увидеть мать? И останетесь ли вы здесь со мной? Прошу вас, не уходите.
Росио говорил негромко, от процедуры пускания крови он ослабел, мало того, он говорил по-кэналлийски, вряд ли это осознавая. Катарина не понимала из сказанного им ни слова, но вопросительную интонацию она поняла и в ответ тут же закивала.
- Вы обязательно поправитесь, - сказала она, - Я каждый день молюсь о вас Создателю вместе с нянюшкой, а Создатель очень милосерден и добр.
Катарина несмело подошла к кровати ближе и протянула руку, чтобы робко погладить Росио по волосам. Она действительно искренне молилась за него каждый день, отчаянно жалея его.
Юноша почувствовал прикосновение к себе и замер, почти перестав дышать. С большим усилием он сдержал приступ кашля, рвущийся изнутри, чтобы не спугнуть «видение».
- Вы так близко, - продолжил он говорить на родном языке, - Прекрасная святая из Рассветных Садов. Не покидайте меня больше никогда. Могу я тоже к вам прикоснуться?
Росио поднял руку с одеяла, но Катарина поспешно попятилась. Она все также не понимала, что он говорит, но не собиралась позволять ему дотронуться или схватить себя. Краска смущения бросилась ей в лицо.
- Все будет хорошо, вы выздоровеете, вот увидите! – воскликнула она, отходя к двери. – Я буду за вас молиться, пока вам не станет лучше!
Юноша огорченно смотрел на нее.
- Я вас испугал, оскорбил, обидел – вот я дурак! – проговорил он все также на кэналлийском, - Простите меня, прекрасное рассветное создание! Не исчезайте, пожалуйста, не оставляйте меня одного! Я пойду за вами!
Он попытался приподняться на постели, и девочка выскользнула в дверь. Росио остановил приступ кашля, и все-таки он был слишком слаб, чтобы вставать. Он кашлял с отчаянными стонами и в конце опустился на подушки, шепча слова огорчения, пока Катарина поспешно удалялась по коридору от его комнаты, глотая слезы неясного страха, стыда и острой жалости к юноше.
Прошло немало времени прежде, чем Катарина оказалась у двери этой комнаты в следующий раз. Идти к Росио ей одновременно и хотелось, и нет. Девочка знала, что Создатель внял ее молитвам, и юноше стало намного лучше, но сейчас у него снова был врач. Катарина как и в прошлый раз дождалась под дверью, пока он осмотрит больного и выйдет. Во время осмотра из комнаты раздался кашель, но уже не такой надрывный и хриплый, а когда после Катарина заглянула вовнутрь, оказалось, что юноша уже не лежит в постели. Он сидел за столиком у окна с какой-то книгой, одетый, горло его было обмотано шейным платком, который уходил на грудь под воротник рубашки.
Когда Катарина появилась в дверях, Росио встал, отложив книгу, быстро, но с какой-то особой плавностью, словно распрямилась отпущенная струна ее арфы. Он увидел ее и поклонился.
- Сударыня, - синие глаза Росио заблестели, - Прекрасное рассветное создание… Я очень рад, что вы снова посетили меня. Простите, что в прошлый раз я был так неучтив. Я просто думал, что я, - он хотел сказать «умер», но явно решил не пугать этим девочку, - Я думал, что сплю, и этот сон был прекрасен, потому что в нем были вы.
Катарина молчала, опустив глаза. Легкий румянец смущения снова окрасил ее щеки.
- Позвольте мне представиться, - сказал юноша, - Меня зовут Рокэ Алва, герцог Кэналлоа, но обычно, меня называют Росио. Скажете ли вы мне ваше имя? – с надеждой спросил он.
- Катарина Ариго, - тихо ответила девочка, - Графиня Ариго, - добавила она.
- Благодарю вас, сударыня, - сказал Росио, - Я счастлив познакомиться с вами! Значит, графиня Каролина Ариго – ваша матушка. Она меня тоже навещала во время болезни и была очень добра и милосердна.
- А как теперь вы себя чувствуете? –робко спросила Катарина.
- Я уже почти здоров, - ответил юноша, - Я помню, что вы молились за меня Создателю и очень благодарен вам за это. Не хотите ли присесть в кресло? – спросил он, - Так вам будет удобнее.
Росио теперь стоял на месте даже не шевелясь, так он боялся снова спугнуть девочку, и старательно подбирал учтивые слова в разговоре, но в ответ на его предложение Катарина лишь помотала головой.
- Нет, я должна вернуться к себе, к своим занятиям, - также тихо ответила она, - Я не могу оставаться у вас.
- Как жаль! – огорченно воскликнул юноша и тут же осекся, увидев, как Катарина вздрогнула от его голоса. – Я только хотел сказать, - добавил он уже тише, - что мне будет невыносимо печально снова так скоро расстаться с вами. Какие же занятия отнимают у меня ваше общество?
- Занятие музыкой, - сказала Катарина, - Я учусь играть на арфе и мне нравится. Еще, у меня будут уроки с ментором, который учит меня и моих братьев.
- Музыка – это прекрасно, - подтвердил Росио. – Хотел бы я услышать, как вы играете… Могу ли я надеяться на то, что увижу вас снова?
- Да, - Катарина смущенно кивнула.
- Вы еще придете меня навестить? – спросил он, - Или, вы хотели бы встретиться где-то в замке? Мне пока не было позволено спускаться вниз, но ходить по этому этажу, кажется, можно.
- Я… я приду к вам еще, Росио, - почти прошептала девочка, - Выздоравливайте! И… мне нужно идти, до свидания!
Снова вне себя от смущения она поспешно вышла из комнаты.
Когда за Катариной закрылась дверь, Росио со вздохом опустился в кресло.
- До свидания, прекрасный и нежный цветок, - проговорил он и прикрыл глаза.
Но один в своей комнате он пробыл недолго. В дверь постучали, это был Эмиль.
- Росио, как ты? – спросил он, входя, - Кто у тебя был? Есть ли какие-то новости, хоть что-то?
- Дочь графини, Катарина, - ответил Росио, - Рассветное создание…, - с мечтательным видом добавил он.
- Я вижу, что одна новость точно есть – ты опять влюбился, - улыбнулся Эмиль, садясь на край застеленной кровати.
- Не опять, - ответил Алва с блаженным выражением лица, - Это другое. Все, что было до нее – не считается…
- А Консуэло? – спросил Эмиль, - Ведь с ней ты стал мужчиной год назад, как это может не считаться?
- Это была любовь иного толка, - попытался объяснить Росио, - Я был влюблен в Консуэло не так, кроме того, когда лето закончилось, мы с ней расстались – по-хорошему. А Катарина – она чиста, невинна, прекрасна и недосягаема. Но я сделаю все, чтобы добиться ее расположения, - сказал он.
- Думаю, что для этого у тебя времени хватит, - сказал Эмиль, - Эпинэ, кажется, не собирается выпускать нас отсюда.
- Что бы ей подарить, чем бы порадовать? – продолжил Алва, явно почти не слыша Эмиля, - Консуэло нравилось, когда я сорил для нее деньгами, но Катарина – она не такая, она…
- Она невинна и недосягаема – я помню, - передразнил его Савиньяк, - Цветов, конечно, сейчас нигде не достать – зима, а ты
