Сивилла осталась в прошлом. Теперь вместо нее я. Я это поняла, когда мы оказались в этом мире два года назад с миссией ускорить пришествие мира без насилия и лжи. Но для этого мы должны использовать и то, и другое, пока чаша весов не склонится на нашу сторону. Темная материя наделила меня сверхъестественной силой действовать в мире поверх своих способностей. Но использовать эту силу я могу только тогда, когда не могу не использовать.
Сообразно плану, переданному нам Сивиллой, которая выполнила свою задачу и исчезла, я была внедрена в ЧК, а ты стал моим резидентом у белых. Будучи старшим сотрудником ЧК, я помогла избежать ареста и брату, и сестре, которых подозревали в участии в заговоре против Советской власти в Петрограде. Конечно, они не в курсе. И вот, три месяца назад, во время встречи с тобой в Севастополе, один из сбежавших петроградских заговорщиков, ставший твоим агентом, узнал меня. Дело в том, что я допрашивала его на Лубянке. Причем он не только узнал меня, но и стал допытываться, как могли избежать ареста Алеша и Катя. Он сказал, что, вероятно, они тоже агенты большевиков, предавшие своих несчастных товарищей. Я не могла рисковать жизнью сестры и брата и поэтому решила его убить. Но он ловко меня обезоружил, так что ты был вынужден вмешаться, и застрелил мерзавца. Филер, оказавшийся свидетелем это неприятного инцидента, хотел сбежать с места убийства, но ты кинулся его догонять и неловко приземлился, спрыгнув с балкона на голову. Хорошо, что со мной был верный человек, который не дал филеру уйти. Он же помог мне донести тебя до больницы, оказавшейся психиатрической клиникой, в которой, к счастью, работала моя сестра. Как все удачно совпало. Я вижу в этом перст судьбы.
- Спасибо Маша, что ты не бросила меня.
- Я не могла рисковать нашей миссией, ради которой мы опять оказались в этом подлом мире. И поэтому сочла наилучшим оставить тебя рядом с больницей, чтобы врачи позаботились о тебе. Мне нельзя было медлить: с минуты на минуту окно на границе могло закрыться. В контрразведке твоего приятеля Аничкова только ты знаешь меня как своего информатора. Окажись я у него в руках как чекистка, наша миссия была бы провалена. В этом случае миссию с успехом выполнили бы другие люди.
Наша же действительная миссия заключается не в этом. Об этом я узнала, когда Хена явилась ко мне ввиду того, что ты был в бессознательном состоянии. Она поведала мне, что спустя несколько лет, после окончания Гражданской войны, когда мы окажемся в центре шпионской паутины, она сможет активировать во мне ментальное орудие внушения, с помощью которого я настрою нужных людей на выполнение определенных действий. Я догадалась, что ты станешь этим ментальным орудием. Так мы овладеем базовым уровнем исполнителей воли темной материи, находящихся на противоположных сторонах единой социальной системы человечества: на стороне коммунистов и на стороне капиталистов. Посредством ментального органона мы выявим все низовые ячейки сторонников темной силы, используя ресурсы тайных политических организаций и их шпионских подразделений. Следом мы поднимемся уже на уровень мастеров не только политической игры, но и экономического интереса, членов касты уже не исполнителей, а организаторов существующего положения вещей. Но все это надо будет сделать не для того, чтобы создать глобальное, иерархически устроенное общество, принципом управления которым является тайна, обман и насилие, а для того, чтобы его заблокировать, предоставив возможность самим людям развивать такие человеческие отношения, на какие они скоро окажутся способны. Иначе вмешательство в естественноисторический ход жизненных событий может привести к невозможности и того, чего достигли люди в том будущем, свидетелями существования которого мы стали.
Относительно тебя у Хены и у меня такие планы. Ты уезжаешь с моей сестрой, и если удастся с моим братом Алешей, на корабле с полуострова и добираешься до Парижа. Через некоторое время я встречусь с тобой, чтобы оговорить план последующих наших действий. Так ты спасаешь себя и мою семью, все, что мне дорого, и одновременно займешься внедрением в разведывательную сеть противников политического режима нового, коммунистического типа.
Своему другу по гимназии передай, что их сопротивление обречено на провал. Наступление Красной Армии ожидается в середине осени и будет проходить в районе Перекопа. Я не рекомендовала бы ему сообщать в штаб, где именно будет проходить прорыв их обороны, потому что там его поднимут на смех из-за этого сообщения. Пускай он, как и ты, поскорей уносит ноги из Крыма, ибо «красные», когда придут в Крым, не пощадят сдавшихся им на милость. Есть такое настроение в верхах большевиков, - не щадить тех, кто до сих пор сопротивляется «народной власти». Так что пусть делает для себя выводы: если он хочет умереть, то пусть умирает на линии фронта, а не в плену у красных, а если желает дальше бороться с большевиками, то должен сохранить силы для следующего раза, когда у «белых» будет перевес сил. В Крыму Белой Армии не победить.
Напомню, из близких у тебя осталась только я. Твой отец умер еще до революции, а мама пропала после большевистского переворота: однажды она вышла на улицу, но домой так и не вернулась. В живых остались только твои родственники со стороны отца – дети братьев отца. Одного из этих детей ты нашел в Севастополе. В Париже еще есть твои родственники со стороны матери. У меня же родители погибли от бандитов в Петербурге до большевистского переворота. Так что ни тебе, ни Кате с Алешей здесь делать нечего. Я потом свяжусь с тобой, как только представится такая возможность.
