- А чем вам не угодила Вера? Зачем вы ее то заразили своим недугом? Кстати, что у вас за недуг? Не вампиризм же?
- Какой еще вампиризм. Это я придумал сказку о вампире и упросил своего старого слугу разнести ее по округе, чтобы нас не беспокоили мои бывшие крестьяне. Никто Веру ничем не заражал. Мы до последнего времени жили в Варшаве. Но мне на пятки стала наступать проклятая тайная полиция. Так что пришлось удалиться в мое запущенное поместье. У меня наследственное заболевание крови, которое неведомым для меня образом передалось Марии, когда у меня на квартире я потерял сознание от анемии. Мария на месте сделала мне переливание своей крови. Тогда она, наверное, и заразилось.
В то, что мне говорил Станислав Войтыла, верилось с трудом: уж слишком все было сложно в его путаном объяснении.
- А каким образом вы уговорили Машу покинуть Париж и увезти с вами мою дочку?
- Простите меня, Александр Сергеевич, но мне пришлось внушить Маше то, что она может вас заразить этой проклятой болезнью.
- Где Маша? Вера, проводи меня к маме.
Мы с Верой оставили пана Войтылу в гостиной и поднялись в спальню на втором этаже. Маша лежала на кровати, разметав по подушке свои пышные волнистые волосы. Она почти совсем не изменилась, хотя прошло уже 16 лет. Если сравнивать Машу с Дашей, то Даша могла показаться ее старшей подругой. Хотя на самом деле она была младше Маши. Однако у Маши на лице был нездоровый румянец и уголок рта был измазан кровью. Мне показалось, что в постели Маши кто-то еще лежит под одеялом.
Вера подошла ближе к Маше и тихо позвала ее. Маша очнулась и открыла глаза. Когда она увидела меня, то ее глаза заблестели от радости, и она со вздохом назвала меня по имени. Но потом она изменилась в лице и со страхом спросила меня: «Саша, как ты здесь оказался»?
- Зачем ты здесь? Тебе нельзя здесь быть, - сказала она и затем с неприязнью в голосе обратилась к дочери, - Вера, это твои проделки? Он же твой отец!
- Мама, мы должны быть вместе. И тогда ты поправишься. Он нужен нам. Посмотри, какой папа аппетитный.
- Вера, ты что говоришь?
- Мама!
Маша привстала с кровати, и одеяло сползло на пол, открыв простыню в кровавых пятнах. С простыни я перевел взгляд на ее руки. На запястьях были раны, из которых сочилась кровь. Левой рукой она прикоснулась к шее, на которой зияла открытая рана со следами свежего укуса. Было заметно, что следы от укусов сильно чесались.
От слов дочери у меня закружилась голова, в которой зародилось чудовищное подозрение, что Станислав Войтыла с Варей высасывают кровь из Маши. Поэтому она так ослабела. И я теперь на очереди. В подтверждение моего предположения Маша стала меня умолять покинуть дом Станислава Анатольевича. Но тут он сам появился в дверях.
- Вот вы и попались, Александр Сергеевич. А вы легковерный, - поверили мне, что я не вампир. Кстати, Мария тоже вампир, а никакая не жертва.
Мне ничего не оставалось делать, как вынуть из внутреннего кармана пиджака парабеллум Станислава Войтылы.
- Ах, вот куда, оказывается, делся мой парабеллум. Но он бессилен против нас.
- Ошибаешься, пан «Вампир», - ответил я злорадно, вспомнив, что зарядил его серебряными пулями против таких не людей, как он.
Как только вампир вместе с моей дочерью подошли ближе, я прострелил ему колено. От страшной боли Войтыла взвыл, а Варя невольно отступила, обнажив свои удлиненные резцы и зарычав с гортанным всхлипом. Это уже была не моя дочь, но свирепое животное, оборотень, который скрывался за любимой внешностью Маши. Что же в ней осталось от меня?
