уже понимал, что Аничкин здесь не один. В соседних комнатах, как и в соседних номерах, сидят, «как пить дать», его агенты. И просто так, без допроса с пристрастием меня уже не выпустят из этой мышеловки. До меня дошло, что я гнал от себя, - эта явочная квартира уже провалена. Маша, может быть, уже у них в руках. А, может быть, нет, и она не успела меня предупредить о грозящей мне опасности. Про деникинскую контрразведку ходили дурные слухи, что они пытают и убивают невинных людей. Но если Маша у них в руках, то она. Вероятно, работает на «красных». Мне необходимо было тотчас придумать легенду, чтобы не оказаться в пыточном застенке охранки верховного.
Но на ум некстати пришли мысли о том, что в современную эпоху специалистов, когда тайны бытия препарируются как отдельно взятые проблемы, стало исчезать взаимное понимание. Теперь «технократы» заняты исследованием вещества и энергии мира для достижения над ним господства. Пройдет время и от прирученной энергии они перейдут к знанию, превратив и его в некий искусственный агрегат, который прежде они нашли в природе. Это будет цивилизация уже не только энергичных людей-вещей, энтузиастов дела покорения мира, но и существ информированных относительно того, что все и сколько стоит. Закатывается век человека как универсального существа, о котором мечтали мыслители, поэты, художники Ренессанса и просвещали ученые XVII-XIX веков. Приходит новый искусственный человек-специалист, технический гомункулус. Но что можем мы противопоставить этому цивилизованному существу - варвара шокирующей своими дикими обрядами Азии? Конечно, нет. Тех, кто может спасти человека от порабощения его же собственными созданиями, очень мало и они разрозненны. Все эти мысли отвлекли меня от необходимости вывернуться наизнанку, чтобы влезть в доверие моему бывшему товарищу..
- О чем ты задумался, Петя? Не знаешь, что сказать или соврать?
- О чем это ты? Ах, об этом. Я задумался над тем, что нас ждет в будущем: губительная специализация или спасительная универсализация.
- Ты это о чем? Или опять разводишь свои философские бредни? Видать, на самом деле, ты ударился головой, раз до сих пор задумываешься и заговариваешься.
- И даже ты, мой школьный друг, туда же. Для вас размышление есть своего рода патологический случай обыкновенного соображения.
- Петя, ты мне зубы не заговаривай. Докладывай о результатах твоего внедрения в ЧК. Или там у тебя отбили всю память.
- Ваня, ты хочешь сказать, что я твой агент в красной разведке.
- Ты не точно выражаешься, - в красной контрразведке. Ты что хочешь сказать, что ничего не помнишь, ведь я слышал от князя Львова, что ты пришел в себя.
- Вероятно, ремиссия памяти оказалась неполной. Как мне говорил доктор, излечение от амнезии не бывает стопроцентным.
- Тогда как ты оказался на явочной квартире «красных»?
- Объяснение этого так просто, что ты с трудом можешь в него поверить. Но я все равно тебе объясню. Вчера в синематографе с Гретой Гарбо мне в руки вложили записку. Я так был увлечен ее игрой, что не заметил того, кто это был. Выйдя из зрительного зала, я развернул записку и прочитал, что меня ждут завтра в этом доме ровно в девять часов вечера. Я подумал, что не все еще вспомнил, и что, может быть, меня ждет приключение в этом доме, связанное с моей прошлой жизнью. Чем черт не шутит, - может быть, таким образом, я узнаю то немногое в моей жизни, что я никогда не вспомню другим образом. Вот я и пошел сюда.
- Как у тебя все просто получается. Тебе кто-то дает записку. Ты, разумеется, его не замечаешь. Но, несмотря на это, идешь по незнакомому адресу, вполне предполагая, что тебя здесь может ждать не удача, а неприятность, если не угроза для жизни. Ты думаешь, я поверю в твою сказку?
- Ты в чем-то подозреваешь меня. Неужели ты думаешь, что я стал двойным агентом и работаю еще на большевиков? Зачем же мне тогда прикидываться беспамятным. Какой резон? В чем здесь смысл?
- Так, ладно, сегодня ты свободен. Завтра до обеда я жду тебя в штабе, в отделе разведки и контрразведки. Там мы обо всем конкретно поговорим обо всем. Ты слышишь: обо всем!
На этом мы расстались. Я ушел, а штабс-капитан Аничков остался караулить со своими подручными возможных гостей с противоположной стороны. Вероятно, не я один работаю на «белых» на стороне «красных». Мое внимание невольно переключилось на Машу. Какое отношение ко всему этому имеет Маша? Неужели она двойной агент? Или она не знала, что явка провалена и в ряды «красных» затесался провокатор? Но если это так, то теперь она в руках Аничкова.
С другой стороны, если бы это было так, то он не заставил бы мучить себя моей невнятной болтовней, ведь он знал о моей привязанности к Маше Волконской. Значит, Маша еще не попала ему в руки. Тогда почему она не предупредила меня о засаде на явочной квартире? Не успела? Может быть.
Итак, насколько я располагаю информацией и могу здраво рассуждать, положение дел таково: и я, и Маша тайные агенты контрразведки Белой Армии и ЧК. Следовательно, помимо нашего желания развертывается план Сивиллы внедрить нас в тайные организации власти двух противоположных сторон, чтобы потом изнутри этих организаций работать в интересах третьих лиц? Кто они такие? Демоны в качестве существ иных миров? Например, мира темной материи, как хотели нам внушить Сивилла с Хеной, каждая из которых действовала в своих интересах? Но я оказался несостоятельным в качестве двойного или тройного агента, потеряв память. Или не случайно я «потерял» ее? Может быть, мне помогли это сделать Хена или сама Сивилла? Что касается Хены, то мотив ее понятен. Но зачем это надо делать Сивилле, если она сама послала нас в этом качестве в прошлое на Землю. Или в этом надо искать действие руки другой судьбы? Для того, чтобы ответить на эти непростые вопросы, мне необходимо было, как минимум, встретиться с Машей. Не зря говорят: «Одна голова - хорошо, а две головы – лучше».
