Сивилла – Как он отнесется к такому?
- К какому, такому? – произнесла вопросительно Луцилла Вар своей бывшей любовнице теперь и рабыне.
- К присутствию Ганика в вашем с отцом доме? – ответила Луцилле осторожно Сивилла – Будет ли он его долго терпеть?
- Это уже, Сивилла не твое рабыни дело - резко отрубила Луцилла Вар - Ничего у него не выйдет – произнесла в ответ Сивилле она - Он уговаривает меня постоянно, отказаться от любимого, но я его не отдам ему даже под угрозами.
- Я не знаю, хозяйка, правильно ли все это – произнесла первый раз, и вот так, неожиданно для самой Луциллы Вар Сивилла.
- Что ты имеешь в виду, Сивилла? - произнесла вопросительно ей, Луцилла Вар - Ты, что тоже намерена меня отговаривать от моего Ганика?
- Простите меня, госпожа – произнесла Сивилла – Я неосторожно, просто оговорилась. Я просто хотела предложить.
- Что именно? – Луцилла нервно произнесла и сверкнула вопросительно и зло глазами на бывшую Ганика в Олимпии любовницу.
- Скажите Ганику, что все погибли в Олимпии – произнесла Сивилла Луцилле Вар – Так лучше будет. Он так быстрее откажется от всего. От прошлых воспоминаний, и от тех, кто ему был дорог.
- Я сама знаю, что ему сказать Сивилла. Учить меня не надо – ответила ей резко и зло Луцилла – Ты получила деньги и вольную. Так давай, быстрей отсюда убирайся и достаточно уже наших встреч.
- Простите, госпожа – еще раз сказала Сивилла. И, докончив уже, молча свою прическу, на голове, быстро ушла, не оглядываясь на Луциллу Вар, покинув городские термы.
***
Ганик не мог долго поверить, что ему наговорила Луцилла Вар. Что всех схватили Преторианцы Тиберия. Там же на главной арене Рима. Может всех схватили, и бросили в римскую тюрьму. Но он ничего не знал. Он не мог покинуть, этот чертов дом Летула Плабия Вара. Кругом стояла вооруженная стража, и он был под присмотром ее во дворе самой виллы. Так же как и под постоянным надзором служанок Луциллы Вар, Силесты и Сесилии. Словно в тюремном сам заключении.
- От тебя избавились, Ганик – произнесла она ему – Избавились еще до начала самих Мартовских игр.
- Но, зачем? – он удивленно спросил Луциллу – Кому я мешал?
- Всем, кроме меня – ответила ему Луцилла Вар – Особенно своей Сивилле.
- Но я не переходил никому лично дорогу - возмущенно он ей ответил в постели - А ее любил.
- От любви до предательства один шаг – она сказал ему – Ты мешал ей получить за тебя хорошие деньги и вольную. Ты стоял между ней и ее свободой. И она предала тебя и всех предала вас.
- И отравила меня - продолжил уже зло и нервно Ганик.
- Да - произнесла Луцилла – И я это сделала.
- Ты? – произнес, ошарашено, он - Значит все ты?!
Он вытаращил глаза и смотрел на свою молодую любовницу в постели.
- Да, и не смотри на меня так – произнесла Луцилла Вар - Влюбленная женщина пойдет на все и любые жертвы, чтобы получить свое.
Луцилла не лгала Ганику. Она не сделала так, как ей советовала рабыня ее Сивилла. Правда для нее была куда интереснее лжи. Она все ему рассказала, что и как, все и зачем. Что все это сделала, именно она и ее отец Лентул Плабий Вар. Рассказала, как все было. И рассказала про участие во всем этом Сивиллы. И еще о, их лесбийской любви между рабыней и госпожой.
Рассказала про то вино, что купила в Риме у одной знакомой знахарки ее еще матери. И как Сивилла отравила им его Ганика. И вывела из всей ее затеянной с отцом игры.
- Да – ответил Луцилла – Прими это как должное и будь моим.
- Значит, и Сивилла работала по твоей прихоти?! - произнес, злобно сверкая своими глазами Ганик.
- Да, и моим тебя опоила вином, любимый мой Ганик - ответила, она, ему все еще испытывая его и глядя в его пристально, взбешенные от всего услышанного глаза. И ожидая от него всего чего угодно. И ее это заводило.
Ганик слушал, взбешенный, и ошарашенный этим всем. Он представить не мог до чего может дойти женщина в жажде любви. До каких преступлений. Он никогда с самого своего скоротечного и необычного взросления такого даже знать не мог. Он видел только любовь приемной матери Сильвии. И любовь своих приемных сводных сестер Камиллы и Урсулы. Все, что он сейчас слышал, из уст самой Луциллы Вар, было чудовищно. Но он был очарован Луциллой. Когда она держалась за его мужские наполненные детородным семенем гениталии. И смотрела в его с жаждой неуемной страсти синими безумными девичьими хищными, и тогда еще злыми и кровожадными глазами, глазами такими красивыми и желающими только его. Его Ганика, раба ланисты Олимпии Харония Диспиция Магмы. Ритария главной арены Рима.
Она смотрела пристально, не отрываясь нагло в его синие как море глаза.
Он тогда еще полюбил ее. Да, тогда. Только как-то пока отрешенно. На подсознании. И она не выходила из его головы. И не мог ничего с этим уже поделать. И она Луцилла Вар, действительно его любила. До самого полного безумия. И это было видно по ней. И готова была ради той любви на все, что только может женщина. И как ни странно, но Ганик оценил это.
