сойдёт, недели на две ложимся на дно. Никаких дел, пьянок и прочих героических поступков. Чтоб крепче кваса ничего не пить. И чтоб не болтать! Рабочие телефоны и все причиндалы сюда. Ты, Мутный, прямо сейчас краденные номера прикрутишь туда же, где и взял. И помните, граждане бандиты, теперь обратной дороги у нас нет! Живыми лучше не сдавайтесь! У меня всё, я вас больше не задерживаю. Сегодня я остаюсь дежурить на базе. Завтра вечером меня сменит Маня. Все свободны.
Бандиты дружно побросали телефоны, маски и перчатки на стол, сели в свою старую колымагу и укатили по домам. Леший закрыл ворота и пошёл в боксы к машинам. Он вытащил всю добычу и отнёс в сторожку. Оставил в боксе только оружие. Раскрыл все мешки, свёртки, ящички и кулёчки. Содержимое высыпал на стол. Получилась большая гора разной валюты, золотых инвестиционных монет, ювелирных изделий и прочего ценного барахла. Даже обнаружился маленький бархатный мешочек с парочкой десятков разноцветных камешков. Убиенный явно не доверял государству, коему когда-то служил, и всё своё непосильным трудом нажитое имущество предпочитал хранить в товарно-денежном, твёрдом, наличном виде.
Новоявленный олигарх неподвижно сидел на диване и равнодушно смотрел на запечатанные пачки банкнот и предметы из драгоценных металлов. Ни радости, ни удовлетворения он почему-то не испытывал. Он сейчас находился в состоянии лёгкой прострации. Леший так долго и так безуспешно стремился к этой куче, что заполучив её, не имел ни сил, ни слов, ни эмоций. Выгорело у него всё внутри.
«Вот и сбылась мечта идиота. Я – миллионер! – припомнил он одного литературного персонажа, отстранённо глядя на разноцветную гору купюр разного достоинства, – а дальше то что? Схватить эту кучу денег, убежать, спрятаться поглубже и тихонько доживать свой век упитанным трусливым хомячком? И стоило ради этого всё городить и лить столько крови? Ну, уж нет, надо довести это дело до конца! Надо встряхнуть весь этот зоопарк, поставить его раком и трахнуть до кровавого поноса! Тогда, да! Тогда смысл во всём этом есть! А уподобиться трусливому грызуну – это слишком пошло и глупо. Тем более, что мне это уже не поможет, – брезгливо смотрел Леший на кучу бабла, – у меня так долго не было абсолютно ничего, что теперь мне этого мало. Нет, теперь мне этого уже явно недостаточно. Сейчас я хочу намного больше. Я хочу, чтобы весь мир пал передо мной и валялся у моих ног, скуля и жалобно умоляя поднять его из праха. Нет, теперь мне этого мало, теперь я хочу всё! И это всё может мне предоставить только одна единственная вещь в мире. Теперь точно одна только Смерть в состоянии удовлетворить все мои запросы и претензии, только у неё есть то, что мне действительно нужно – забвение и безмятежность. Ничего, кроме Смерти, я не приму в качестве главного приза. Смерть – моя отрада, смерть – моя награда. Солдаты не должны возвращаться с войны. Так что выход для меня остался только один – выход в смерть.
В этом паскудном мире единственным настоящим, законным приобретением человека может считаться только смерть. Все остальные его приобретения, такие, как власть, слава и богатство, таковыми вовсе не являются. Все эти так называемые приобретения даются человеку в сильно ограниченных количествах и на правах очень недолгосрочной аренды. И только Смерть человек обретает всю и навсегда.
Н-да, смерть. Всё-таки странная штука жизнь. Я столько лет честно работал и не смог получить даже сотой доли всех этих богатств, но стоило мне лишить кого-то жизни, как на меня тут же пролился золотой дождь. Видимо, деньгам нужна кровь, деньги жаждут крови, им просто необходима эта солёная, липкая жидкость. Да, точно! Баблище требует, чтобы за него убивали, бились насмерть, рвали глотки. А иначе никак. По-другому материальный ресурс не заполучишь, по-другому с ним не сладить. Такова природа денег, такая сущность у этой загадочной субстанции. Она липнет только к грязи, крови и подлости. От чистогана всегда дурно пахнет, его природа неприглядна, безобразна до омерзения и нечиста, что сама природа человека. Это есть квинтэссенция его явных и тайных желаний, его гнусных пороков, его необузданных страстей, это есть концентрированная сублимация его естественной животной натуры в некоем универсальном средстве оценки материального ресурса, который человек пытается сгенерировать или присвоить.
Отсюда следует вывод, чем ближе поведение человека к его натуральной, истинной природе, чем последовательней и прилежней он исполняет приказы своего животного естества, тем большим количеством материального ресурса он сможет завладеть и быстрее обогатиться. И, соответственно, наоборот, чем разумнее и нравственнее лицо, чем сильнее оно пытается придерживаться тех моральных норм и правил, которые официально приняты в нашем лицемерном обществе, тем ограниченнее у него будет доступ к ресурсам, тем беднее в материальном плане будет его физическое существование.
Раньше, наверное, я был слишком чист для денег и они обходили меня дальней стороной, но теперь, окунувшись в эту мерзость по самую макушку, стал в самый раз. Видимо, так устроена эта людоедская система, такие здесь царят законы, такие тут установлены порядки и правила. Чем больше народу ты уконтропупишь, тем комфортнее, сытнее и дольше будет твоя жизнь. Это в какую же, бля, мерзопакостную гниду должен превратиться человек, чтобы в этом поганом мире дотянуть до старости лет!?
