- И что мне делать? Хена говорила о том, что я должен помочь тебе справиться с агентами темной силы. Как мне это сделать? Ты нашла в источниках ответ на этот проклятый вопрос?
- Нет, но в них речь идет о том, если я правильно их истолковала, что сами андромедяне не придали этому большого значения, за что и расплатились. Вероятно, их уговорили на то, что предлагает тебе Сивилла, и таким образом уничтожили, а искусственные создания за редким исключением разрушили.
- Значит, ли это, что мы должны открыто сопротивляться Сивилле, не имея поддержки среди туземного населения? – озадаченно я спросил Машу.
- Вероятно, так мы мало чего добьемся. Думаю, следует хитрить с ней до последнего.
- Если она уже в курсе твоего открытия и возможных действий с нашей стороны?
- Полагаю, что мы должны не реагировать реактивно на ее выпады, а перехватить у нее инициативу и предложить нечто сбивающее ее с толку. Петя, как ты думаешь, что может сбить с толку Сивиллу?
- Ее может сбить с толку мое согласие на проект «Властелин Мира». Но это опасный путь, на котором, скорее всего, мы сами себя обманем и исполним задуманное Сивиллой. Остается только обмен на согласие ее откровенного признания в том, что она хочет или не может не сделать.
- Если она, все же обманет тебя в очередной раз, выдав свое за твое?
- Я научился распознавать в том, что она скрывает, то, что публично представляет, совершая подмену.
- Хорошо. Если же она раскроет карты, то ты согласишься с этим?
- Да, на словах соглашусь, а на деле буду саботировать, всячески мешая реализации.
- Но это - не выход. Неужели нет ничего более эффективного, чем указанные тобой полумеры?
- Нет. Или у меня ума не хватает определить искомое эффективное решение.
- Если так, тогда давай придерживаться того, что ты сказал. У меня нет ничего более приемлемого на примете.
На этом мы решили остановиться. Я не ожидал от себя, что не смог найти эвристически приемлемого решения того, ради чего оказался здесь. Маша была явно мной недовольна. У нее на лице было написано, что она ожидала от меня чего угодно, но только не этого банального решения. Однако делать нечего. Или все-таки есть что-то другое? Не связано ли оно с тем, что темная материя через свою репрезентацию, явленность нашему сознанию в виде Сивиллы, потеряла саму себя, лишила саму себя темноты, про-взаимодействовала с нами. Представ Сивиллой, она переродилась и стала не «темной», а «серой» энергией в своем проявлении. И в этом смысле стала лучше. Для нее открылась возможность в перспективе превратиться в светлую энергию материи, одухотворенной в лице человека. Что если переманить Сивиллу на свою сторону? Эта идея понравилась Маше. Но как ее осуществить? Время покажет.
На следующий день я связался с Сивиллой, находящейся в Центре Космической реабилитации, чтобы договориться встретиться с ней у себя дома.
Вечером она появилась у меня. И я исподволь стал подводить ее к тому, чтобы она поняла, что стала другой, лучше той, какой была прежде.
- Неужели ты думаешь, Петя, что я не думала об этом? Я сама не нравлюсь себе и изменяюсь под действием вашего мира. То, что я тебе предлагаю, и является проявлением этого изменения.
- Но почему тебе не пойти дальше к светлой стороне и не согласиться со мной оставить все таким, каким оно стало, приняв участие в том, что стремится к гармонии, а не к хаосу разрушения?
- Я не против такого движения к свету. Но это движение из тьмы отрицания связи всего со всем. И оно проявляется в том, что я тебе предлагаю.
- Почему тебе не принять то, что ты могла бы признать, если бы не следовала тому, что заведомо хуже?
- Все намного сложнее, чем тебе представляется. Само наличное бытие темной материи вызовет во времени обозримого для тебя будущего неисчислимые бедствия, если ты не вмешаешься в ход исторических событий как разумный преобразователь мира. Ты готов предоставить их своему ходу или попытаешься в них вмешаться, чтобы минимизировать очевидный вред для твоих современников, в частности для тебя и твоих близких?
- И все же я не желаю вмешиваться в ход событий прошлого, которое уже состоялось. Я живу в будущем и участвую в нем как в настоящем.
- Хорошо. Я вижу, что люди не понимают того, что такое историческая драма, пока на собственной шкуре не испытают того, что значит быть игрушкой в руках судьбы. Ты и твоя Минерва получите то, что заслужили.
- Послушай, Сивилла. Меня ты не запугаешь. Если ты не хочешь стать лучше той, которой являешься, предрекая нам бедствия, значит, ты еще не готова к этому.
- К сожалению, Петя, ты меня не понял. Но я предоставлю тебе возможность понять меня, ускорив течение событий твоего времени лично для тебя.
С этими словами Сивилла покинула меня. Я хотел спросить ее, что именно она имела в виду, но промолчал, чтобы еще больше не рассердить ее. Что она хотела сказать, когда предупредила меня об ускорении событий прошлого? Неужели она, знаю то, что будет, в состоянии ускорять пришествие того, что неизбежно случится. Но это можно сделать только при условии наличия у нее машины времени. Но ее нет даже у людей и разумных существ далекого будущего, в котором я оказался, тем самым опровергая невозможность ее существования. То, что мне сказала Сивилла, меня расстроило, и я поспешил сообщить Маше содержание нашего разговора с Сивиллой. Но я никак не мог установить связь с Машей, так что отложил наш разговор до следующего утра.
