Житие ты наше уральское. Ч.1.

Это были его любимые друзья, любимые враги, любимые учителя... С одними он готов был встречаться ежедневно. Других же больше не хотел видеть никогда в жизни.
 Вот оно, счастливое детство! «Могила Таме- Тунга» Нефедьева... Майн Рид... «...Готтентоты шли и шли, как одержимые»16... обыкновенная надпись под картинкой... сорок лет прошло, а помнится... «Тайна Золотой Долины» Клепова,  «Питер Мариц, юный бур из Трансвааля»...
 И даже запахами повеяло тех, прошедших лет. Полынью, креозотом... И запахом новой фуфайки... Была такая мода: фуфайки... Особый шик- черного цвета... Запахом сигарет «Визант»... Рудименты в нынешних мирах...
 А это юность...  Асадов... Капутекян... Рождественский... Ахматова... Татьяничева... Симонов... Если бы не любовь, то всё это рифмованное богатство прошмыгнуло б мимо... Слава богу и любви, что случилось по другому! «Дона Флор...»... «Полдень, ХХ11 век»... «12 стульев»... «Мертвые сраму не имут»... «Милый друг»... «Капитан Блад»... Моруа, Моравиа...
 «Несёт меня течение...»
 И сразу же неподалёку раздалось чистое- чистое саксофонное  «Пусть сегодня вновь нас память унесёт...»!
 Володька, забыв о книгах, обернулся.
 На него внимательно смотрели серые глаза саксофониста. Полукругом, обнявшись, стояли молодые ребята с девчонками и молча слушали мелодию.
 А сакс плакал и плакал, наполняя грустью и светом Арбат.
 Кончилась песня.
 Музыкант отнял инструмент от губ и что- то сказал. Далеко было, шумно, но Володька понял по губам:
 -Что ж ты так поздно, друг?-
 -Что- «поздно»?!- крикнул Вовка. Бросил книгу на прилавок и ринулся к сероглазому. -Что- «поздно»?!-
 Но тот уже выводил Лосевскую «Звёздочку» А толпа вокруг росла. И не пробраться Вовке было, как не старайся. А серые глаза всё смотрели и смотрели на него.
 -Что же я так- то... Даже «полушки» не осталось! Заплатить надо... В душу же глядит! Зачем же я монету выбросил?! Найти надо! Заплатить!.. Приятно парню будет!-
 Начал выбираться из толпы- и остановился. Поздно... Поздно!!! Не найти её... Не расплатиться... Поздно...
 И с такой виной и тоской посмотрел в серые глаза, что саксофонист смутился и глаза опустил. Но «Звездочка» всё продолжала и продолжала звучать.
 «Нельзя в одну и ту же...»
 Книги его больше не интересовали. Хотелось домой. Или умереть от тоски по несбывшемуся.
 Выбрался, наконец -то, из круга и продолжил путь.
 Что ж, каждый выбрал веру и житьё...
                                  ….

 ...Мимоходом пожал чугунное плечо Розембаума.
 «Я срок переходил:
 Под сердцем плод тяжелый.
 Боюсь, что мертвое
 Рожу теперь дитя...»
 ...Скользнул невидяще взглядом по синей безглазой громаде «Челябинск- сити».
 ...Постоял у пустой шляпы нищего напротив «Альфа- банка».
 ...По инерции покосился на изогнутый стан барышни у зеркала.
 ...Саксофонист был не похож на того, сероглазого... И внутри ничего не шевельнулось.
 ...Вышел к площади, опустился в «Никитинские»...



                                              Александр

 Почему Соня Кривая?.. Хотя тогда и Горькие, и Бедные, и Цвиллинги, и Блюхеры были... Но всё- таки женщина... Соня, да ещё Кривая!.. Соня... Софья... Но та- то!.. Тоже… не сахар… Палеолог!..
 То ли дело Иванов, Петров, Сидоров! Простота и ясность! Простота неимоверная! Я бы и Потапова впендюрил сюда! Тоже... не Спиноза...
 Александр прикрыл уставшие от солнца глаза, блаженно заулыбался, поразвалившись на сиденье. Угрюмые складочки постепенно расправились, вплоть до ступней.
 То ли наяву, то ли почудилось- латинос звучит. Самба, румба, шимми... « У моей малышки есть маленькая штучка...»
 Посмотрел в окно. «Куба». Чернющая, как всё... черное. Да- а, молодцы ребята! Барабаны зазвучали- и по фиг вся работа! Пароход стоит, трюма открыты, а они танцуют! Так и не грузили, пока не натанцевались! Вот народец! Афро- американцы... Может, и Штаты с Обамой затанцуют? А работа- по боку. Тогда точно- «догоним и перегоним»...
 Наши с кондачка не затанцуют. Хотя, работу тоже бросят... Подойдут посмотреть, как другие танцуют... Нет, «не догоним...»
 «Святая святых» проезжаем. Вершители умов  и законов. Бедолаги, садят одного за другим... не смотря... Поклониться бы... Не поймёт народ... Ещё и накостыляет! Народ всегда прав. И когда выбирает... И когда садит...  Запах- то не улетучивается. Ишшо сильнее стал!
 Жалко, на Арбате ни разу не был. Теперь, видно, и не судьба...

