УЗНИКИ СНЕЖНОГО ЛОГОВА 2

хорошего.
    Петька сосредоточенно помолчал.
    - И ради всего плохого тоже?
           
                                                          26

  Артур решительно встал с топчана и подошёл к другу с решительным намерением, только перчатку вызова на дуэль не бросил.
  - Так, серьёзно говори, что тебе здесь, - Артур обвёл рукой вокруг себя, - не нравится?
    Петька промолчал.
    - Сказать нечего или ничего не нравящегося нет?
    Петька насупился и тихо проговорил: 
    - Посмотри на часы.
    Артур повторно изучил древний рисунок, почти стёртый временем с поблекшего фона циферблата, но так и не смог понять, что с часами.
    - Посмотрел, - наконец, сказал он.
    - Они показывают двенадцать.
    - А ты, какое время суток предпочитаешь ночью? – не удержался, съязвил Артур. – Двенадцать пополудни или двенадцать вечера? Часы идут? – друг послушно кивнул. – Секундная стрелка движется? Не кивай. Говори!
    - Движется.
    - Как ей и положено: по циферблату вперёд, как говорили в старину – посолонь?
    - Ну, да, - в голосе Петьки пропала неспешность и угрюмость. – Но время! Время-то!
    - Двенадцать ночи! – почти вбил каждое слово по слогам в уши друга Артур.
    - Двенадцать! – едва ли восторжествовал Петька, - а на моих всего восемь!
    - Напомнить, во сколько мы выехали из дому?
    Петька двинул головой влево и услышал едва заметный хруст шейных позвонков.
    - В шестом часу.
    - Сколько времени предположительно могли простоять, увязнув машиной в сугробе? Не засекал время? Ну, так, навскидку? Сколько?
    Артур подождал ответа друга, будучи уверен, что ответа не последует, и сам продолжил:
    - И час, и два. Верно?
    - Допускаю, - уклончиво ответил Петька, так петляют на горном склоне лыжники, во время спуска, лавируя между указательных шестов с разноцветными флажками. – Но на моих часах восемь! Восемь и ни минутой больше! Пока…
    - Как аргумент – весьма убедительно, - Артур сел на топчан, скрестил на груди руки и скрестив ноги. – И как аргумент, можно предположить, они остановились.
    Петька на пятках развернулся к другу.
    - «Электроника», - ещё советского производства, да чтобы остановилась?! – его возмущению не было границ. – Да они, к твоему сведению, почти не сносимые. Носить, не переносить, вот!
    Петька снял часы на металлическом блестящем браслете с руки и сунул часы другу под нос, мол, гляди сам, коли не веришь.
    - Да они вечные! – гордо сказал Петька, – их отец носил без единой поломки со дня рождения, их ему мама подарила и тогда часы этой модели были в большущем дефиците! Когда я вырос, он их мне передал по наследству. А я их передам моему сыну!
    - Очень хорошо! – похвалил Артур; пламенная речь друга его немного порадовала, и он похлопал в ладоши. – Но я хочу сказать вот, что, друг мой.
    Петька приготовился выслушать новую порцию откровенных садистских опровержений. Вся его поза, выражение его лица так и говорило, так и кричало, мол, давай, критикуй, кроши в мелкую пыль все мои доводы, но я-то, уж будь уверен, я-то не сдам своих позиций, ни за что и никогда, какими бы твёрдыми ни были твои доказательства, уж моя-то точка зрения, не сойти мне сейчас с этого места, непогрешимее твоей.
    Артур видел всю эту гамму эмоций и волнение, отразившееся на лице друга, но совершенно не собирался колебать трон его незыблемых убеждений, бог с ними; каждый человек с момента появления на белый свет имеет от природы априорное право на правильность своих суждений: будь то они  ложные, или правдивые. Не секрет для окружающих, что его мнение имеет полное право не совпадать с точкой зрения его оппонентов; что его соображения по любому вопросу могут отличаться от взглядов на эту же проблему. Поэтому Артур на данный отрезок времени выбрал, как ему показалось, более верную и правильную, - оговоримся с его личной точки зрения, - линию поведения и не стал противоречить другу или ещё как-то выказывать ему своё поведенческое состояние. Он решил напустить туману отстранённости, не точно, но насколько это может у него получиться; это можно сопоставить с ложью: она иногда губительна, но, тем не менее, случается что, прозвучав во спасение, именно как соломинка, тонкая и непрочная что не даёт утонуть утопающему.
    - Тебя, Петя, вот всякие странности и необычности в доме беспокоят, - произнёс Артур. – А следовало бы уделить внимание иному аспекту.
    - Какому? – если не кол в натуральном виде, то кол в виртуальном Петька точно проглотил. Выпрямился и стал как-то даже немного выше, чем есть на самом деле.
    - Такому.
    - Очень интересно, - кол из спины у Петьки не ушёл, и в голосе прибавилось решительности. – Что же так сильно беспокоит тебя, позволительно узнать, мой умный и скептичный господин?
    Артур посмотрел на входную дверь, за которой скрылась хозяйка дома и уже довольно приличное время назад не возвращалась; хотя как было сказано кем-то очень грамотным и умным, что время это такое состояние, что к нему не применимы определения долго и быстро; просто бывает момент затянувшегося ожидания ил  ускоренного исполнения.
    - Меня беспокоит то, почему хозяйка долго не возвращается.
    Взрывоопасным, по сути, является не только химическое вещество с присущими ему взрывчатыми свойствами; взрывоопасной бывает накалившаяся до определённого предела атмосфера во время диспута или спора. Вот именно такая атмосфера – взрывоопасная, вибрирующая, балансирующая на тонкой грани между быть или не быть, но не перешедшая в активную фазу детонации и разрушения всего вокруг возникла и понемногу накалялась между друзьями. 

