«Монологион». Библиотекарь принесла ему заказ. Аристокл стал листать книгу у библиотечного стола раздачи. Он увидел, что хотя название книги на потемневшем и потрескавшемся от времени кожаном переплете и первые три страницы соответствовали его заказу, но ее последующее содержание было явно другим. Он не стал отдавать обратно книгу, требуя ее заменить полным сочинением трудов схоластика. Книжная несообразность его не на шутку взволновала. Сев за первый попавшийся свободный стол он осторожно стал листать страницы книги. С трудом продираясь сквозь частокол латинских слов, Аристокл стал вникать в смысл того, что было изложено на страницах книги.
Это была история на варварском латинском языке о любви бедного рыцаря Нордвига к прекрасной даме Фермионе. История плохо начиналась: рыцарь умирал на руках своей дамы от многочисленных ран, вернувшись из похода в дальние края. Фермиона, призвав бездыханное тело своего любимого в свидетели, поклялась спуститься за ним в темное царство мертвых под землей, и вывести его на «белый свет» живым. Для того, чтобы попасть живой в «царство мертвых», Фермиона совершила колдовской обряд. Этому ее научила одна женщина, которая жила на болоте недалеко от замка рыцаря Нордвига. Звали ее Дакия. За глаза в народе ее прозвали ведьмой. Вот к ней и обратилась Фермиона за помощью в столь странном деле, страшном как сама смерть. Дакия ждала появления Фермионы. Она так ей и сказала при встрече. Однако из затеи Фермионы, сказала Дакия, не выйдет ничего хорошего.
- А я больше не жду от жизни ничего хорошего, - ответила ей на то Фермиона.
- Что ж делать. Ничего, я тебе помогу - ответила ей задумчиво Дакия, посмотрела на нее пристально и сказала, - а ты такая же, как и я, духами отмеченная. Вон у тебя и глаза изумрудные, и косы рыжие, и брови темные, и родинки, как я вижу сквозь твою одежду, усеяли твои бедра и талию. Увидит кто, сразу подумает о метках дьявола. Я-то знаю, что не все так просто, как люди говорят.
Удивилась Фермиона таким словам ведьмы, но ничего не сказала, только спросила, когда надо быть готовой к ритуалу. Дакия сказала, что в полнолуние можно провести обряд заклинания духов. Если они соблазняться ее красой и молодостью, то могут взять с собой в царство мертвых. Но этого будет явно недостаточно, не соверши Фермиона обман, воровство или иное какое преступление.
- Но я не воровка и не преступница какая-то, я благородная дама Фермиона, суженая доблестного рыцаря Нордвига из Лотгарда.
- Ты хочешь увидеть своего суженого или нет? Если хочешь, то лучше убей кого-нибудь, ребенка или взрослого. Будет намного хуже, если ты ограничишься воровством или обманом. Впрочем, тебе решать. Если решишься на убийство, то привези труп ко мне. Он будет необходим для совершения обряда.
С этими словами ведьма повернулась к Фермионе спиной и пошла своей дорогой, ведущей прямо в болотную топь.
«Вот кикимора болотная», - про себя подумала Фермиона.
- Я может и кикимора, но живая, а вот твой кавалер лежит мертвый в сырой земле, - громко ей ответила Дакия.
От неожиданности Фермиона чуть не упала. «Как, неужели эта… может читать чужие мысли?» - пронеслось в голове Фермионы.
- Эта и не то может, - ответила ей Дакия.
Только теперь Фермиона поняла, что Дакия с ней говорила молча у нее в голове, идя своей дорогой и ни разу не повернувшись к ней лицом.
Фермиона представила себе, что теперь Дакия будет жить у нее в голове и ей стало так тоскливо от этой мысли, что неудержимо захотелось помолиться, чтобы пропало это мучительное наваждение.
Только через час оно пропало, и Фермиона почувствовала, что Дакия ее отпустила.