Вот такая проза жизни вырисовывается. Нет, сносить нужно эту античеловеческую систему, ломать эту гнилую богадельню и строить на её месте что-то другое, что-то совершенно противоположное. А иначе всем кирдык, никому здесь не будет хорошо, хоть с баблом, хоть без. Так что не буду я паскудиться, не возьму я эту кучу денег. Я лучше попробую довести всё задуманное до самого конца, до логического завершения. Так оно будет правильнее, так оно будет честнее, – так думал новоиспечённый миллионер-душегуб, сидя этой ночью у себя в сторожке».
Да и оставлять своих подопечных Леший уже не желал. Он по-своему даже привязался к этим чистым и непорочным детям городских рабочих окраин, к этим неприкаянным выкидышам “культурного” общества, к этим отбросам цивилизации, к этим отверженным выродкам современной системы. Леший практически всю жизнь был один, и теперь эта уличная гопота, эта неразлучная святая троица местных подворотен стали для него самыми близкими и родными людьми. По сути, они стали его семьёй. И продавать их за кучу резанной бумаги он совсем не хотел. Это не лезло ни в какие ворота, это уже было бы распоследним паскудством. С этими мыслями новоявленный “олигарх” и завалился спать.
На следующее утро Леший проснулся поздно, часов около восьми. Он всегда вставал рано. Проснуться в четыре утра для него было нормой, такие настройки стояли на его биологических часах. Но сегодня он чего-то оплошал, заспался. Встал с тяжёлой головой, видно треволнения вчерашнего дня давали о себе знать. Подошёл к зеркалу.
– Ну и рожа, – констатировал Леший печальный факт, скептически осматривая свою помятую физиономию, – будто неделю не просыхал.
Он тщательно умылся холодной водой из самодельного умывальника и потянулся за полотенцем. Его на месте не оказалось. Леший пошарил глазами по комнате. В углу валялась старая простыня. Он поднял её и стал отрывать от неё кусок, дабы было чем вытереться. Но, как только раздался треск разрываемой ткани, он тут же вспомнил тот вчерашний звук входящего через одежду в тело ножа. Его резко замутило и он пулей вылетел на улицу блевать. Пришлось умываться повторно. «Видно ничего не проходит бесследно, – подумал Леший, вытирая лицо неровно оторванным куском материи».
Немного оклемавшись, он кое-как допил стакан чая и пошёл заниматься делами. Надо было уничтожить все следы преступления. Первым делом Леший развёл большой костёр из всякого хлама и спиленных веток. Когда огонь разгорелся, он бросил туда телефоны, маски с перчатками и видеомагнитофон, привезённый вчера из особняка. Когда всё прогорело, Леший взял кусок арматуры и пошерудил пепел. Телефоны сгорели бесследно, а от видика остался металлический остов с потёками расплавленной электроники. Леший взял лопату и пошёл закапывать останки прибора.
И везде его сопровождал небольшой пёс рыжей масти по кличке “Пылесос”. Его из деревни привёз Мутный для охраны базы. Тот на удивление быстро освоился и теперь был полноправным членом банды. Свою кличку он получил за удивительную способность быстро и в невероятных количествах втягивать в себя всё съедобное на расстоянии пары вёрст вокруг. Он постоянно что-то грыз, жевал и чавкал, но при этом совершенно не толстел. Со своими обязанностями Пылесос справлялся преотлично, да и вообще, был приятным и воспитанным псом.
– Что, жрать хочешь? – спросил Леший своего спутника. Тот издал утробный, булькающий звук, – ладно, пошли жрать, бездонная твоя прорва.
Он насыпал собаке корма и дал куриных косточек, уселся на скамейку и стал наблюдать, как тот расправляется с добычей. Тот громко хрустел, чавкал и издавал ещё какие-то не совсем приличные звуки, однако смотреть на него было приятно. Та жадность и торопливость, с которыми пёс поглощал пищу, почему то не вызывали у Лешего негативных эмоций. Чего нельзя было сказать о людях. Вид жующего человека, даже если тот и делал это крайне культурно и воспитано, вызывал в его душе только отвращение и неприязнь.
Леший, вообще, долго не мог понять, почему обыкновенные животные вызывают в нём чувство умиления и симпатии, а человеки только омерзение и брезгливость. Почему человек, реализующий исключительно свой животный, естественный инстинкт, вызывает столько отвращения и гадливости? Вроде бы точно такие же животные и существуют по тем же самым законам и принципам. Однако, здесь приятно, а тут противно. И однажды он понял, почему такое противоположное чувство вызывали у него животные и люди. Отличие человека от животного заключалось только в одном аспекте – в способности человека к лицемерию. Да, да, ключевым словом в этом вопросе было именно “лицемерие”! Обыкновенное человеческое лицемерие. Животные просто живут своим инстинктом и не пытаются казаться лучше, чем они есть на самом деле. Они не задаются вопросами о правильности своего поведения, о том, как их поступки выглядят со стороны, о мнении окружающих. Они просто выживают всеми доступными средствами и всё. Надо украсть – украдут, отнять у слабого – отнимут, а потребуется для своего выживания убить – убьют.
Но человек совсем другое дело. Поступая в точности с главным принципом бытия: «Кто выжил, тот и прав», ему ещё нужно и обставиться. То есть завуалировать, скрыть, приукрасить свои некрасивые, совершенно недопустимые с точки зрения официального общественного мнения действия и поступки. Имея точно такие же внутренние мотивационные установки, как и у обыкновенного животного, он стремится замаскировать их сетями лжи и лукавого словоблудия. Но откуда в человеке берётся
