остановился?
- В Корона-Опера.
- А почему ты сразу не поехал ко мне домой? Я же тебе говорила, что у меня ты будешь, как у себя дома. Я живу одна, и никто тебе там не помешает, если не считать меня, да еще моей сестры с ее женихом. Какой ты снял номер? Я сейчас же заберу тебя домой. И не спорь со мной.
- Элен, я устал с дороги. Давай я отдохну, а потом позвоню тебе. Ладно?
- Арис, ты совсем мне не нравишься. Говоришь со мной не своим голосом. Я тебя чем-то обидела? Ну-ка, признавайся.
- Нет, что ты. Если кто-то и виноват, то только я.
- В чем виноват?
- В том, что я нахожусь в таком состоянии. Мне надо отдохнуть.
- Хорошо, Как только отдохнешь, позвони мне, пожалуйста. Я буду ждать твоего звонка.
- Пока, - сказал Аристокл и положил трубку. Он не мог больше спокойно разговаривать с Элен. Бросившись на кровать, он сжал своими кулаками простыню и, закрыв глаза, забылся на время.
Очнувшись, он почувствовал, что кто-то гладит его по волосам. Так ласково могла гладить только его любимая. И, правда, когда он открыл глаза, то увидел веселое лицо Элен, склонившейся над ним и очаровательно улыбавшейся. Улыбка делала ее еще краше, чем она была.
- Лена, как я рад тебя снова видеть. Я тебя очень люблю, но ты меня сегодня смертельно обидела.
- Это чем же? У меня просто не было для этого ни одной минуты, - спросила Элен, изобразив свое полное неведение.
Аристокл больше не мог утаивать от Элен то, что он сегодня видел у ее дома.
- Как только я приехал, я хотел сделать тебе сюрприз и решил встретить тебя у самого твоего дома. И я тебя встретил. Только… ты была с другим, брюнетом, с которым ты откровенно целовалась на пороге дома.
- И что ты сделал? Наказал своего обидчика? – серьезно спросила Элен.
- Да, мне нет до него никакого дела. Это ты меня обидела.
- Чем же? Тем, что целовалась? Я люблю целоваться, и ты это знаешь.
- Да, но со мной, а не с каким-то пижоном. Неужели тебе не стыдно?
- Должно быть, стыдно целоваться на улице при посторонних. Но мне не стыдно. Арис, ты меня любишь?
- Другой бы давно уже уехал, а я остался. Наверное, я люблю больше тебя, чем свою гордость. Но все равно я не могу простить тебя.
- Если ты меня любишь, то простишь.
- Нет!
- Нет?
- Посмотрим. Вот изменю тебе с кем-нибудь, тогда узнаешь, что такое настоящая ревность.
- Только попробуй. Если это сделаешь, я убью, - сказала Элен и посмотрела так на Аристокла, что тот невольно отвел глаза, добавив, - или себя, или тебя, или нас обоих. Ты с этим не шути.
- Я тоже так могут сказать.
- Нет, не можешь, у тебя для этого нет повода.
- А целоваться с другим мужчиной – это не повод?
- А если бы это была женщина?
- Но это же был мужчина. Элен хватит «переводить стрелки».
- Все, Арис, ты мне надоел. Собирайся. Я отсюда все равно без тебя никуда не уйду.
Арис, молча, стал собирать свои немногочисленные вещи. Он заметно нервничал. По лицу Элен было видно, что она еле сдерживается, чтобы не попросить у Аристокла прощение за то, что довела его до такого нервного состояния. Чтобы хоть как то загладить свою вину, она предложила свою помощь.
- Нет, я сам управлюсь.
- Хорошо. Нас ждет на улице Морис, которого ты сегодня утром видел у моего дома.
- Зачем он мне? Я не знаю, что с ним сделаю.
- Успокойся, Арис, дома мы серьезно все вместе поговорим о том, как нам быть. Давай вести себя как культурные люди.
- Кто бы говорил о культуре. Это не я только что говорил о том, что убью, если узнаю, что мне изменят.