Ганик не мог понять по рассказу Луциллы, что с виллы куда-то пропали все рабы, когда она приехала за ним и теми рабами с отцом на виллу Олимпия. Луцилла и сама этого так и не поняла. Она это тоже не смогла объяснить ему, кто обокрал ее жадного и мстительного жестокого отца Лентула Плабия Вара.
- Что с ними? – прокричал тогда Ганик.
- Они пропали – произнесла она ему, глядя дикой безумной влюбленной кошкой ему в глаза - Пропали с самой виллы и из подвалов амфитеатра. Я, так, по крайней мере, слышала. Я сама была в Олимпии, и там не было никого. Там все было пусто, что привело в ярость моего папашу.
- И твой отец стоит за всем этим?! – продолжал кричать он.
- Не скрою, да - ответила она ему – Это все спор из-за денег и чести между Харонием Магмой и моим отцом, стал результатом того, что случилось. Но не в пользу ни того, ни другого. Так уж вышло. И только я получила свое, Ганик. И я люблю тебя.
- И все это ради твоей ко мне любви?! - прокричал снова Ганик – Вся эта пролитая на арене кровь моих братьев и тех преступников Ноксиев?!
- И только я одна выиграла, Ганик - произнесла ему, обнимая его за шею Луцилла – Только я.
Лентул Плабий Вар не получил ничего, кроме небольшой суммы денег ланисты Олимпии, которые они поделили между собой. Она ему говорила, что рабы все исчезли из Олимпии. Все рабы и слуги и даже вся охрана. Включая коров лошадей и прочую живность. Даже кошки и собаки. Почти в один миг. И по разговорам и сплетням подружек и знатных матрон из купален и терм Рима. Из подвалов Амфитеатра исчезли сам Хароний Диспиций Магма, гладиатор ветеран Ардад, гладиатор Ферокл и два раба из дома Харония Магмы. Причем мгновенно. Их ищут уже не один день и ночь в самом Риме. Подняв всю полицию, и жандармерию Сенатора и друга по грабежам ее отца Марка Квинта Цимбериуса.
Тиберий выслал Преторианцев на поиски беглых рабов и ланисты Харония Магмы.
- Мой отец считает – произнесла Луцилла Ганику – Они где-то прячутся.
- Значит, живы - произнес радостно Ганик ей.
- Наверное – ответила она, целуя его в постели снова.
- Значит, я их все же увижу – произнес Ганик.
- Нет и, не может об этом идти речь - произнесла Луцилла Вар – Ты мой теперь весь и целиком раб и пленник. Пленник навсегда и безраздельно. Мной пленный и любимый. Я не для этого завладела тобой, чтобы вновь позволить вернуться к ним, к твоему, Ардаду, Фероклу и Харонию Магме.
- Пленник! - он в бешенстве прокричал, и тогда отшвырнул ее на постели от себя. И запрыгнув сверху, даже захотел придушить.
Но остановился.
- Ты выкрала меня с Олимпии! - произнес он ей, держа ее за ее девичью шею – Отравив тем из рук Сивиллы вином. И теперь, я твой пленник!
- Пленник – прохрипела, задыхаясь, она – И мой навсегда.
- Пленник! - он прокричал ей снова, но удерживался, чтобы Луциллу не задушить - Ты дрянь! Похотливая подлая и развращенная испорченная дрянь! Ненасытная и кровожадная дрянь!
- Как и ты, мой любимый Ганик – произнесла она ему - Ты даже сейчас, хоть и душишь меня, но думаешь обо мне, и такой же страсти, как и я. Я вижу это все в твоих прекрасных синих, мой любимый гладиатор глазах.
- Как и я! - он злобно прошипел, скрипя зубами ей, и сдавил ее шею – Убью суку!
- Убей меня, любимый – прохрипела еле слышно теперь она, задыхаясь в его руках, совершенно не сопротивляясь и раскинув в стороны свои девичьи руки и дергая судорожно голой с торчащими совратительно вверх сосками девичьей грудью – Ты такой же, как и я. Мы одно целое, мой любимый гладиатор, Ритарий Ганик. Мы принадлежим друг другу навечно.
- Принадлежим друг другу! – Ганик шипел по-змеиному и держал Луциллу за ее горло, но опять ослабил хватку. Хоть и был в диком безумстве, и неистовстве. Но не мог, совершить то, что сейчас собирался сделать. Он любил ее и поэтому не мог. Он любил ее больше Сивиллы и кого-либо другого. И она говорила правду. Она видела ту любовь в его глазах. Его к ней любовь. И ей было плевать. Теперь плевать на все. Главное она получила его Ганика.
Ганик был просто взбешен. Но любил ее, и все остальное теперь оказалось в прошлом. Как предательница Сивилла. Такой любви он даже не представлял себе. Он ненавидел Лентула Плабия Вара, а вот ее Луциллу Вар любил.
После всего от нее услышанного, он Ганик возненавидел все в этом загородном доме ее отца. И его самого еще сильнее, а вот Луциллу полюбил до одури.
Что она с ним сделала? Но он простил ей, глядя в ее любовью переполненные безумные девичьи синие глаза. Глаза сумасшедшей от любви двадцатисемилетней молодой жаждущей только его сучки. Он сходил от нее сам с ума.
Сивилла предала его любовь и предала Олимпию ради вольной. И Ганик теперь знал, что все это не останется без последствий. Вся эта их безумная любовь. Любовь, замешанная на крови и предательстве. На лжи и подкупе. Но он любил Луциллу Вар. Любил, не смотря на то, что она натворила.
