Житие ты наше уральское. Ч.1.

всё- таки «окошко» нашел, выбрался! И разницы ему никакой нет: хоть Нгупусука какой- нибудь, царёк тамошний, хоть Толян! А здесь... Честное пионерское, ущербным себя чувствуешь!..-
 Степаныч молчал, нарезая канитель из очисток.
 Подошла Улька. Незаметно от хозяина перемигнулась со Степанычем, улеглась между ними. И долго- долго плотоядно облизывалась. И пахло от неё не только одной тушенкой.
 Вышла, позевывая, Ленка. Потянулась.
 -Ребят, а чего там ведра пустые стоят? Ни пройти , ни проехать... Я чуть не грохнулась  из- за них!-
 -Да так... в наперстки играли...-

                                                                                                                                                                         






















                                                             Глава 13
               
                                                               
                                                             « И Т А К ,    

                              или в 9836 километрах от штата Массачутес»




«Спасибо, жизнь, за праздник  
твой- короткое свидание с Землёй»
                                В. Асмолов.

«Спасибо, Господи, за жизнь»                                                                              
                                Чья-то молитва.


                                         

                                                   Т              И  
                                              С  О   Е   О        Д
                                          Э Н        Б Т     И
                                              М  С  И   И                
                                                    З      Л




                                               Вступительное слово к читателю


 По первоначальному замыслу 13 глава должна была стать тетралогией и называться «Идите да обрящите», «Дорога дорогой» или «Страдания немолодого сеттера» объемом в семьсот печатных листов. Но постепенно тетралогия в сознании «писателя» усохла до главки в 451  страниц.
 Непосредственно над её текстом автор корпел, глумился и горбатился с 16-оо до 17-оо каждый день в период с 25 июля 2009 года по 13  сентября 2009 года.
 Автор мечтал об идеальном, не от мира сего, читателе, который всю свою жизнь посвятит расшифровке, хулению, гонению, анафеме и, в конечном итоге, забвению  13 главы «Жития...»







                                                     Преамбула

 Географическая привязка, о которой с гордостью упоминают горожане: москвич, псковчанин, братец, курец и т.д., и т.п.- на самом деле ещё ни о чём не говорит. Всё равно, что хвастать россиянам: «россияне»! А что там, как там и, главное- где это,российская Адыгея или российский Оренбург? -питерец или, к примеру, пермяк  и понятия не имеет! Хотя - «россиянин» налево и направо.
 И в отношении городов абсолютно та же ситуация! Абсолютно! Как точно и тонко заметил когда то мудрый Виктор Конецкий2:
 «...предложи наша власть квартирку- то в Автово, а она? Она этак нос- то и отворотит: «Ав- тово?! Вы мне, может быть, ещё в Вологде предложите?» Это её удалённость пугает... А она в Автово последний раз на извозчике ездила пятьдесят лет назад аль ещё до революции, и что туда метро проложили- и не ведает даже...»
 И такие вот «Автово» в каждом мегаполисе.
 Сосновка не видит, что творится на ЧМЗ. А северо-западники наблюдают за жизнью Ленинского района лишь с высоты железнодорожного вокзального моста при отъезде в какой нибудь Волгоград, который они знают в сотню раз лучше, чем родной город, поскольку исходили его пешком за время месячной командировки вдоль и поперёк.
 И ещё... Бешеный колёсный ритм жизни выдавливает из нас по капле любознательность и любопытство. Это только кажется, что можно вовремя затормозить, подъехать, полюбоваться. Или просто тупо посозерцать. Слова «потом» и «успеем» родились раньше нас. И спасения от них не предвидится. Ежели только не какая- нибудь оказия в виде поломки (тьфу- тьфу!) машины или при  полном её отсутствии в хозяйстве3. Что, кстати, и произошло одновременно 26 июля 2009 года с Владимиром и Александром Жедяевым, карточным экзекутором  одной из предыдущих глав.
 Владимир  возвращался после суточного празднования дня рождения своего друга Медведева Александра с улицы Братьев Кашириных, 95, что на Северо-Западе в свой родной Ленинский район, на улицу Шота Руставели.
 Александр- с конечной остановки ЧГРЭС, где получал отпускные в управлении СТАиИ за годовую бездеятельность в должности дежурного электрослесаря на Юго- Западной котельной. Фу, кажется, всё правильно воспроизвёл! Нет! Не всё! Возвращался он домой на улицу Знаменскую, что в Мебельном поселке.
 Они добирались- и Челяба представала пред ними совершенно разная! И дело совсем не в различиях архитектуры  или используемого героями городского транспорта! Дело в душевном восприятии окружающего их в данный момент мира.
 Просто один возвращался  после, а другой- в предвкушении возлияния.
                                             Эрго, прорсус!

