свой фланг. Не менее опасно и нападать, поднимаясь по склону горы. Так стратеги и поступают, расположив отряды на возвышении. Отсюда так же прекрасно видно все, что происходит ниже.
По правилам каждый из десяти стратегов командует войсками один день и потом ждет своей очереди. Важные решения стратеги принимают большинством голосов. Если голоса разделяются поровну, то решающий голос, у полемарха. Могут стратеги выбрать и одного командующего на время всего похода.
Теперь, когда ситуация проясняется, военный совет может принять решение, что делать дальше. Можно или напасть самим или ждать действий противника в более выгодной позиции. Если нападать, то в какой момент. Все понимают, что превосходство врага подавляющее и какое бы они не приняли решение, победа будет на стороне персов. Их намного больше. Одних только медийцев и эгейских греков, превосходящих афинян в бою, больше числом. Поэтому дискуссия идее не о том, как победить, а как умереть с честью.
Мнения разделились. Каждый стратег пытается доказать свою правоту. Все начинают перебивать друг друга. Каллимах останавливает спор и голосование показывает, что пять стратегов выступают за нападение, когда прибудут все силы, а пять за ожидание или даже отступление за городские стены. Мильтиад встает и как самый старший их присутствующих просит выслушать его, прежде чем полемарх решит судьбу сражения своим одиннадцатым голосом.
Речь Мильтиада: «В твоих руках, Каллимах, сделать афинян рабами или же освободить их [...] Ведь с тех пор как существуют Афины, никогда им ещё не грозила столь страшная опасность, как теперь. [...] Мы — десять стратегов — разошлись во мнениях: одни советуют дать битву, а другие — нет. Если мы теперь же не решимся на битву, то я опасаюсь, что нахлынет великий раздор и так потрясёт души афинян, что они подчинятся мидянам. Если же мы сразимся с врагом, прежде чем у кого-либо возникнет гнусный замысел, то мы одолеем, так как ведь существует же божественная справедливость. Всё это теперь в твоей власти и зависит от тебя. Присоединись к моему совету, и твой родной город будет свободен и станет самым могущественным городом в Элладе. А если ты станешь на сторону противников битвы, тогда, конечно, мы погибли».
Каллимах тоже встает и говорит, что сейчас он не готов принять решение. Нужно встретиться с персидским главнокомандующим и узнать, что хотят или предлагают персы. Это разумная мысль и все соглашаются.
23
Ни черный пляж Сунье ни то, что осталось от Лаврийского рудника не произвели никакого впечатления вчера. Зато утреннее посещение развалин Керамикос и маленького музея с мраморным быком позволили вдохнуть воздух давних эпох. После целого дня на переполненном пляже в центре города они сидят в недорогом заведении. То ли кафе, то ли таверна с громким названием «Эдем».
- (Она) - Скажи! Какая у древних греков была продолжительность жизни? Наверное, лет 30-40?
- Вовсе нет. Конечно, статистики такой не имеется, но в ополчении были мужчины до 60 лет. Известны полководцы, которым было за 75.
- А как они молились своим богам. Уж точно не крестились!
- Да. Стоя на коленях, вздымали руки к небу. Ладони подставляли, ожидая благодати или, как будто, принося дары.
- Что за дары тогда были в обиходе?
- Еда, вино и конечно жертвенные животные. Есть сказки, в которых, убив овцу, герой ест мясо сам, а шкуру и кости достаются богам.
- По-моему не очень благочинно.
- От бедности. Мясо ели только по праздникам. В основном добывали охотой. Домашний скот давал молоко. Производимый из него сыр и был основной источник животного белка.
И кстати к марафонской битве. Есть легенда, что перед сражением греки пообещали Афине принести в жертву по козе за каждого убитого перса, а так как врагов убили больше тысячи, то свое слово не сдержали.
- Ну, прямо как в наше время с кредитом МВФ. Теперь я знаю, откуда у них пошел такой обычай, и возвращение кредита стало дело кредитора.
Ты знаешь, я сама хотела бы Афине или Зевсу помолиться и принести в жертву свои ужины. Быть может, ты тогда поймешь в чем твое счастье и женишься на мне. Не смейся! Я уже ставила свечку Богородице и Николаю-чудотворцу. Не помогает.
- Все правильно. Не тем. Ведь бог у христиан, который раздает благодати, совсем другой персонаж.
- Иисус Христос? Я как-то постеснялась его беспокоить.
- Нет. Его отец. Тот, что един. Он бог еврейский, и христиане не знают даже как, его зовут. Зато я знаю, в чем счастье мужское без божественной подсказки.
- Старая шутка: «Счастье - не главное, жизни мужчины. Он обязательно должен жениться».
- Именно с женитьбой оно и связано, но только нужно не жениться, а обещать. Это очень помогает женщине любить мужчину, а его делает по-настоящему счастливым.
24
Встреча военоначальников двух армий – это самый простой способ выяснить отношения и намерения. В условленное время от персидских рядов отделяются пять всадников. От афинян Каллимах с двумя стратегами - Мильтиадом и Аристидом. Они берут с собой еще двух телохранителей и скачут на встречу. Надвигается вечер, и солнце медленно заходит за гору. Персы в богатых отделанных золотом нарядах. Они прикрывают глаза ладонями.
Съехавшись, все остаются в седлах.
- Доброго вечера доблестным воинам! Говорит один всадник с персидской стороны дрожащим старческим голосом. Очевидно, что он самый старый из присутствующих. Начать разговор – это его право.
- Я Гиппий сын Писистрата, царь афинский. Пришел сюда восстановить свою законную власть в афинском полисе. Это полемарх мидийский Датис. Он тут главный. Он называет еще имена двух персидских стратегов.