Часть четвертая. В НАСТОЯЩЕМ
Ранним утром я очнулся с полным сознанием того, что случилось в будущем. Наконец-то, я вспомнил и самого себя и все то, что со мной приключилось в прошлом и будущем. Вот, что, оказывается, приготовила мне Сивилла: она забросила меня в прошлое. Но я оказался вброшен не в то прошлое, которое было безоблачно и сулило радужные перспективы, а в то, которое грозило мне если не смертью, то мрачными планами на будущее эмиграции без средств существования вдалеке от родной России. Как я понял из немногочисленных бесед с Катей и медперсоналом психиатрической больницы большевики теснили добровольческую армию к самому Черному морю. Наилучшим вариантом для того, чтобы остаться в живых, было уплыть морем на пароходе в Европу.
Когда ко мне вернулась память, мне не оставалось ничего другого, как покинуть больницу. Я хотел уехать за границу. И уже оттуда заняться поисками моих близких, которых я не видел уже больше 20 лет. Они были из «бывших», как говорят сейчас в большевистской России, и поэтому вряд ли остались живы, если судить по рассказам крымчан о зверствах большевиков, или уже находятся за границей. Но как мне уехать, или как жить здесь, если у меня нет средств к существованию? Слава Богу, Катя нашла моего родственника, сына моего дяди бывшего премьер-председателя Временного правительства князя Григория Евгеньевича Львова, моего одногодка Ивана Львова, который служил в штабе барона Врангеля его пресс-атташе. У нас с Иваном еще в юношестве были натянутые отношения. Не стали они лучше и в настоящее время. Но общая беда все же примиряет людей. Поэтому князь Иван предложил мне деньги и материальную помощь для переезда за границу. Он не стал вести патриотические речи о защите Отечества от красных банд кровожадного Ленина. Но посоветовал уехать в Париж, где собрались наши родственники. К тому же я только что пришел в себя, и он не может обо мне заботиться в полной мере, занятый важным делом защиты Отечества на идеологическом фронте. Я думаю, он хотел отправить меня за границу, чтобы избавиться от дополнительной головной боли. Я был не против этого совета, пообещав при встрече в Париже отплатить сторицей, как только там удобно устроюсь. Он сухо ответил мне, что на его месте я бы поступил так же: позаботился о нем в той мере, в какой я того заслуживаю.
Вернувшись в клинику, я стал уговаривать Катю уехать вместе со мной в Париж. Возможно, ее родители не умерли, а туда выехали. Пусть я потерял старшую сестру Кати в перипетиях времени, но ее то я могу спасти от зверств большевиков. Правда, я стал сомневаться относительно того, такие ли уж звери большевики, прекрасно зная, что в Гражданской войне не бывает так, что на одной стороне бойни жертвы, а на другой их мучители.
Катя поначалу отнекивалась, но потом согласилась на условии, что мы отплывем на последнем корабле. Она все время меня расспрашивала, где Маша и куда мы с ней исчезли двадцать лет назад, когда ей, всего то, было пять лет? Я, наконец, был вынужден поведать ей печальную историю наших приключений во времени и пространстве.
- Какой вы, Петя, все-таки сказочник! Не хотите говорить правду, ну и не надо.
- Милая Катя, это самая что ни на есть правда. Я просто не стал вам сочинять то, чего и в помине не было. Получается, что если бы я вам соврал, то вы поверили бы мне?
- Но как это может быть, - путешествие во времени? Да, еще и богиня Хена, и темный демон Сивилла? Неужели вы, в самом деле, верите в свою историю?
- Я не верю, я знаю, что это так, ведь все сказанное мною случилось с нами, - со мной и вашей сестрой. Да, кстати, а где сейчас Рерихи?
- Я не в курсе. Возможно в Индии. Они до революции намеревались туда переехать.
Пребывая в состоянии неизбежного конца того мира, который я покинул двадцать лет назад, я задумался над тем, что несет России неведомая мне сила большевизма. Только безумец мог усмотреть в ней приближение светлого будущего, нет, и не только для современников, но и для потомков. Ибо эта сила была силой тьмы. Почему? Потому что это была сила массы, той темной массы или материи, о которой Хена предупреждала меня. Для борьбы с ней она и выбрала меня, направив в будущее с Машей в качестве ее защитника. Да, мое прошлое было временем тьмы власти самодержавия, грозящей всякому инакомыслящему сверху. Но надвигающаяся снизу власть тьмы скрадывала в своей массе выдающихся людей, казалось бы, над ней возвышавшихся.
Взять хотя бы одного Ленина, о котором я узнал только сейчас. Фигура явно шекспировского масштаба. Но он, как и Люцифер в легионе бесов, теряется в этой темной массе своих сторонников большевиков, ведь не герой-меньшевик же он, в конце концов? Не зря я связываю здесь большевизм или коммунизм в их интерпретации с бесовством. Не надо быть Федором Достоевским, чтобы увидеть близость революционеров с дьяволопоклонниками. Коммунисты с их «темными мессами», вернее, кровавыми ритуалами выросли не из язычества, а из тени христианства, из богоборчества с самим Христом. В этом смысле они слуги Антихриста. Только Антихрист у них лишь по видимости имеет персональный облик Ленина или возможно в будущем после его смерти одного из его сподвижников.