- Значит, я буду ждать тебя опять неизвестно сколько времени? – только и мог я сказать после того, как внимательно выслушал длинный монолог Маши.
- Такова судьба нашей любви.
- Хорошо. Но ты представь себе, мы больше двадцати лет любим друг друга и живем как монах с монахиней. Поистине, надо иметь ангельское терпение. Но я не ангел и живу не только духом единым и не чту обет безбрачия как монах. Я надеюсь, ты сейчас не сбежишь от меня по своим шпионским делам?
- Петя, прости, что я мучила тебя и не уделяла тебе внимания, и еще подозревала в будущем. Я недостойна тебя как любимая. Ты волен поступать, как хочешь. И, несмотря на то, что мне будет больно, ты должен создать семью с той, кто тебя любит больше всех остальных. Наверно, я не такая. Но сегодня я полностью твоя.
- На свете нет той, кто любит меня больше тебя. Я тебя понимаю, и ты не должна просить у меня прощение. Я сам виноват в этом больше тебя.
- Петя, давай не будем омрачать наш день сожалениями. Скажу только, что ты узнаешь скоро, кто любит тебя не меньше меня. Но теперь я с тобой.
Я не стал спорить с Машей и препятствовать переполнявшим меня чувствам, идя навстречу чувствам Маши.
Так мы расстались с Машей на несколько лет. С грустью от недолговечности счастья краткой связи с любимой я вернулся домой, где меня уже с нетерпением ждала Катя, чтобы познакомить со своим братом Алешей, приехавшим на побывку к сестре с театра военных действий на Кубани. Ради того, чтобы встретиться с сестрой он совершал на фронте чудеса храбрости. Передо мной возникла новая проблема: как уговорить Алексея как можно скорее покинуть Крым и добраться до Парижа, где мы можем устроиться на время у родственников и где благодаря «заботам» Сивиллы в тайнике были все средства для безбедной жизни и выполнения очередных задач нашей миссии. Об этом Маша сообщила мне напоследок.
Но беседа с Алексеем Волконским произвела на меня удручающее впечатление. Алексей оказался романтиком войны со своим народом. Причем таким романтиком, который разочаровался в своих идеалах, но еще стыдился того, что в них уже не верит. Такой «стыдливый романтик» является неподдающимся на уговоры если не болваном, то упрямым молодцом-служакой. На него я просто не стал тратить свой и без того поиздержавшийся ораторский талант. Поэтому я переключился на Катю. Катя была настоящая русская девушка. Надо знать, на что способна такая девушка!
Русская девушка глуха к резонам, если они касаются решения личной судьбы. Она руководствуется интуицией, а не доводами рассудка. По этой причине я отложил уговоры на выезд до отъезда Алексея.
Когда брат Кати уехал, я известил Катю о том, что скоро уезжаю в Париж. С ней или без нее, но я все равно уеду в Париж.
- Ты поедешь со мной в Париж? Учти, что когда придут красные, они никого не пощадят.
- Что вы будите делать один в Париже, еще не оправившись после болезни? Придется мне поехать с вами. За вами нужен глаз да глаз.
- Все. Больше я не хочу слышать «вы».
- Вот с этим я сама разберусь, когда сочту нужным сделать, - ответила мне Катя, развернулась и гордо, подняв подбородок вверх, вышла из комнаты. Я торжествовал «пиррову победу» над своенравной Екатериной. Я понял, что Катя тоже поняла, что Алексей покинет Крым только со своими однополчанами, если на то будет воля верховного главнокомандующего.
Позже поведение моих новообретенных родственников заставило задуматься над привязанностью людей к своим предрассудкам. Вот взять хотя бы миф о том, что Иисус не поддался на искушение духа пустыни. Достаточно только поразмыслить над этим, чтобы навсегда распроститься с этим нелепым религиозным упрямством. Это упрямство считать своего пророка абсолютно чистым стало первопринципом веры его последователей. Между тем ведь очевидно, что Иешуа уступил четвертому искушению, о котором людей заставили забыть хитрые служители бога. О нем вообще не говорится ни в православном каноне, ни в гностической литературе. Служителей и мистиков можно понять. Если бы они признали очевидное искушение своего пророка, то не имели бы основания превратить его в бога в человеке. Четвертое искушение Иисуса есть искушение соблазном быть богом или его сыном. Это самое опасное искушение из возможных для человека, и оно оказалось для Иешуа непреодолимым. Вот так: не больше и не меньше.
Шло время. Я, как и сказала Маша, известил Аничкова о планах «большевистских вождей» о наступлении южных армий осенью на Перекопе, о настроениях в Красной Армии и возможной судьбе офицеров и их родных, оставшихся в побежденном Крыму. Он опять стал допытываться о моем информаторе. Но я заявил ему, что раз вся прежняя информация подтвердилась, то мой информатор надежный. И он является гарантией того, что я буду при деле и меня не «кинут». Тогда Аничков стал спрашивать о том, какой мотив заставил моего информатора работать на Белую Армию?
- Вот когда я вас познакомлю после военной кампании в Крыму, тогда ты сам и спросишь его. А мне невдомек, - был мой ответ.
В октябре тысяча девятьсот двадцатого года, не дожидаясь массового бегства «белых» с полуострова, мы с Катей оставили Севастополь, отплыв на торговом судне под французским флагом. Наш путь лежал в Марсель.
В конце октября мы остановились в Марселе и без особых приключений добрались до Парижа в первых числах ноября. В это время в Крыму началось повальное бегство от