Датис улыбается и слегка кивает. Остальные склоняют головы. Это верх уважения в такой ситуации. Они смотрят на греков.
Каллимах молчит, и говорить начинает Мильтиад. Он называет себя и представляет спутников.
Теперь Гиппий, который и выглядит на свои 80 лет, обращается к Каллимаху. Его мысль проста. Дарий 1 приказал уничтожить непокорные Афины, а их жителей отправить рабами в Персию. Жители Эретрии уже ждут своей отправки на острове, который виден на горизонте. Все кто окажет сопротивление воле императора, умрут. Но великий и могучий бог на земле очень милостив. У Афинян есть шанс спастись и от смерти и от рабства. Покориться безоговорочно, признать нерушимую власть Дария1 и его наместника Гиппия, сына Писистрата. Он, Гиппий и решит, кого покарать, а кого помиловать. Кара будет суровой, но справедливой. Жертвы будут велики, но и вина афинян безмерна.
Стратеги должны признать при всех Гиппия царем, отвести свои войска в долину и завтра следовать с ними за персидскими полками в Афины.
Каллимах, не зная, понимает ли его Датис, обращается к Гиппию. Афины не нуждаются в царе, которого уже однажды прогнали, как впрочем, и ни в каком другом. Стратеги верны своему полису, а солдаты храбры и умелы. Власть Дария здесь никого не пугает, а своей вины греки не чувствуют. Так, что прибывшим лучше убраться по добру по здорову.
Датис его понял, но говорит, что-то одному спутнику на своем языке. То переводит. Храбрость афинян, равна их глупости, и он дает срок полтора дня. Потом он просто убьет всех, а город сожжет. Как Эретрию.
Гиппий начинает говорить, что он всегда был завидным правителем, что его отец именно с этого места победно прошел однажды в Афины, что сопротивление бессмысленно и т.п. Солнце уже зашло за гору и теперь хорошо видно, что он дряхлый, беззубый старик. Его никто не хочет слушать. Разговор прерывается. Теперь кивают афиняне. Стороны разъезжаются.
На вопрос Мильтиада, что теперь скажет полемарх, Каллимах отвечает, что он уверен - персы, не получив завтра утром от афинян согласие сдаться, сами атакуют. Отсрочка, которую пообещал Датис – обман. Ему нечего ждать. У него есть уже все для победы.
Завтра очередь командовать войсками Мильтиада, так пусть он строит войска к сражению. Он самый опытный из собравшихся, сражался и за греков и за персов, и лучше других знает, как нужно поступить. Одно условие. Отряд Каллимаха и сам он будут во главе атаки в самом опасном месте – на правом фланге.
25
В шатер, где над картой склонился полемарх, заходит стратег Аристид. Он докладывает, что все стратеги собрались. Прибыла тысяча хорошо вооруженных воинов из Платей. Помощь не велика, но афиняне воспринимают это как хороший знак. Наконец-то подошло все ополчение. Сотня, чудом спасшихся эритрийцев тоже присоединяется к афинянам. Полемарх приглашает Аристида присесть и обращается к нему.
- Тебя прозвали «Справедливым». Я думаю, что тому есть основание. Ты всегда ставил общественные интересы выше личных и групповых. Наверное, это непросто?
- Ты не поверишь. Чаще слышу я упреки, чем слова благодарности за такое поведенье.
- Мне рассказали анекдот. Как будто закон об остракизме, который принят много лет, но еще ни разу не применен, решили направить против тебя. Все голосуют черепками, царапая на них имя изгнанника. Один неграмотный крестьянин к тебе обращается с просьбой нацарапать твое же имя.
Но и тогда на черепке ты честно чертишь - Аристид.
- Пожалуй, что смешно, если не было бы так грустно.
- Скажи мне Аристид! Справедливым будет наказанье человеку, который не совершил проступка, но имел намерения и все возможности его исполнить?
- Мне кажется, что да. Вот с персами война – тому пример хороший. Мы их должны убить, за намерение разрушить город - наши любимые Афины.
- Но ведь тогда любой мужчина, похотливо посмотревший на женщину – преступник. Он имеете намерение ею овладеть с помощью силы, и если он не стар и немощен, то есть у него и возможность осуществить свой замысел преступный. Как тут судить тогда прикажешь?
- Ты знаешь не хуже меня, что законы, что принимаются людьми, не могут учитывать все обстоятельства. Для этого и назначен суд. Где в споре сторон рождается истина. Суду же важны не разговоры и признанья, а улики.
- То есть признанья, что получены под пыткой, уликой быть не могут?
- Конечно! Поэтому закон Афинский запрещает пытать свободных граждан.
- Спасибо я все понял.
- Скажи и ты мне полемарх! Есть ли надежда на победу завтра. Все знают, что можешь ты предвидеть ход сражений лучше, чем другие.
- Мы завтра победим. Еще не знаю как, но в этом у меня нет сомнения.
- Но почему ты так уверен? Противник многочисленнее, лучше вооружен и опытнее нас в бою.
- Они сюда приехали, что бы грабить и обогатиться, а афиняне и платейцы сражаться будут, что бы защитить свои дома, жен и детей. Нам некуда отступать и это завтра удвоит наши силы.
Каллимах с Аристидом выходят из шатра к остальным стратегам. Все все знают. Каллимаху нечего добавить. Он, молча, становится среди них. Все молчат и смотрят, как марафонская долина погружается во мрак. Они стоят в ряд, плечо к плечу. На их доспехах и мужественных лицах отражаются беспокойные блики костра.
26
Ночь. Снова двор дома Каллимаха и Агапи. Двор освещают два факела. Кто-то стучится в ворота. Старик бегом спешит их открыть. Из геникона также выбегает нянечка, кутаясь в плащ. В образовавшуюся щель между створками