«Что теперь делать и как мне быть с условиями ритуала, на которых возможен его благополучный исход? Неужели я смогу решиться на какую-нибудь пакость?» - подумала про себя Фермиона и вслух сказала себе: «Я сделаю так: скажу правду, а потом скажу о правде неправду». Через день такой случай ей представился, когда она беседовала у своего отца, почтенного рыцаря Ульриха фон Фогельштейна, в родовом замке на Лане со своей подругой Ирмой фон Брух. Разговор шел о том, что делать замужней женщине, если она умнее и образованнее своего мужа.
- Почтенный Ульрих, скажите, то, что мы с Фермионой умеем читать и писать по латыни не только Вульгату, но и умные книги древних, чему вы сами способствовали своими советами, а также можем хорошо танцевать, сочинять и петь, подыгрывая на лютне и арфе, кому-нибудь нужно?
- Ирма, ты еще спрашиваешь? Это нужно вам самим и для меня радость. А почему ты меня об этом спрашиваешь?
- Потому что мой муж Вальтер, как только вернулся с бедным рыцарем Нордвигом из Лотгарда c похода в Святую Землю, то и дело меня попрекает, что я не забочусь о нем, а все занимаюсь своими науками и искусствами, как какая то царацинка. Неужели только на Востоке женщина может чувствовать себя человеком?
- Не обижайся на Вальтера, моя подруга. У него не было времени на учебу. Лучше сама займись его образованием и тогда вы вместе с ним, как мы с Нордвигом, будете радоваться жизни, а не только думать о хлебе насущном.
- Да, попробуй, скажи это Вальтеру, ему ничего не нужно, кроме охоты и военных походов.
- А ты используй его страсть к охоте и войне в элементарной грамоте. В этом деле главное начать. Поупражняйся с ним, играя как с большим мальчиком. Может быть, ему и понравится это занятие, если к тому же после него ты будешь с ним особенно ласкова, - посоветовал мудрый рыцарь Ульриха фон Фогельштейн.
- Фермиона, а ты как думаешь?
- Я думаю о другом… не о жизни, а о смерти. Зачем нам эта латынь, игры, песни, пляски, стихи и мысли, если мы все равно рано или поздно умрем.
- Но мы же воскреснем?
- Ирма, а ты уверена в этом? И даже если мы воскреснем, то кто это будет? Мы? Подумай сама. Это легко, не думая, принять. А если подумать?
- Не нравится мне твое настроение Фермиона, - обеспокоенно заметил почтенный Ульрих, прибавив, - оно не по твоим летам. Тебе надо, как Ирме, думать о живых и радоваться жизни.
- И, правда, Фермиона, давай вместе споем то, что вчера услышали от миннезингера, читавшего после турнира рыцарей свою куртуазную поэму. Как его звали?
- Как твоего мужа, Вальтером. Это Вальтер фон дер Фогельвейде.
- Как ты его запомнила?
- Он был знакомым моего Нордвига. И все же вы не ответили на мой вопрос. Что с нами будет после этой жизни? Другая жизнь или ничего. Если ничего, то будешь жить не ты, а, например, твои дети, а потом дети твоих детей и т.п.
- Да, это так, - сказал задумчиво Ульрих, потом взглянул на свою дочь и произнес, - так для этой жизни в этом миру. Говорят, на Востоке думают, что мы после смерти возвращаемся сюда обратно в том виде, лице и теле, которые соответствуют нашим прежним делам, чувствам, мыслям и желаниям. Но я верю в то, что мы живем и после смерти, но уже в другом виде, который мне не ведом. То, что это так, для меня очевидно. Как то, что я вижу из окна: вот эту реку и за ней дремучий лес с болотами.
При упоминании болот лицо у Фермионы потемнело, и она ушла в себя. Ирма настороженно посмотрела на Фермиону и сказала то, что ей пришло в голову без размышления.
- Фермиона, не надо грустить в такой погожий солнечный день. Живым надо думать о живых. Мы все когда-нибудь умрем. Но и все когда-нибудь воскреснем. Зачем торопить события, иначе что-нибудь пропустим, может быть, самое важное.