 «Следующая...»

 В сон потянуло... Не спать! Расплавит!
 Арбузы несут. Пора уж... Эх, Александр Сергеич, Александр Сергеич... Как вы без арбузов- то жили?.. Слаще морковки ничего не ели. А мыло было?.. Толчёным кирпичом, небось, тёрлись... Пушкин- и кирпич с морковкой... Не складывается... Всё было! «Челноки» испокон веков шустрили... Мен- он и в Африке мен.
 Живот- то утих... утих... Всё- равно- борщец с котлеткой... А, может, пельмешек купить?
 Задумался.
 Танцульки когда- то были здесь. Толпой приезжали на случай драки. Борщец лучше... Лишь бы не помешал никто. А то только сядешь- трень- брень, трень- брень по телефону. Или черти кого- нибудь принесут! Ну, это уж «воще»... кирдык полнейший! Костя тот же... Пить бросил... Как с ним борщ хлебать под водочку?! В горле встанет! И не ляжет! Какое, к лешему, настроение после этого?! Сейчас- то уже испортилось! Шляются, шляются всякие... А ведь рабочий день, между прочим! Хотя... нет... выходной... Ну, и отдыхай... дома... или вон, к Александр Сергеичу... Арбуз купи, на худой конец... Нет, к Жедяеву надо зайти, настроение испортить с аппетитом вместе! Что ты! Без Жедяева, как без помойного ведра, жизни нет! Ну, Костя, вот сволочуга, испортил выходной!
 Александр нервно заелозил на сиденье
 С Вовкиными бы посидеть... Можно и Костю взять... Вовка говорил: там тоже дефективных хватает, не пьют некоторые...
 Не зовёт. Труфальдино... «То ты, Саш, занят, то ребята... Суп отдельно, мухи отдельно...» Это он, паразит, об чём?! Дворец ж. д. Блин! Москалёв же звонил! В октябре 50 лет 43- й школе! А празднуют здесь. Аренда дешевая, что ли?.. А Потапову- то сам не звонит, через меня известил... Чего так ребята разбежались?.. Дружили, не разлей вода... А ты чего с Вовкой так сблизился?.. Правильно народ говорит: «Бьёт- значит любит!» Мало я его ещё тогда в штабе, когда в войнушку играли, пытал! Надо было ещё поприжигать чего- нибудь, совсем бы скорешились... И долг простил бы, наверное... по любви- то...






                                                      Владимир.  