                                                        Амбула

                                                     Владимир.

 Володька с удовольствием пил воду из- под крана. Так же с удовольствием пил минералку, ариантовский «Колокольчик» и, вообще, всё, что мог найти на кухне. Здесь же, в холодильнике, соблазнительно остывала початая «Немирофф».
 -Изыди, сатана,- хрипло прошептал он и закрыл дверцу. Было тяжко. Жить, конечно, хотелось, но не с этим организмом. С этим организмом не хотелось иметь вообще ничего общего. Состояние было такое, будто набоксировался с Валуевым.
 -Когда Господь осерчал на людей и наслал на них кару небесную,  то в неё вошел и день рождения Александра Васильевича Медведева,- подумалось мрачно ему. Заглянул в комнату. Хитровская ночлежка в Содоме с Гоморрой и Харибдой. Где чьё- не понять. Лишь хозяин, презрев условности  и этикет, а-  капельно дрых на разобранном кресле без задних ног, одетых в помятые брюки.
 Володька ушел по- Англицки, не прощаясь, с затекшей, гордо скособоченной от неудобного спанья головой. В прихожей пришлось одеваться самому. Уныло обрадовался, что трость и котелок ноне не в чести. Медленно- медленно прикрыл дверь. Клац,- простился с ним замок. Лифт же промолчал, не открывшись. Пешком вниз. «Сейчас мы спустимся медленно- медленно...»
 Зажмурился на улице. Солнце с безжалостностью инквизитора лупило по непокрытой хотя бы котелком голове.
 На трамвай. Через улицу. До вокзала.
 Он полез в карман. Ветровка же, конечно, была чужая. Очень похожая, но чужая. С такими пустыми карманами, что не только копейки- картофелины сморщенной не было. Подниматься, менять- что до девятого круга добираться... А пешком до дома- это... километров...наверное... часа на два...  а сейчас- то сколько?.. утро?.. или вечер?.. солнце- с востока... утро, значит...  Мозг отказывался что- либо подсчитывать. Цифры, ускользая, вертелись в его мозгу. Так, направо и вдоль по штрассе.
 Он приблизился к «Экспрессу».
 Он стоял у открытого окна и смотрел на соседку Медведева, ждущую продавца. Возьмёт пиво или нет? Она что- то высчитывала, держа в руке деньги. Ногти блеснули черным лаком. Взгляд его приковали мощные бёдра в тёмных в обтяжку джинсах.
 Вспомнились руки вчерашней тамады. К концу вечера тостовая речь уже сбилась, но рука с рюмкой взлетала каждый раз- рраз- рраз. Водопьянова её фамилия. Чем занимается неизвестно. Муж уже староват. Свежая кровь. Ухажеров не разрешают.
 Он тряскими пальцами взял рекламные листки из лежащей на парапете стопки. «Круиз по Черному морю...» «Пейте черный кофе в «Черном кофе!»
 Так он и думал. Он заставил себя невозмутимо отвести взгляд от бедер. А в сознании- рука раз- рраз- рраз. И потная рюмка, истекающая охлажденной испариной на уже слегка закапанную скатерть.
 На скатерть надо капать вином.
 А вот пулемёт-то этот продавец нам, ребята, не даст. Гиблое заведение. Без денег не отпускают.
 Очнулся и поплелся.
 Пекло.
 Засадить бы всё эвкалиптовыми деревьями. Дают отличную тень. А маслины, апельсины, миндаль или лимон? Маслины дешевле: любителей мало, не всё оборвут.                                              
Не выйдет. Но что- то в этом есть. Мимо прокатила разрешившаяся где-то от бремени поливалка. К дождю.
 Он завернул за угол- и встал.
 -Что там ещё?-
 Стадо клаксонирующего транспорта, разделившись, обтекало заглохшую «Тойоту- Витц» с «чайником» и «пинеткой» на заднем стекле.
 -Женщина,- с южнохохляцким говорком сказал ближайший зевака.
 Конечно, суббота. День сдачи в ГИБДД.
 -Не могу понять, почему на центральные улицы выпускают? Можно было и по второстепенным.- Зевака зазывал к разговору, интеллигентно дыша в сторону  трехсуточным перегаром.
 -...чем загораживать движение,- поддержал его Володька. -Ебурженка,- отметил про себя, взглянув на номер «Тойоты». -Так и надо было... Без царя в голове! А ещё лучше- на танкодроме, в Чебаркуле!-
 Зевака обиделся.
 «Не могу понять»...  южнохохляцкий диалект... Эх, в баньку бы с тобой! Под «Оболонь»... да поясницу посмотреть4. Лотофиг5 хренов,- ни к селу, ни к мегаполису безразличным потоком пронеслось в голове Володьки.
До, ре, ми, до, ре, до... До, ре, ми, до, ре, до...
 Ноги в такт мелодии самопроизвольно зашаркали дальше, по Кашириных к Свердловскому...


