стеснительно скрипнув, чуть приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулась лощёная морда метрдотеля.
- Тут девочки просятся…
- Вон!! – рявкнул примерный семьянин так, что дверь с треском захлопнулась, чуть не отхватив голову соблазнителя. Сбитый с важной мысли, чуть успокоившись, продолжил: - Ему надо убедить свой и чужой электорат в том, что он самый лучший и самый способный из трёх, чтобы стать вторым. – Далее последовал наказ опытного политика несмышлёнышу: - Обязательно повтори успешные вояжи туда, где тебя слушали и соглашались, чтобы закрепить благоприятное мнение. Объясни, что если раньше ты только говорил, как надо дело делать, то, выбравшись, будешь делать, хотя потом что-то делать и не обязательно. Всегда говори много, разветвлённо, с отступлениями и отклонениями в другие сферы, запутывай слушателей музыкой, а не содержанием речи, обволакивай нитями приятных ожиданий. У нас болтунов любят, людишки слышат не тебя, а себя, и воспринимают твои слова в своей транскрипции так, как им хочется, а не так, как слышится. Только опасайся обещать лишнего, помни, что тебя слушают и противники, а они-то не упустят возможности ткнуть носом в не закопанное дерьмо. Если кто вздумает настойчиво пропихивать какую-то новую идейку, о которой ты не слыхивал, не перечь умнику, объясни, что в мэрии о ней знают и уже много думают на эту тему, хотя там и думать-то по большому счёту некому. Можно расщедриться и помочь двум-трём немощным за казённый счёт, но так, чтобы было освещено в СМИ, чтобы знало больше народу. Старайся побольше уделять внимания положению женщин в обществе, они наши самые массовые и послушные избиратели. Особенно упирай на самое болезненное – неравноправие с мужиками в сфере управления, обещай установить квоту для слабого пола, словно для инвалидов по уму, да не переборщи с квотой, а то будут одни кабачковые шницели с травяной отравой.
- Бр-р! – коротко выразил отношение к квоте женский благодетель.
А опытный мэр продолжил полезные либерально-избирательные поучения, свои и запомнившиеся со слов помощника:
- Пенсионеры – тоже активные избиратели от скуки, но им никакие новшества и изменения не нужны, достаточно облагодетельствовать существующими льготами, клятвенно заверив, что не исчезнут, что тринадцатая пенсия ко дню стариков обязательно будет, а льготные билеты на автобусы сохранятся. Намекни только, что возможно, хотя, между нами говоря, совсем невозможно, что мэрия возьмёт на себя все расходы на похороны и поминки и этого достаточно, чтобы стать у них своим. Да раздай чего-нибудь по мелочам. Кстати, у тебя, Алексей, наверняка на складах залежались просроченные неликвиды? Отдай за полцены, больше всё равно не выручишь, сделай доброе дело для стариков.
- Хотите совсем оставить меня без штанов? – пробурчал недовольно благодетель.
- Значит, договорились, - командор избирательного забега удовлетворённо погладил массивный квадратный подбородок с ложбинкой. – Что б вы делали без меня, – и опять к Виктору Сергеевичу: - Молодёжь можно купить, упомянув про торгово-развлекательный центр, который, может статься, будем строить, если выиграем выборы с обещанной помощью губернатора. А поскольку, скорее всего, не выиграем, то и долги отдавать не придётся. – Он, по сути, слегка переиначив, повторял то, что недавно втолковывал ему помощник. – В общем, ты и сам горазд на полезные выдумки, заливай по полной, не боись наплести лишнего, все знают, что без этого не обойтись, а всё равно приятно помечтать о несбыточном вместе с приятным кандидатом. Да ты никак слип?
Претендент на почётное второе место откровенно клевал носом, закрыв глаза, и только от окрика вздрогнул, бодро опровергнув крамолу.
- Кто, я? Ни в одном глазу! Бодр как новобранец на политзанятиях. Просто задумался: водку тоже бог придумал? – Мэр даже опешил от неожиданного умственного фортеля любознательного помощника.