- Ты – другое дело.
Рядом с гостиницей Аристокл заметил машину своего соперника и невольно сжал кулаки от злости. Кое-как сдержав себя, он ответил на слова искреннего приветствия Мориса сквозь зубы, что «рад» его видеть. Элен представила их друг другу. Когда Аристокл садился в машину, Морис немым взглядом кивнул на Аристокла, как бы спрашивая, что с ним не так.
«Пикантная ситуация – любовница знакомит своих любовников друг с другом для того, чтобы, вероятно, создать «шведскую семью», - злорадно подумал про себя Аристокл.
- Морис, давай заедем за Мадлен.
- Зачем?
- Я хочу познакомить Аристокла со своей сестрой, а то посмотри, как он сидит и надулся совсем как бука.
- Аристокл, я тебе сочувствую, а то Элен у нас в семье командир в юбке, - предупредил Морис и засмеялся вместе с Элен.
Элен так искренне засмеялась, что Аристокл буквально почувствовал себя чужим на этом празднике семейной жизни. «Неужели я проглочу свою обиду и как какой-то шведский извращенец заведу семью и буду делить свою Элен с каким-то пижоном?» - подумал про себя с ужасом Аристокл.
Элен как будто догадалась о том, что подумал Аристокл и, наклонившись к нему, шепотом сказала, что любит больше его, чем кого-то еще. Чтобы отвлечься, Аристокл стал расспрашивать Элен о ее сестре.
- А чем занимается Мадлен?
- Она занимается старинной музыкой. Морис заедет за ней в консерваторию, и мы поедем ко мне домой, чтобы отпраздновать твой приезд.
Когда Морис подъехал к консерватории на авеню Жан-Жорес, то Элен набрала телефон Мадлен и сказала ей, что они уже ждут ее в машине. Пока ждали сестру Элен, Аристокл погрузился в свои мрачные мысли. Он не заметил, как подошла Мадлен.
- Здравствуйте, Аристокл, мне много хорошего про вас говорила Элен, - обратилась к нему Мадлен.
Аристокл не сразу ей ответил. Он пришел в замешательство от голоса Мадлен, так похожего на голос ее сестры, что трудно было отличить их друг от друга. Когда же он посмотрел на садившуюся рядом с ним сестру Элен, то просто пришел в неописуемое состояние, округлив глаза от изумления. Мадлен была вылитая Элен. Внешне они отличались друг от друга только одеждой.
- Вот, теперь понял, брат, как ты попал? – сочувственно спросил Морис Аристокла.
После этого все засмеялись. Ко всем присоединился и Аристокл, додумавшись, наконец-то, до того, что видел не Элен, а ее сестру на пороге дома с женихом Морисом. Аристокл пристально посмотрел на Элен.
- Я никому не скажу, - сказала, обернувшись к нему Элен, сидя на переднем сиденье машины, - и прости меня за то, что не сразу все сказала.
- Морис, ты слышал?
- Нет, Мадлен. Ты это о чем?
- Наши голубки воркуют.
На Аристокла нельзя было смотреть без улыбки, - настолько он был счастлив, что все встало на свои места, и он горько ошибся в своих предположениях. Так успокоилось беспокойное сердце нашего героя. А вместе с ним успокоился и я, мой любезный читатель, убедившись в том, насколько превратна судьба, преподнося нам вместо ожидаемой неприятности нечаянную радость.
Аристоклу пришлось привыкать к тому, что у Элен есть сестра, вылитая Элен. Он так и не научился точно определять, кто из сладкой парочки обаятельных и симпатичных женщин является Элен, а кто Мадлен. Они сами помогали ему выбрать себя. Когда Аристокл спросил об этом Мориса, то он откровенно ему признался, что выбирает не сам, а с помощью Мадлен. Хотя по характеру сестры немного различались. Элен была более уравновешена, чем Мадлен. Этим, вероятно, объяснялось то, что Элен стала заниматься философией, требующей от своего адепта разумной меры. А вот Мадлен имела склонность к музыке, вызывавшей у нее бурный всплеск эмоций. Но этот музыкальный восторг чувств на виду был умерен изрядной толикой профессиональной сдержанности, развитой в ней многолетней работой над музыкальной гармонизацией естественного шума.