Когда я подходил к дому, в котором проживал на Приморском бульваре, то почувствовал, что за мной следят. Следят – значит, не доверяют. Мне пришла не менее странная мысль в голову: не следят ли мои доброжелатели за теми, кто следит за мной? Я чувствовал, что Маша где-то рядом. Как ни в чем не бывало, я вошел в дом. Дома уже была Катя.
- Меня никто не спрашивал?
- Кто вас может спрашивать?
- Что за манера молодых девушек отвечать вопросом на вопрос? К слову, почему ты до сих пор ко мне обращаешься на «вы», ведь мы родные люди?
- Петя, вы можете обращаться ко мне на «ты». Но я все равно буду с вами говорить на «вы». И не спрашивайте почему. Я вам все равно не отвечу, - сказала она, заглядывая мне в глаза своими прекрасными распахнутыми серо-голубыми глазами, как будто проверяя то, что только ей было известно. Катя была еще загадочнее Маши. К тому же она была еще слишком молода, несмотря на то, что участвовала в офицерском заговоре и служила сестрой милосердия.
- Петя, а у меня сюрприз для вас.
- Что за сюрприз?
- Да, в больнице один больной, с которым вы лежали в одной палате, когда только поступили и были в беспамятстве, оставил небольшую посылку для вас.
То, что Маша нашлась и была где-то рядом, а я сейчас мило беседую с ее прелестной сестрой, навеяло на меня блаженное настроение. Находясь в этом благодушном состоянии, я живо себе представил далекое будущее, в котором мы все живем рядом. Как это хорошо: настоящий рай. И я уже был в нем. Оттого так грустно и печально у меня на душе от былого воспоминания о райской жизни в светлом будущем. Но и там мне смогли испортить настроение происки темных сил в лице зловещей Сивиллы. И вот теперь я снова в аду той жизни, на которую теперь обречен. Как мне постыла эта жизнь, полная насилия, лжи и лицемерия. Именно этого нет, и не может быть в далеком будущем. И как по-детски глупы окружающие меня люди, злоумышляющие друг против друга. Невольно сравниваешь их с марионетками.
Взять хотя бы верующих с их отжившими обрядами и упованием на «святых», через силу пытающихся выглядеть лучше, чем они есть на самом деле: природу свою не изменишь ни добрыми словами молитвы и утешения униженных и оскорбленных, ни добрыми делами. И никто нам в этом не поможет: ни те, кого мы называем богами, и кто является иными существами, ни люди будущего. Только естественный ход исторических событий культурной жизни людей, проявляющих человечность друг к другу, может через тысячу лет изменить животную натуру человека.
Катя передала мне небольшой сверток, перевязанный бечевкой. Когда я развязал бечевку и развернул сверток, то нашел в нем записку и статуэтку Хатшепсут из эбенового дерева. В записке, написанной, как я и предполагал, рукой Маши, говорилось о том, что она просит меня ничего не сообщать сестре, так как она еще не готова принять факт близкого присутствия Маши. Мне следует завтра же встретиться с ней за городом у моря, на пятом километре в юго-западном направлении. Для того, чтобы эта встреча состоялась, необходимо еще затемно утром выйти через двор и добраться до места к семи часам. Она просит извинить ее за срыв встречи сегодня, ибо явка была провалена накануне ночью. В записке не было имен, а статуэтка царицы играла роль верного знака отправителя.
На следующее утро я сделал все так, как говорилось в записке, и остановился на пятом километре за городом на побережье. Там было сказочное место для пикника, где можно славно отдохнуть: морская гладь и шум набегающей волны на песчаный берег, крик чаек, отсутствие людей и тишина, приятно нарушаемая не только звуками моря, но и стрекотанием цикад в траве на побережье под дарящими прохладу кленами и зарослями жимолости.
- Петя, любимый, - окликнула меня Маша.
Я повернулся и побежал к Маше навстречу. Мы крепко обнялись. Как давно я не чувствовал мягкой нежности губ моей возлюбленной и не вдыхал цветочный запах ее волос. Я посмотрел прямо в сиявшие счастьем серо-голубые глаза Маши и снова вернулся в то незабываемое время нашей молодости накануне 1899 г. Маша поняла мое состояние и, отклонивши свой стан в сторону, взяла меня в свои руки.
- Петя, ты я вижу до сих пор романтик, и ведешь себя как ребенок. Нам не надо расслабляться.
- Маша, перестань мной командовать. Что у тебя за характер. То ли дело твоя сестра. Она более отвлеченная натура, чем ты. Ты сразу опускаешь меня на землю и, небось, сейчас будешь инструктировать как себя вести и шпионить за шпионами.
- И я такой была двадцать лет тому назад. Я тебя понимаю, ты хочешь видеть во мне ту Машу, которая приехала с тобой в Москву. Но той Маши нет, а есть двойной агент ЧК и белогвардейской контрразведки. Если я покажу слабость и вспомню ту, кем я была, то меня просто уничтожат. К тому же мне нет пути обратно: на моих руках кровь людей, которые могли меня уличить в том, что я красный шпион.
- Маша, я все равно тебя люблю такой, какая ты есть сейчас. Меня только беспокоит вопрос о том, что недавно произошло со мной и как я потерял память?
- Ты ударился головой, когда упал с балкона, спасая меня от смерти.
- Что случилось?
- Если говорить вкратце, то