- Считаю до трех, и если вы не покинете спальню, разряжаю в вас всю обойму, - пригрозил я чудовищам.
Вампиры, скаля зубы, вынуждены были оставить комнату и скрыться в коридоре. Но я не слышал, чтобы они спустились с лестницы. Вампиры, чуя запах моей крови, засохшей у меня на виске от падения в подвале, выжидали за дверью спальни. Я быстро закрыл дверь на щеколду и подпер дверную ручку спинкой кровати. Мы остались наедине с Машей. Она бросилась в мои объятия и судорожно зарыдала от горя.
- Маша, как нам выбраться отсюда? –я спросил шепотом свою любимую.
- Говори тише, - они все слышат, - еще тише попросила меня Маша и показала на окно, - это единственный путь наружу. Беги отсюда!
- Я не уйду без тебя.
- Тебе придется это сделать, если ты меня любишь. Я не смогу больше жить среди людей. Я сама стала вампиром. Пока я слаба, во мне есть еще что-то человеческое. И какой бы ни была Вера, она моя дочь и я не могу покинуть ее. Иди, а я постараюсь задержать их.
- Я пойду с тобой или останусь здесь.
- Они не пожалеют тебя. Им не нужен еще один вампир. Они тебя разорвут. Они сосут не только кровь, но и едят человеческое мясо. Неужели ты хочешь быть мясом для вампира. Еще хуже может быть то, что я сама захочу тебя съесть. Саша, если ты меня любишь, - убей меня и убегай отсюда, пока не поздно.
- Маша, как ты не понимаешь, я не могу это сделать. Пускай я лучше умру.
- Саша, ты хочешь, чтобы я сама себя убила на твоих глазах?
- Но как ты это сделаешь, ведь вампира трудно убить?
- Я заранее приготовила для этого осиновый колышек, - сказала Маша и вынула из кармана юбки небольшой заостренный кусок дерева. – Время идет, но не скоро еще наступит рассвет. Тебе важно выбраться из дома, не заплутать в лесу и добраться до Зеленки. Там помогут тебе. Беги прямо, когда выберешься из окна на крышу и спустишься на землю. Саша, не недооценивай вампиров. Они не люди.
- А что если мы дождемся рассвета и уйдем из дома, когда они спрячутся от солнечного света.
- Саша, учти, ни я, ни Вера не сгорим на солнце. Нам оно неприятно и болезненно, но не смертельно. Оно убийственно только для Станислава.
- У тебя до сих пор есть чувство к нему?
- Это не чувство, а зов его крови во мне. В общем, мы с Варей его марионетки. Только Варя сильная, а я уже слабая. И нам нужна кровь; лучше, если она человеческая.
- Маша, давай сделаем так: я возьму тебя в Париж. У меня есть знакомый доктор. Он специализируется на заболеваниях крови. Может быть, он вылечит тебя от вампирской заразы или, во всяком случае, облегчит твое положение. А вслед за тобой мы попробуем полечить и Варю.
- Саша, уже слишком поздно.
- Но это хоть какой-то выход из сложившегося тяжелого положения. Решай, Маша. Моя судьба в твоих руках.
- Но кто позаботится о Варе в мое отсутствие?
- Варя уже не ребенок. Она сама выбрала себе такую судьбу. Если она любит тебя, то имеет еще шанс на спасение. Если же ты останешься, то не только погубишь себя, но и дочку не спасешь. Они ведь скоро съедят тебя.
- Это от отчаяния. Варя смогла увлечь молодого человека. От него еще кое-что осталось.
- Ты говоришь чудовищные вещи. Маша, пока не поздно и ты еще человек, можно попробовать спастись и заодно спасти Веру.
- Нет, Саша.