На пятый день пребывания в Париже Аристокл случайно остался наедине с Мадлен. Элен вышла из своей квартиры. Ей необходимо было в тот день появиться в своем университете. Она работала в университете Париж VII имени Дени Дидро на кафедре истории философии. Аристокл решил втайне от Мадлен проверить, сможет ли он спутать ее с Элен. Наш герой чувствовал, что оставшись наедине с Мадлен, он как бы находится на пороховой бочке или в жерле уже остывшего, но время от времени вздыхающего по былой мощи извержения вулкана. Такого чувства у него не было, когда он был рядом с Элен. Или ему только это показалось? Такого советчика, как Варвары Красы Длинной Косы, с ним не было в Париже, как ему казалось, и поэтому он вынужден был выбирать и решать сам. Но об этой проверке он напрочь забыл, как только разговорился со своей собеседницей. Они оказались так близки по настроению и характеру как два сапога одной пары. Аристокл почувствовал необыкновенную симпатию к Мадлен. Он ощущал такое же искреннее доверие и глубокую эмпатическую связь к себе со стороны сестры Элен. Ему казалось, что Мадлен является такой же его сестрой, как родная сестра Таня. Вместе с тем он понимал, что помимо родства душ между ними тлеет еще что-то, что он никак не хотел называть и определять, помня, что он любит сестру Мадлен.
Для Аристокла Элен до сих пор была загадкой. Мадлен же, несмотря на то, что он знал ее без году неделю, была для него естественным продолжением своей собственной души. Как только они стали откровенно общаться, Аристокл почувствовал в этом большую опасность как для себя, так и для своей собеседницы. Однако давайте, мои любезные читатели, сами послушаем, о чем же беседуют наши герои. Замечу только, что Мадлен, как и Элен, говорила отлично по-русски с петербургским говором, в чем сказывалось влияние ее старинной бабушки.
- Аристокл, а почему тебя назвали Аристоклом? Это же не русское имя? – почти слово в слово повторила вопрос, с которого началось знакомство Аристокла с ее сестрой.
- У нас, в России, многих зовут не русскими, а греческими, латинскими и еврейскими именами, как впрочем, и у вас, во Франции.
- Я это понимаю, но, как мне кажется, это греческое имя не популярно ни у вас, ни у нас. Ему ты обязан своим увлечением философией?
- Возможно. Я уже к нему привык. К тому же вряд ли плохо можно относиться к имени, которое можно перевести на русский как «добрая слава».
- Я к нему хорошо отношусь. Я в твоем имени чувствую особую возвышенность и поэтому мне трудно к тебе по-свойски, как сестре твоей… подруги, обращаться. А что если я буду тебя называть «Тинтин»?
- А почему Тинтин? Я ведь на него не похож. У меня нет такого чуба, как у Тинтина.
- Ну, и что. А он мне нравится. Я в детстве очень любила смотреть комиксы про Тинтина, - сказала Мадлен и отвернулась от Аристокла к открытому окну.
Повисла немая пауза, «говорящая» о том, что что-то происходит в душе Мадлен.
- Мадлен, ты не случайно хочешь звать меня Тинтин?
- Да, - ответила спустя некоторое время Мадлен и вдруг внезапно, но изящно, как это она умела делать, повернулась, посмотрев прямо в душу Аристоклу. – Меня хотели сначала назвать Надин. А это имя созвучно имени Тинтин.
Аристоклу от этого взгляда встало не по себе. Любому мужчине, если он сам не красавец, становится не по себе от того, что на него с интересом смотрит красивая женщина. Но не это смутило Аристокла. Его взволновало, во-первых, то, что в зарифмованном ответе Мадлен ему послышался напев сирены. Во-вторых, взгляд и плавное движение тела Мадлен показали то в женском виде, что прежде скрывалось от внимания Аристокла. И самое
