придворной жизни графиней торжеству, Алина занималась необременительной влажной уборкой в спальне, изредка поглядывая на суетящихся вокруг госпожи служанок: кто-то укладывал волосы, кто-то пудрил и румянил лицо, кто-то одевал украшения, выбранные именинницей, кто-то растирал холёные руки каким-то ароматным маслом. И всё это получалось на удивление слаженно.
"Как они не спотыкаются друг о друга? - Подумала девушка, наблюдая за этим презабавным мельтешением, - Вот что значит годы тренировки..."
А Алина тихо поджидала наиболее благоприятный момент.
Наконец, с прихорашиваниями было покончено, и графиня ленивым жестом отослала служанок, даже не взглянув в их сторону. Она внимательно рассматривала своё отражение с довольной полуулыбкой, которая придавала её довольно красивому лицу некую хитринку.
"Вперёд, Алин, нас ждут великие дела" - вздохнула девушка, положив надоевшую тряпку и слегка сжав в руке чудом пронесённый свёрнутый холст.
- Госпожа, позвольте обратиться к вам, - скромно потупив взор, попросила она, подойдя чуть ближе к трельяжу.
Графиня, очевидно, забывшая о существовании девочки, с лёгким удивлением покосилась на неё.
- Я слушаю.
- Хочу преподнести вам это. - Без дальнейшего лишнего рассусоливания и неискренних поздравлений Алина быстро развернула холст.
Этот портрет дался ей нелегко, как и всякая работа, нарисованная без вдохновения. К тому же, свободное время у неё было только глубокой ночью: разбитых и уставших не тянет на шедевры. Однако, зная, что это может сильно помочь ей в дальнейшем, Алина выжимала себя до последней капли. Рисовала непривычными предметами, руками, непривычными к рисованию, при свете лишь огарка сальной свечи, но всё же... В итоге это принесло плоды: портрет получился именно таким, каким она хотела.
С холста, улыбаясь точно так же, как "оригинал" минуту назад, смотрела точная копия графини. Сидя на любимой, похожей на трон скамье в своём обожаемом саду, Эридна держала в руках большой букет огромных алых роз - точно таких же, как те, что она самостоятельно выращивала. Природа, чудесное лето, играющее красками и бликами, букет, яркое дивное платье изумрудного цвета и сверкающие то ли коварством, то ли озорством глаза молодили её, не теряя, однако, сходства с оригиналом. Прямая осанка, величественная посадка головы - всё выдавало в ней знатную леди. Именно это Алина намеренно подчеркнула. С минуту в полном молчании графиня смотрела на портрет, как завороженная, явно не зная, что сказать.
- Хм... однако, - наконец, немного придя в себя, выдала она, взглянув на Алину так, словно впервые видела. Оценивающе и с любопытством. - Недурно. Я бы даже сказала, превосходно. Ещё ни разу не встречала такой точности в портретах, словно в зеркало гляжу... Но где ты научилась так рисовать?
- Я самоучка, госпожа, - "смущённо" склонила голову девушка.
- Не верю, - скептически усмехнулась та, вновь принявшись рассматривать картину, - Я заказывала свой портрет двум самым знаменитым художникам Эардана, и даже у них не получилось... вот так.
- Я не лгу, госпожа. Где бы мне учиться-то? Когда? Встаю с рассветом и ложусь за полночь. - Развела руками Алина, едва удержавшись от театрально пущенной слезы.
- Вот как, значит... - пожевала губами она, цепко взглянув на собеседницу. словно норовя проткнуть её взглядом, - И чего ты хочешь этим добиться? Что-то не похоже на бескорыстный подарок.
- Вероятно, это будет несколько... дерзко с моей стороны, - немного воспрянув духом, пробормотала Алина, - Однако я хотела бы попросить вас о помощи. Вы славитесь как ценительница искусства, у вас множество связей и...
- Ясно, - всепонимающе ухмыльнулась она, перебив, - Ну надо же, вот уж от кого не ожидала... Впрочем, талант у тебя, безусловно, есть. Я подумаю. Можешь идти. - Она снова лениво взмахнула рукой, возвращаясь взглядом к портрету, а Алина, сделав неловкий книксен, ускакала чуть ли не вприпрыжку.
И пусть графиня ещё не дала окончательного ответа, какая-то часть девушки точно знала: план она выполнила "на ура".
ГЛАВА 3. На Бога надейся и сам не плошай.
Наотмашь мазки резковаты и грУбы,
Иные легки, как касанье пера,
Алеют живые чуть влажные губы
И дивным огнём полыхают глаза -
Казалось, чуть-чуть, и портрет рассмеётся,
Сдвинется с места и оживёт,
А после лукаво слегка улыбнётся,
Проснётся, потянется, что-то шепнёт...