                                                          27

    Момент взрыва бризантного вербального вещества пресекла хозяйка дома.
    Как и все миротворцы, она не стараясь и не собираясь этого делать, сохранила то зыбкое состояние мира, которое будучи плохим, всё же лучше хорошей ссоры.
    Хозяйка вошла, и из сеней вместе с ней в кухню ворвался, клубясь и тая на глазах, белёсый вал морозного пара. Она поставила на плиту небольшой чугунок (Петька взглядом семафорил другу, мол, чем не доказательство необычности – вместо привычной кастрюли чугунок!) с крышкой; убрала два сегмента из конфорки и окунула в жар печи суженую часть посуды.
    Вместе с этим она посмотрела на разгорячённых спором друзей таким тёплым взором своих карих глаз, как обычно смотрят на любимых внуков бабушки, с нежностью и любовью, присущей только им.
    - Всё спорите? – усмехнулась она и поправила гребень на голове.
    Друзья поддались гипнозу её глаз, и кивнули одновременно.
    - Вы тут давеча (Петька снова просемафорил взглядом – давеча!) обмолвились, что едете на соревнования? -  спросила она, скрестив пальцы рук ниже груди.
    - Да, - ответил Петька, а Артур кивнул пару раз.
    - Время сейчас такое… Непонятное, что ли… По другому-то и язык не поворачивается произнести… 
    - Почему? – смело спросил Петька.
    Хозяйка дома еле заметно пожала плечами, шаль с плеч чуть сдвинулась на предплечье и она ловко поправила её и снова заговорила, размеренно и плавно.
    - Да, сейчас время такое пришло, что все во всём соревнуются: кто в силе и в ловкости, кто в уме и в хитрости, кто в подлости и коварстве, - она высказалась одним духом и остановилась, переводя дыхание, оно у неё немного сбилось, лицо разрумянилось и посвежело и на короткий миг друзья смогли не то, что рассмотреть, это уж удалось бы им вряд ли, а увидеть, каким привлекательным было лицо у хозяйки дома в молодости.
    - А кто соревнуется? – так и не понял Петька. Посмотрел на женщину, затем на друга. – И с кем?
    - Да разве уж не понятно? – как о весьма обыденном и понятном произнесла она, не вдаваясь в подробности объяснений.
    Друзья слаженно отрицательно покачали головами.
    - Ну, - как-то вовсе уж по-домашнему произнесла она, - раз не понятно... Значит оно и не нужно.
    Сказала и снова вышла в сени; дверь хлопнула; морозный пар ворвался в кухню и  как в предыдущий, раз быстро растворился в тепле помещения, оставив после себя приятный морозный аромат.
    - Чугунок! – пальцем указал Петька на плиту. – Вместо кастрюли!
    - Да угомонись же ты! – не сдержал экспрессии в голосе Артур.
    - Да ладно! А «давеча»! – Петька с таким видом посмотрел на друга, будто в тысяча первый раз открыл доколумбовую Америку и в тысяча первый раз чувствует себя первооткрывателем.