 Людишки, людишки... Люди, люди... Человеки...
 Сами лезем, откуда вышли... Новый круг... Всё ближе и ближе к чистилищу... И вечный торг, покой нам только снится... Ежели ещё опуститься на девять этажей- и там торг будет... Ряды, ряды...
 Вот чего эти «юннаты» к мужику привязались? Обыкновенный кавказец. Паспорт требуют... Вот щенки... До старших сержантов дослужиться хотят. И паспорт есть- не отстанут...
 -Сержант!-
 Построже. И глаза внимательные, но не злые... Гэбэшные... А сам- навстречу...
 -Этот со мной! Дайте паспорт!-
 В глаза ему, в глаза. Теперь смотри в паспорт. И «юннатам» небрежно:
 -Свободны. А вы со мной.-
 Под руку его, к ТЮЗу. Что ты, дурак, так плетёшься -то?! Наверх, наверх! Всё, отпускай... А кавказец- то- старик...
 -Чего они?.. Документы не в порядке?-
 Паспорт отдай.
 -Сыпасыбо...-
 Во дела! Плачет! Гордый старик- кавказец... Докатились...
 -Грузин?-
 Тот обреченно кивнул.
 -Докатились! Докатились! Народа не было ближе! Да белорусы... Да украинцы... Чего всё рассыпалось?.. Да ещё как — шпажонками бряцаем!
 -Отец, не ходи один. На всякий случай...-
 Тот не ответил- стыдно было за слёзы. Лишь кивнул головой.
 А давай- ка, Вовка, через парк... Ближе... Александру Сергеевичу ручкой помашешь... А Драмтеатр смотрится! И к месту!.. К месту, к месту! Что там в парке?.. Вечность не был...
 Но карусельная круговерть и постоянный детский гомон с непривычки вконец его измотали.
 Он в изнеможении присел рядом с гением.
 Панибратствовать отчего- то не хотелось, хотя и были они сейчас на равных: перегретые солнцем на жесткой скамейке.
 Поблизости никого не было. Володька, оглянувшись на всякий случай, стёр с колена Пушкина голубиные следы.  
 -А мне, вот, что- то не пишется... Ступор какой- то,- тихонько проговорил он соседу, начав издалека. -При свечках пробовал- ни фига не вижу, зрение ни к черту, сливается всё в одно серое... А свет включаю- мысли о другом лезут...
на низменное тянет... И ведь чувствую- есть способность! Иногда прям аж!.. Уф!!! Ну, думаешь, Вовка, и сукин же ты сын! Хотя, нет... это тоже ваше... В общем- Чурлёнис! А утром протрезвеешь- нет, даже не Налбандян... Может, мне с окружением не повезло?.. Ни одного Дельвига с Пущиным вокруг не видно. Одни Степанычи... да Мишановы... да Жедяевы... Это ж далеко не Дельвиги, правильно я говорю?.. Посоветуйте... Тоже ведь хочется... чтоб голуби засидели....-
 -Мужчина, скамеечку освободите! У нас уборка!..-
 Женские руки ласково принялись обтирать Александра Сергеевича Пушкина.
 -Ему и сейчас... через века... с женщинами везёт,- с завистью подумал Владимир, бредя темными аллеями к дому. -А здесь бьёшься- бьёшься... Мыслить, творить пытаешься- хоть бы одна помыла с шампунью... Оботрут, на худой конец, лет через (тьфу- тьфу! Он тщательно посплёвывал через левое плечо) пятьдесят... А, может,  и мужики... из шланга...-
 Перспективы не радовали. Светлое и чистое и через полвека не просматривалось.
 Дворец ж.д. Юбилей 43 школы. 50 лет. Ровесница. В октябре празднуют. Девятый- десятый класс... О- ох!..
 «Уже прошло лет тридцать после детства...»
 Он остановился. И улыбка растянула вширь его морщинистые щёки, как полуспущенные мячики. Человечка с улыбкой идиотика ушлый народ опасливо обходил стороной.
 Вовка ничего этого не замечал. Он опять беседовал с Александром Сергеевичем. Да не просто беседовал, а ещё что- то и доказывал, наглец!
 -Говорите: окружение не то... Да если б вы только знали, что значит эти два года щастья! (он именно так, через «ща» и подумал!). Лицеистов здесь своих подсовываете... Сережку вы Турсукова не знали! А Галчонок?! А Юрка Шилкин?! А о Вовке Москалёве уж и говорить нечего... Я ещё про девчонок наших не заикаюсь: про Вальку, Ритку, Ленку и других... А то ниже пояса удар будет. У вас- то чисто мужская грубоватая копания была, без слабого пола... Где ж здесь утонченному, изысканному взяться, без девиц- то... И биологию с химией у вас не преподавали... Да и мои... нонешние... Чего я их расхаял?.. Кладезь ума и мудрости! И Степаныч, и Толя... Санька, правда, как- то не очень... подкачал... «Было у отца три сына. Два- умных. Третий- морской радист...» Но и то- сто очков кое в чём вашим графьям да баронам даст.
 А талантище- то ваш, Александр Сергеевич, скорее всего на этой почве и возрос! Скучно было! Перо да кубок- вот и вся недолга! Пиши себе да пиши!  
 А здесь- на разрыв! Влюбиться надо? Надо! Репетиции, концерты в ВИА «Елана»- надо? А то! Перекатать домашнее, в кинушку сбегать... Ну, и кубок, само- собой, как у вас, где- нибудь в посадках «Плакучая ива»- не без этого... Когда ж творить- то? Поспать бы по- человечески.
 Жалко мне вас, жалко... Сколь много прекрасного и интересного не познали...-
 Отулыбался. Народ сразу же зашагал рядышком. И совсем уж было тронулся, как в сознание вкрадчивым сексом по телефону вползло: «Он -то сидит... Давно и навсегда.»
 Отмахнулся. Не до вечности. Домой бы дойти... Домой... Дом... Ридна хата...Итак...



                                                Александр


 Кажется, финиш...Какая долгая дорога оказалась. А ещё «маршрутка» впереди... С пьяным