На этом холсте сама жизнь замерла,
Запутавшись в кудри, улыбку, ресницы...
Муза художника - ах, озорна...
Сердце художника - вольно, как птица,
Жизнь - да, ломала, нещадно и страшно,
Но взгляд как и прежде гордо горит
И сколько бы он не споткнулся - не важно:
То, что не убьёт его - лишь укрепит.
И нету покоя душе его страстной,
В ней бурю и пламя с надеждою ждёт,
Над ним - над художником - время не властно,
В картинах своих своих он вечно живёт...
Вдохновение - током и дрожью по коже,
Бегут из-под кисти линии, пятна...
Картины его продать любой может,
Но душу его, что вложил он в них - вряд ли...
Шесть лет спустя
Дневной свет, такой яркий в этот солнечный весенний день на улице, едва-едва проникал сквозь тяжёлые портьеры в аляповатое, душное полутёмное помещение, где царила тишина, нарушаемая лишь плеском в деревянном стакане воды, разгоняемой кисточкой.
Молодая девушка лет шестнадцати-семнадцати на вид увлечённо водила длинной кисточкой по холсту, изредка отвлекаясь на палитру и натурщика. Её длинные пшеничного цвета волосы были собраны в незамысловатую причёску, в ушах поблёскивали небольшие серёжки, стан облегало какое-то грязно-синее платье без излишеств, однако подчёркивающее стройную фигуру и сшитое отнюдь не из самой дешёвой, приятной к телу ткани. Сама девушка называла его рабочим и редко когда одевала другое для рисования.
Напротив неё неподвижно сидел мужчина лет сорока-пятидесяти, тучный, словно надутый шарик, круглолицый и краснощёкий, с "зализанными" назад отросшими тёмными волосами, с проседью и парой проплешин, однако отказывающийся носить парик. Одет мужчина был богато: тёмно-фиолетовый атласный костюм на манер средневековья, с удивительной вышивкой, "дутыми" рукавами и шароварами, что лишь увеличивало сходство с шариком. Пуговицы блестели настоящими сапфирами, белоснежные пышные манжеты обвивали пухлые маленькие, почти женские руки а не менее пышный накрахмаленный воротник скрывал и без того едва заметную шею. Короткие толстые пальцы мужчины были унизаны крупными кольцами, большие и будто чуть навыкате глаза хитро поблёскивали из-под кустистых бровей. Натурщик вальяжно откинулся на спинку кресла, держа в одной руке бокал вина, а другую просто положив на подлокотник. В то время, как художница рисовала, мужчина отчаянно скучал, то и дело зевая.
- Может, на сегодня достаточно? - Наконец,не выдержал он.
- Как прикажете, милорд, - мгновенно оторвавшись от работы, улыбнулась Алина, - Пожалуй, при следующей нашей встрече я и закончу. Краски будут сохнуть два дня, так что раньше прийти не смогу. Когда изволите ждать?
- Я извещу вас, - задумчиво пожевал губами тот, - Если до завершения осталось немного, можно взглянуть? Больно любопытно, да и хочется понять, чем же вы так отличаетесь от других представителей вашей профессии.
- Прошу меня извинить за то, что разочаровываю, но нет, - покачала головой девушка, складывая краски в тканевую сумку, - Я никогда не показываю кому-либо свои работы до завершения. Что же касаемо остального... Свою, с позволения сказать, славу я получила не столько благодаря навыкам и таланту, сколько благодаря тому, что представителей моей профессии немного, я бы даже сказала довольно мало. Ну и благодаря помощи леди Мейларас, конечно. Впрочем, без ложной скромности, рисую я очень хорошо, за плечами много лет учёбы и опыта. Надеюсь, вам понравится результат.
- Разделяю вашу надежду, - неопределённо хмыкнул он, - И мне нравится ваша честность. Редкая черта в наше время.
"Ага, прям великую тайну открыла" - Про себя фыркнула девушка, вслух же слегка смущённо поблагодарив за комплимент.
Поставив в угол тяжёлый мольберт и чинно распрощавшись с хозяином замка, Алина покинула оный, облегчённо вдыхая свежий воздух и выплеснув куда-то уже серо-буро-малиновую воду. После, неуловимым жестом поправив плащ на плечах, направилась в город, где у неё сегодня была назначена ещё одна встреча.
Эти шесть лет становления вышли изнурительными. Первый год-полтора Алина всё так же работала на убой, лишь изредка рисуя портреты на заказ. Каждый раз выкладывалась по полной, зная, что ничего не даётся просто так, многое требует терпения, упорства и смирения. Но слухи о талантливой художнице, рисующей так реалистично, всё-таки распространились по городу и его окрестностям, количество заказов стало увеличиваться и плата за них тоже. Графиня была очень довольна: в её дом стали съезжаться именитые