    - «Давеча», - повторил Артур. – Слово. Просто слово. Обычное.
    - Так не говорят!
    Артур стукнул себя по коленке.
    - А здесь говорят! Может, где-то оно вышло из употребления, как выходят многие слова, их заменяют одним с большим смысловым оттенком, а здесь осталось. И, кстати сказать, и заметить тебе на будущее, мы многое теряем, упуская эти слова. Мы обедняем свою речь. Скоро как в фильме «Кин-Дза-Дза» разговаривать будем: или «ку» или … забыл, как там…
    - Не важно, - прокомментировал Петька и добавил: - Если честно, сам не помню…
    На этот раз женщина вернулась быстрее. Она несла в каждой руке по большой глубокой терракотовой миске, по окружности каждой витиевато вился какой-то орнамент в виде птиц и волн, но птицами можно было их назвать с большой натяжкой при весьма раскрепощенном воображении.
    В одной миске матово блестели в свете лампы красные бочковые помидоры и притягивали взгляд тёмно-зелёные огурцы; они источали такой аромат солений и специй, что друзья почувствовали острый приступ голода и обильное слюноотделение во рту.   
    Вторая миска была полна нарезанными крупными кусками сала с прослойкой и очищенными мелкими луковками и дольками чеснока, они лежали по окружности миски.
    Поставив снедь на стол, женщина вынула из стола плетёнку из ивовой лозы с хлебом, покрытую льняной салфеткой, как и все вещи из материала, она тоже была расшита немудрёным узором и орнаментом.
    - Что застыли, ребята? – закончив с нехитрой сервировкой, спросила она. Указала головой на рукомойник: - Быстро мыть руки и за стол.
    Артур осмотрел маринованные овощи и сало, втянул воздух с наслаждением и с упоением произнёс:
    - Бог ты мой, как вкусно пахнет!
    Друга поддержал Петька, желудок внутри него бунтовал против голода и требовал, чтобы выставленное на стол немедленно было испробовано и съедено.
    - Как же всё аппетитно!
    Хозяйка им напомнила про мытьё рук и друзья по очереди вымыли руки. Вытирая руки рушником, Артур спросил:
    - Бабушка, в чугунке борщ?
    - По запаху догадался? – улыбнулась женщина.
    - А по чему же ещё! – открыто улыбнулся Артур. – А сметанка к борщу будет? – и быстренько потёр ладонями, предвкушая сытость домашней вкусной еды.
    - Да не слушайте вы его, - вставил Петька. – Без сметаны обойдётся! Ишь, ты кот!
    - Сметана домашняя, - обрадовала сообщением ребят хозяйка. – Сейчас принесу.
    Женщина вернулась с эмалированной кастрюлькой.
    - От аромата аж желудок сводит! – Петька потряс плечами.
    - Моя стряпня всем нравилась, кто бы её ни дегустировал, - не хвалясь, сказала хозяйка дома и разлила по глиняным тарелкам, не уступающим размером и объёму мискам с овощами и салом, борщ.
    Артур уселся за стол. Взял ложку. Чмокнул.
    - Вот и мы сейчас продегустируем! С превеликим удовольствием!
    Петька сел и без лишних