                                                 


                                                Александр

 Фу- у! Столько времени- и из- за чего? Отпускные... Прощупал внутренний карман куртки. Всё- равно приятно. Душу греет. Пустячок. А приятно. Мокрое  в носках. Лужа- то откуда? Сушь. Две недели сушь!
 Что он так на меня уставился? Грязный. Неухоженный. Ярко рыжий кошак. А взгляд человеческий. Как у Кости. Чего он на меня вылупился? Бог ты мой! 10 капель велерианки утром! Неужели, до сих пор пахнет?6 Утром! Тереться б не стал... Люди. Неудобно... Брысь, кобель! «Челси» покупать денег хватает, а чтоб сделать всеобщую кастрацию... Жмот7! От котов прохода не стало!
 Треннннь!!! Дура! Кому сигналишь?! Пути ж свободны! «Семёрка»... Брысь! Ты ещё за мной запрыгни! «С котами в трамвай нельзя...»
 «Следующая остановка...»
 Успел! И хвост не прищемил. Гад ты, оказывается, Костя Федотов... Вспотел отчего- то. Дискомфорт. Спихнёшь котяру- скандала не оберёшься. Всегда найдётся какая- нибудь психопатка, разорётся. Мя-я-у! Как громко- то! А смотрят, почему- то, на меня8.
 П-ш-шш... Двери.
 «Следущая...»
 Прыг! На асфальт. Кретин, не молодой же уже! Жеуже... жеуже... булочная- улочная- лочная- очная... Назад! Бегом! Ха, съел?! ...чная- ная- ая- я9... Адью, кобелино!
 Опять все смотрят!
 -Остановку перепутал.- Почему так хрипло? Прокашляться. Повторять не надо. По- идиотски будет. И, вообще, зачем сказал? И кому?
 А настроение улучшилось. Все-равно улучшилось. Отвернулись все. В окна пялятся. Что там? Пяти- пяти- пяти- пяти- пяти... этажки.
 «Следующая...»
 Пленные немцы строили. Или белофины. Почему не белонемцы?.. Всего два года разницы...10 Урчит в животе. Громко как! Сейчас бы горячий борщец с косточкой и котлета с гарниром. Две. Водку перелить в графинчик. В паутине, как в фуфаечке11. И весь графинчик, всю «фуфаечку» под «толстушку». И японские кроссворды. До обеда. И отвалиться. Можно. Сегодня можно. Урчит!
 «...Улыбаясь постельно...» Откуда сия мура?12 А я, значит, «молчу трамвайно». Это Берлиоз «молчал трамвайно»... «Транвай и консомол»13...
  А в вагоне одни мужики. Трезвые. «Трамвай трезвых мечтаний». Как в Эмиратах. Пекло, отсутствие женщин и спиртного. Черно- белые цвета. Урчит до сих пор. Пожрать, пожрать. Ничего, ничего. Рядом он, рядом  «рачный Китай» мой...
 Пш-ш-ш.
 «Следущая...»
 Затылок припекает.
 Ну. наконец -то! Гоп- ля женщина гоп- ля! О, ещё гоп- ля женщина гоп- ля! Третья гоп- ля третья!14 Пошла