- Он, дьявол его побери! – с ожесточением охаял всевышнего любитель выпивки Букин и перекрестился на всякий случай. – Небось, и сам тоже не прочь вмазать, иначе, зачем бы придумывал? Давай, Тимур Эдуардович, сцеди остатки, - подал Малышкину ополовиненную бутылку, извлечённую в качестве резерва из-под стола, - помянем благодетеля.
- Я не буду, - решительно отказался атеист, которому и без поминовения было скверно, - у меня с завтрашнего дня ответственная работа.
- Ну, и вали отсюда! – грубо отослал мэр, тоже уже готовый уравняться под столом.
- С премногим нашим и вашим удовольствием! – Дезертир с трудом поднялся, ухватившись за край стола, покачался на нетвёрдых ногах и, мужественно оторвавшись от опоры, пошагал зигзагами к выходу, но на половине короткого, но очень длинного отрезка ухода остановился, повернулся к гонителям, пригрозил, помахав указательным пальцем: - Если меня не выберут, я вас уволю. – Доплёлся до двери, ещё повернулся: - А если выберут, то тоже уволю. – Широко распахнул дверь, широко вышагнул наружу, держась за косяки и попал в руки подоспевшего вышибалы. – Свиньи! – прокричал продвинутый гомо сапиенс. – Все свиньи! – и послушно зашагал, поддерживаемый за локоть служителем, к выходу. Адмирал открыл дверь, впустив волну свежего прохладного влажного воздуха и выпустив несвежего ВИПа. – Надо прогуляться, - решил алкаш, - но я ещё вернусь, чтобы набить кое-кому морду.
- Всегда рады! – поддержал благое намерение дверной цербер и смачно плюнул вслед.
Подняв жаркое лицо к драным тучам, выплёвывающим зарядами струи дождя, Виктор Сергеевич постоял, освежая черепок, и решительно потопал прямо по лужам, как Христос по морю, блаженно улыбаясь и приходя в себя от райского опьянения к земной трезвости. Попадавшиеся навстречу редкие недоверки ухмылялись, кто злорадно, кто с сочувствием, а кто и с братским пониманием: «Совсем поплыл мужик!». На каком-то затемнённом углу у извергавшейся потоком водосточной трубы, отгородившись спиной от единичных горбачей под бесполезными зонтами, с неописуемым наслаждением он изверг засивушенное содержимое желудка и мочевого пузыря, сразу замёрз до мелкой дрожи и стал искать неподвижные уличные координаты, по которым можно было бы сориентироваться на дорогу к дому. К счастью или наоборот, небо стало изредка проясниваться с похолоданием, луна, всплывая над промокшими крышами домов, выглянула в дыру бракованной тучи, осветив бледным светом перекошенной сплюснутой рожи бледное лицо потерявшегося в знакомом городе. Синхронно с холодным проясниванием небес прояснивались и стиснутые разогревшимся алкоголем мозги, и этого оказалось достаточно, чтобы добраться-таки восвояси. Как дошёл-доплыл, не помнил, изредка останавливаясь и придерживаясь за какую-нибудь шатающуюся стену. Остановившись, смеялся глупо и громко в голос, утирая слёзы, сопли и капли дождя с мокрого лица, смеялся, вспоминая блефовую деловую встречу и разыгранный умелым режиссёром спектакль под названием «Даёшь нашего кандидата!». Он, Виктор Сергеевич – кандидат в мэры? Засмеялся ещё громче так, что попала в горло дождевая влага и заставила надсадно, по-старчески, закашляться. Смешно и обидно! Сейчас он, промокший, продрогший и слегка протрезвевший, нисколечко не верил в счастливый финал комедийного экспромта, разыгранного мэром, осознавшим, наконец, что настоящая игра идёт не по его правилам, и он не главный герой. Думать о пьяном застолье не хотелось, а хотелось только тепла и сна.