- И в самом деле, Фермиона, Ирма права в главном, - перед тобой впереди еще вся жизнь.
- О том, о чем я вас спрашивала, вы так ничего и не сказали: может быть, потому что не ведаете, а может, потому что и не желаете знать. О причинах нежелания знать догадаться не трудно: неприятна не столько смерть, сколько размышление о ней в счастливой жизни. Если это так, то никогда и не узнаете. То, что вы говорите и то, что я читала об этом у древних и в самой Библии, не может дать ответа на мой вопрос.
- А может быть, ты просто не нашла ответа на свой вопрос, потому что его неправильно поставила? – спросил, стоя у окна, свою дочь, Ульрих
- Тогда переформулируй его так, чтобы мне было понятно.
- Есть ли смерть? Может, ее и нет?
- Я думаю, она есть, иначе не было бы горя разлуки с любимыми.
- Ну, тогда, если, по-твоему, смерть есть, то почему ты ее не можешь принять как данность и все снова и снова размышляешь о ней, пробуя найти в ней смысл? Как будто, поняв, что такое смерть, ты ее отменишь. Даже если ты поймешь ее смысл, ты не сможешь ей командовать.
- Ты так думаешь?
- Я так полагаю. Можно, конечно, уподобиться служителям смерти в лице колдунов и ведьм, которые заигрывая со смертью, пробуют ей управлять. Но разве можно управлять тем, что не существует как нечто положительное, положенное. Противное же положенному, как например, смерть, отрицательно. А сила отрицания, которой пользуется отрицатель, не может не отрицать и его самого. Это очень опасно. Борьба со смертью на стороне смерти неизбежно заканчивается смертью самого борца.
- Что ты, папа, имеешь в виду?
- Ничего, кроме того, что твой путь в этом направлении доведет до беды, а никакого ни спасения.
- Все может быть.
На следующее утро Фермиона отправилась к Дакии на болота. Дойдя до развилки дороги, она услышала, как кто-то ее окликнул. Она обернулась, но никого не увидела. Ей только показалось, что окликнувший ее голос был похож на голос Нордвига. Что это могло означать, как не то, что нужно повернуть обратно и не идти на болото за смертью? Но Фермиона не послушала своего внутреннего голоса и, еще не сделав нескольких шагов, столкнулась с поджидавшей ее ведьмой.
- Ну, что принесла духам подарки?
- Нет, не принесла.
- И не обманула никого?
- Нет, не обманула.
- Хорошо, правильно сделала. Я уже сама приготовила подарки. Ты прошла первое испытание. Теперь пришла очередь второго испытания на своей уже шкуре. Ты должна это выпить. Пей, пей, не бойся, это зелье тебе поможет беспрепятственно очутиться в мире мертвых, - сказала Дакия, протянув небольшую плошку с вонючей и как оказалось очень горькой темной жидкостью. На дне плошки остались небольшие скользкие крупинки неизвестного происхождения.
- Что это такое? - спросила Фермиона, показывая на дно плошки.
- Это? Ах, это. То, что осталось от помета летучих мышей вперемешку с плотью пауков, червей, мухомором и гнилью. А в жидкости яд жабы, смешанный с кровью летучей мыши и спермой козла.
- Что? – в ужасе от того, что она выпила, выкрикнула Фермиона и тут же большую часть выпитого вырвала из своего нутра прямо себе под ноги.
- Хорошо. Вот ты прошла и второе испытание. Если бы ты не выблевала содержимое чаши, то, скорее всего, отравилась бы насмерть. А так после посещения мира мертвых, может быть, еще вернешься назад в мир живых.
Фермиона уже хотела послать ведьму к чертовой матери, но голова у нее закружилась и она, потеряв, равновесие, упала навзничь на землю, закрыв глаза и потеряв сознание.
Когда Фермиона пришла в себя, обретя свое Я, то первым делом она оглянулась вокруг себя. Ей показалось, что она находится на дне колодца, так