- Хорошо, Маша, раз так, то ладно, - сказал я и ловко приложил свой платок, смоченный в хлороформе из склянки к носу Маши. Я по наитию его купил в аптеке у гостиницы. Надя упала, чуть не ударившись головой о пол. Я еле успел подхватить ее тело. Вслух я громко сказал, чтобы меня услышали Станислав и Варя: «Маша, как только наступит рассвет, мы сразу же выберемся наружу. Сам же я осторожно открыл окно, подтянул Машу к нему и сам вылез из него. В комнате я захватил с собой простыню и пододеяльник. Спеленав в них Машу, я кое-как спустил ее с крыши на землю. Затем сам попробовал спуститься с простыни, свернутой в тугой узел. В итоге я отделался небольшим вывихом и с трудом добрался до машины, на которой приехал в поместье Войтылы. Хорошо еще, что Маша, которую я нес на своем плече, была легка как пушинка. Как только я стал заводить машину, то услышал, как открылась входная дверь, и увидел в предрассветных сумерках, как Вера выбежала из дома, оставив позади себя застывшего в нерешительности в дверях дома Станислава Войтылу. Когда Вера уже подбегала к машине, я стал отъезжать от дома. Я оглянулся и увидел глаза Веры в окошко обзора. Она провожала арендованную мной машину как свою последнюю надежду. Я затормозил, и Вера подбежала к ней и открыла дверцу. Когда она закрыла дверцу, дом вампира уже скрылся за поворотом.
Путь наш лежал к границе Польши с Западной Германией. В дороге Маша пришла в себя и мы договорились, что в Германии, если не во Франции, они с Варей лягут в лечебницу под наблюдение врачей. Не доезжая до границы, я бросил машину. Там, в одном приграничном селении, я нашел падкого на деньги местного жителя, который согласился тайно перевести нас через границу. Оказавшись в Германии, мы обратились в посольство Франции. Когда мы уже потеряли всякую надежду, то нам на помощь пришли друзья Николетты. В результате мы благополучно вернулись во Францию. В Париже Маша и Вера легли в клинику моего знакомого гематолога.
В СОВЕТСКОЙ РОССИИ
Но на этом мои приключения в 1960 г. не закончились. Когда Маша с Верой проходили обследование в клинике гематологии, мне в очередной раз явился мой космический гость со звезд Юрий Алексеевич Гагарин и порекомендовал совершить путешествие в Советскую Россию. Когда я спросил его о том, «с какой целью?», он мне ответил, что «я сам знаю», достаточно мне вспомнить свой сон. Тогда я напомнил ему, что Даша, которую я видел во сне, теперь со мной в Париже уже какое десятилетие. Он возразил мне: «сон может быть формально логичен, но человек во сне может путать вещи по их содержанию, принимая одно за другое по причине их подобия».
И вот, следуя пожеланию моего странного космического «ангела-хранителя», я лечу в Москву, где не был уже 42 года. По дороге из аэропорта мы остановились у самой кромки химкинского леса по просьбе одного пассажира, который не мог больше терпеть. Вышел на природу и я. Там я услышал женский крик о помощи и, не раздумывая, бросился на помощь, отлично помня о том, что будет дальше. Все случилось примерно так, как было отражено в заметке о происшествии в краевой газете. Дождавшись вместе с потерпевшей милиционеров, я был вынужден провести в участке довольно много времени, прежде чем мои паспортные данные гражданина пятой французской республики не были подтверждены по телефону французским консулом. Не знаю, почему в заметке от 23 июля 1960 г. речь шла о товарище, а не иностранном гражданине, который спас комсомолку от позора. Уже ночью я доехал на мотоцикле с милиционером до московской гостиницы «Россия».
Москва была уже другая. Но это все еще Москва. Я с волнением в сердце ловил себя на мысли, что вот здесь, на Никитской, гулял с Дашей, а вот там, на Никольской, я прогуливался с Машей. С этими давними впечатлениями переплелись мои детские воспоминания о Москве. В этом как раз и состоит хронотопический парадокс путешественника во времени, у которого кругом идет голова от амбивалентных ориентаций в нем.
И вот я решаю двенадцатого декабря 1960 г., спустя сорок три года после