У дверей квартиры его ещё изрядно мутило, трясло и шатало, потому не сразу заметил в полутьме лестничной площадки втиснувшееся в уголок у двери живое существо, поджавшее подтянутые к подбородку колени, положив на них голову и сохраняя тем самым тепло. Из-под растрёпанных волос, упавших на лицо, смотрели на него снизу печальным взглядом глаза зверька, которого не впускают в дом.
- Что ты тут делаешь? – склонился над ним владелец жилья, придерживаясь на всякий случай за косяк. Вопрос был праздным и даже издевательским, разве не понятно, что несчастный скрюченный ждёт давным-давно, когда, наконец, попадёт в тепло?
- Тебя жду, - произнесла Алина бесцветным усталым голосом, поднимаясь с опорой спины об угол. Старые расшнурованные кроссовки, драные джинсы и растрёпанный свитер-балахон не очень-то помогали сохранять теплокалории, и она, засунув замёрзшие руки под свитер, съёжилась, с любопытством вглядываясь в неустойчивого и мокрого как половая тряпка хозяина. – Где ты был?
- Как где? – передёрнул Виктор Сергеевич мокрыми плечами, стряхивая потоки воды на кафель пола. Ему казалось, что она должна была знать, да и все остальные тоже, где он был и почему ему холодно, сыро и весело. – Естественно на… - приложил мокрый палец к мокрым губам, - секретной деловой встрече.
- А чтобы никто не подслушал и не догадался, о чём вы там болтали, она состоялась за плавающими столами в бассейне, - догадалась Алина, отрываясь от нагретого угла.
- Почему в бассейне? – удивился заговорщик, рассердившись на глупую бабу.
- Ладно, потом расскажешь, давай ключ, я совсем закриогенила.
- Какой ключ? – хитро заулыбался хозяин. – От квартиры, в которой деньги лежат?
- От неё, - подтвердила наглая женщина, - где он?
Виктор Сергеевич стал хлопать по карманам и щупать внутри, но ничего, кроме воды, извлечь не сумел.
- Давай я сама, - Алина, морщась, бесцеремонно обшарила все его карманы, вытащила, к счастью замолненный, кожаный бумажник, а вместе с ним и мокрый ключ. Открыв дверь и впустив квартиросъёмщика, приказала стоять и не рыпаться, пока не разденет.
- Я сам, - воспротивился Виктор Сергеевич, - я всегда раздеваюсь сам, я боюсь щекотки, - рассмеялся, дурачась.
- Потерпишь, - не слушая неженку и отстраняя вялые руки, она с усилием стянула прилипшую франтовскую одёжку, небрежно бросила под ноги, с трудом сдёрнула майку и взялась за трусы.
- Я сам, - он тоже ухватился за них, - я стесняюсь.
- Так повернись задом! – с досадой вскричала она. На такое он согласился и, наконец, предстал в адамовом обличьи. – Господи! Какой ты синий, словно утопленник!
Он тоже внимательно оглядел себя, забыв о приличии, тяжко вздохнул и отступил к смякшей в луже одежде.
- Я и есть утопленник. Только утоп в дерьме.
- Ну, так иди, отмывайся. Да не запарься. Дай-ка я сама налажу воду. – Пришлось не только налаживать тёплую воду, но и укладывать отяжелевшего клиента, который никак не хотел переступить через край ванны без потери равновесия. – Лежи, отмокай от дерьма, а я пока налажу постель. Да не усни здесь, а то и вправду утопнешь!
Он облегчённо вздохнул и замер, обволакиваемый тёплой негой, твёрдо решив, что больше никогда и ни одной ногой не сунется ни на какие деловые встречи. Когда совсем разомлел и пристраивал голову на край твёрдой эмалированной подушки, чтобы прикорнуть, явилась банщица и, не слушая воплей привыкшего существовать и работать в воде, выдернула пробку, а самого амфибиоза выдернула из ванны. Вытерла двумя полотенцами досуха, до красноты, нисколько не стыдясь болтающихся гениталий, которые он безуспешно пытался прикрыть руками. Завёрнутый в махровую простыню и отведённый в спальню, где уже было постелено чистое бельё, получил большую кружку крепкого горячего кофе, снова
